Вячеслав антонов - курьер.ru Страница 11

—   Какая броня пробивается?

—   Любая: с навесной динамической защитой, с прокладками из керамики, из обедненного урана. Можно устанавливать такие изделия сотнями и тысячами, окружая важные стратегические объекты: ракетные установки, радарные комплексы. Кстати, куда вы собираетесь ставить? Вокруг ракет?

—   Каких еще ракет? — поморщился Чен. — Нет у нас никаких ракет.

—   Понятное дело, нет, — пользуясь случаем, доставал его Шинкарев. — А дальности какой: малой, средней? Кстати, при некоторой модернизации такими минами можно сбивать и «Томагавки»[11].

—   Нет у нас ракет, сказал же. А эта модель может сбить «Томагавк»?

—   Эта — нет, насколько я знаю. А что, важно?

— Пока неважно. Есть у нас некоторые идеи по поводу такой мины. Они тоже войдут в коммерческое предложение, которое ты повезешь. Демонстрация имеется?

— А то как же! Как в лучших домах.

Шинкарев «вышел» из каталога комплектующих и «кликнул» на флажке «Demo». На экране появился трехэтажный серый дом под широкой черепичной крышей, с арками балконов. Из одного окна вырывался дымок, плясало слабое пламя пулемета. По стенам дома вдруг замелькали короткие яркие вспышки, из-под них посыпались осколки камня, штукатурка и красная кирпичная пыль. Вспышки ударили в каменный подоконник, разнесли деревянную раму. Пулеметное пламя дернулось вверх, затем исчезло.

— Где это? — спросил Чен.

—  Кипр. Южная окраина северного, турецкого Кипра. Греческая военизированная группа перешла границу, заняла пару кварталов. В ответ турки бросили вертолеты. Смотри дальше.

На экране, в пыльно-голубом небе, показался вертолет — длинный, темный, с хищными обводами.

—   «Эрдаган»?

—   Он самый. Русская «Черная акула» турецкой сборки, с израильской электроникой.

От брюха вертолета отделилось пятно яркого пламени. Ракета пошла в скопление невысоких белых домов с прямоугольными балконами. Из черепичного навеса вырвалось облако черно-серого дыма, мелькнули языки огня, в воздух, кувыркаясь, взлетела бетонная плита.

—   Ну и что? — пожал плечами Чен.

—   Сейчас.

Еще раз показался вертолет, на новом боевом заходе. Где-то рядом с видеокамерой раздался негромкий ритмичный звук — судя по всему, работа какого-то механизма. Картинка еще сместилась, затем сильно вздрогнула, а вертолет, превратившийся в шар из обломков и дыма, медленно летел вниз по мертвой баллистической траектории.

—   Ну как? — спросил Андрей.

—   Впечатляет, — после недолгого молчания процедил китаец.

—  Так куда вы будете ставить такие мины?

—  Я слышал, ты практикуешь ушу, — сменил тему Чен. — Долго занимаешься?

—  Лет шесть, но с перерывами.

—  Школа?

—  Внутренняя. Тайцзи-цюань.

—  Понятно... Кто Учитель?

—  Китаец один, в Питере. Не Учитель, правда — так, инструктор...

—  Ладно, посмотрим на твое ушу. — Чен расслабился, откинувшись на стуле. — А сейчас пора ехать, девушки заждались.

—  Ну, за девушек!

Они звякнули почти опустевшими банками.

—  Как там у вас говорят: «Давай, космонавт, потихонечку трогай...»

—  «И песню в пути не забудь».

Когда они вышли из бунгало, по улицам городка уже протянулись длинные вечерние тени. Зарозовели кучевые облака на восточной стороне теплого неба. «А дождик-то пойдет, однозначно». Лесистые горы, замыкающие долину, стали отчетливыми; резкие тени обрисовали рельеф дальних скал, днем видневшихся лишь туманными силуэтами.

—  Пройдемся. — Чен двинулся пешком вдоль по улице, к выезду на шоссе.

—  А машина?

Их темный «Пежо» куда-то исчез с бензоколонки.

— Поедем на другой. Вот и она, кстати. Давай, забирайся!

Из проулка неожиданно вывернул широкий пятнистый «Хаммер» с притемненными оконцами. Чен с Шинкаревым устроились на заднем сиденье; внутри было темно, жестко.

—  На виллу! — скомандовал Чен водителю, коротко стриженому азиату в «пятне».

—  Почему на вездеходе? — спросил Андрей. — Едем стрелять, что ли?

—  Едем ужинать. Надеюсь, девушки уже на кухне. Эта машина в глаза не бросается — на дороге сейчас таких много.

—  Я вижу. А что, надо прятаться?

—  Надо. Мы еще не оторвались.

