Невиновный - Гришэм Джон Страница 11

Все эти передвижения в младших лигах временны и мало что дают. Игроки не успевают толком ничему научиться, зато успевают прожить те небольшие деньги, которые им платят, а равно и те премиальные, на которые может расщедриться принимающий клуб. Живут они в мотелях, оплачивая номер за месяц вперед, или теснятся в крохотных квартирках. Если город расположен у шоссе, где ходят автобусы, то чаще – в мотелях, рядом с которыми располагаются бары, ночные и стрип-клубы. Игроки молоды, редко кто из них женат, они находятся вдали от своих семей, которые худо-бедно все же дисциплинировали их, и поэтому предрасположены к ночным загулам. Большинству из них едва исполнилось двадцать, они еще незрелы, только что вышли из-под родительской опеки, и все убеждены, что вот-вот начнут зарабатывать большие деньги, играя на знаменитых стадионах.

В каком-то смысле их жизнь нелегка. Игры начинаются в 19.00 и продолжаются порой дольше, чем до десяти вечера. Быстрый душ – и по барам. Всю ночь в загулах, днем отсыпаются – либо «дома», либо в автобусе, на ходу. Много пьют, волочатся за женщинами, играют в покер, курят травку… Такова сомнительная сторона жизни дублеров-резервистов. И Рон окунулся в нее с энтузиазмом.

Как любой отец, Рой Уильямсон с огромным любопытством и гордостью следил за сезонами своего сына. Ронни звонил лишь время от времени, писал еще реже, но Рою удавалось быть в курсе его персональной игровой статистики. Дважды они с Хуанитой ездили в Орегон посмотреть на игру сына. Ронни тяжело дался этот годичный испытательный срок, он с трудом приспосабливался к жестким приемам и резким финтам.

По возвращении Рона в Аду Рою позвонил тренер «Эйз». Его беспокоил образ жизни Рона – тот слишком много пил, поздно ложился спать, часто страдал похмельем. Парень явно позволял себе лишнее. Не то чтобы это было такой уж редкостью среди девятнадцатилетних юношей, впервые оказавшихся вдали от дома, но, возможно, строгое слово отца поможет его урезонить?

Рон тоже названивал. По мере того как лето подходило к концу, а он по-прежнему оставался в дублерском составе, он чувствовал себя все более недооцененным и невостребованным и сердился на руководство команды. Как можно повысить мастерство, сидя на скамейке запасных?

Ронни избрал рискованную и редко используемую стратегию: действовать в обход тренеров. Он позвонил в дирекцию «Эйз» и предъявил жалобу: долгое пребывание в группе А означает для него деградацию, он просто не имеет возможности достаточно играть и хочет, чтобы большие шишки, которые взяли его в резерв, знали об этом.

В дирекции он отклика не нашел. Имея в резерве сотни игроков, большинство которых были на несколько голов выше Рона Уильямсона, руководство команды не сочло его доводы убедительными. Им была известна игровая статистика Рона, и они понимали, что он борется за выживание.

Наконец с самого верха была спущена резолюция: пусть парень заткнется и играет в бейсбол.

Вернувшись в Аду в начале осени 1972 года и продолжая оставаться местным героем, приобретшим теперь еще и своего рода калифорнийский лоск и аффектацию, Рон все так же вечерами слонялся по барам. Когда «Окленд эйз» в конце октября впервые победила в национальном первенстве, он устроил в местной пивной шумное празднование. «Это моя команда!» – без устали выкрикивал он, тыча в экран телевизора под восхищенными взглядами собутыльников.

Однако привычки Рона внезапно изменились, когда он познакомился и начал встречаться с Пэтти О'Брайан – красивой молодой девушкой, бывшей «Мисс Ада». Их отношения быстро перешли в серьезную стадию, они стали видеться регулярно. Она была правоверной баптисткой, не брала в рот спиртного и не терпела дурных привычек Рона. А он был только рад избавиться от них и пообещал полностью исправиться.

Настал 1973 год, а Рон по-прежнему ни на шаг не приблизился к высшим лигам. После очередного бездарного весеннего сезона в Месе его отправили в «Берлингтон биз», где он сыграл всего пять игр и был передан дальше, в «Ки-Уэст Кончес» – команду штата Флорида. Класс А. Пятьдесят девять игр – и печальный результат: всего 137 очков.

Впервые в жизни Рон усомнился, что ему вообще удастся когда-нибудь пройти в высший эшелон. Имея за плечами два весьма посредственных сезона, он усвоил наконец, что профессиональная игра, даже в команде класса А, – нечто куда более трудное, нежели то, что он видел в ашерской средней школе. Здесь у любого питчера и подача была мощнее, и финты резче. Все игроки были хороши, и некоторые вполне заслуживали перехода в высшие лиги. Бонус, полученный Роном при подписании контракта, был давно отчасти истрачен, отчасти пущен на ветер. Собственное улыбающееся лицо на бейсбольной карточке теперь уже не вызывало того восторга, какой оно вызывало еще два года назад. К тому же Рону казалось, что все вокруг смотрят на него вопрошающе. Друзья и просто добропорядочные граждане Ады и Ашера ждали, чтобы он оправдал их надежды, сделал их медвежий угол знаменитым. Он обязан был стать вторым великим оклахомцем. Микки слава настигла в девятнадцать лет. Рон от него уже отстал.

Он вернулся в Аду, снова стал встречаться