Выезжая на шоссе, машина пропустила открытый джип военного патруля. Из-за четырех зеленых касок торчал вороненый ствол крупнокалиберного пулемета. По шоссе двигалась еще одна колонна военных грузовиков под охраной французских восьмиколесных бронеавтомобилей ЕБР-75 «Панар». Андрей не видел в бою таких машин, но знал, что на них юаровцы в 70-х воевали в Анголе. За «Панарами» и пристроился «Хаммер», таким образом, чтобы его можно было принять за машину сопровождения. Похоже, пассажиры нескольких темных джипов, на большой скорости промчавшихся мимо, ничего не заподозрили.

—  И они туда же? — спросил Андрей.

—  Кто именно? — Чен едва заметно напрягся при появлении джипов.

—  Военные. А кто еще?

Андрей заметил, как Чен слегка откинулся назад, словно хотел вжаться в жесткую спинку сиденья и отвести голову подальше от окна. «А эти кто такие? Из города? За нами?» — подумал Андрей про людей, сидевших в джипах, но уточнять не стал.

—  Ну да, военные, — неохотно ответил Чен. — Конечно, все туда.

—  А обратно?

—  А вот обратно не все. Как обычно.

Подъем долго тянулся вверх, тени от леса и придорожных скал, все удлиняясь, частыми полосами пересекали шоссе. С перевала показалась блестящая полоска моря и сразу пропала, снова пошел длинный спуск, кружение по серпантинам, перелеты над ущельями по легким решетчатым мостам. Все сильнее краснели облака, густели тени. Наконец горы отступили, а машина, выкатившись с последнего уклона, на большой скорости пошла по ровной прямой дороге вдоль прибрежной полосы, застроенной двух-трехэтажными виллами. Ухоженные дворики окружала пышная зелень, в разрывах живых изгородей мелькали подстриженные газоны, дорожки, вымощенные кирпичом, дорогие машины под навесами.

Все это очень не вязалось с военной колонной, которая, тем не менее, никуда не делась — все так же шла позади, спускаясь в долину.

«Подъезжаем, что ли? А неплохо они тут устроились. Неплохо устроилась Крыса».

На закатно-красном море, которое неподвижно лежало за полосой вилл, виднелось несколько яхт и чуть дальше остроугольный силуэт военного катера. Приближался новый горный кряж, замыкающий долину. Шоссе уходило от моря, начиная новый подъем.

— Тормози! — резко скомандовал Чен водителю. — Выходи, быстро! — обернулся он к Андрею.

Машина притормозила, потом пошла дальше, на подъем, а Чен с Андреем, выскочив на малом ходу, скрылись в узком проезде, за высокой живой изгородью. Позади раздался гул проходящей военной колонны, затем все стихло.

Глава шестая

Проезд сворачивал к морю. С двух сторон поднимались высокие живые изгороди, над которыми возвышались кипарисы; их плотные черно-зеленые кроны были тронуты багрянцем заката. В тени деревьев сгущались сумерки, стало прохладнее. Сзади по шоссе прогудела машина, и снова наступила тишина, лишь под ногами поскрипывал темно-красный утоптанный песок. В конце проезда немного посветлело — открылась небольшая квадратная площадка перед воротами из широких досок. За воротами поднимались белые стены двухэтажной виллы, сейчас подсвеченные нежно-розовым. Ступенчатые стены упирались в серую скалу, над которой поднимался крутой склон, заросший густым лесом.

Перед воротами стояли две машины: золотистый спортивный «Порше» — низкий, словно приплюснутый, с широкими, массивными колесами и странный для такого места потрепанный белый джип с красным крестом на дверце и окружающей его надписью «US Red Cross»[12].

 «А этот откуда? — подумал Андрей, глядя на белую машину. — Та, вторая, на нем катается?»

—  Вот мы и на месте. —Чен отворил ворота и направился к дому.

Вдоль дорожки, вымощенной плитами рваного черного камня, росли розы: алые и пурпурные, бархатно темнеющие в своей таинственной спиральной глубине. Ароматы цветов, солоноватый запах и легкий шум моря в вечерней прохладе, отчетливый стук камня под ногами, оранжевый свет заката — все придавало ситуации какую-то значительность, щекотало нервы, подпружинивая шаги, быстрее перегоняя кровь в застоявшихся мышцах.

У Андрея стиснуло грудь, стало сухо в горле. «И, а, сан, сы, у», — сосчитал он про себя по-китайски до пяти. Лет десяти от роду Андрюша Шинкарев прочитал в двадцатикопеечной книжке совет: в трудных ситуациях считать про себя. На освоение такой психотехники (а это психотехника) ушло лет двадцать; он сделал счет своей внутренней мантрой, вписывал его в джазовые ритмы в кабаках, считал фрикции, занимаясь любовью. Лет пять назад стал считать по-китайски, а когда понял, что способен делать это в любой, даже самой сложной ситуации, почувствовал себя немного «нелюдью». Таков удел всех, кто играет с собственным сознанием. Но от счета отказываться не хотел, как не хотел отказываться и от Крысы, до которой оставалось не больше десяти шагов.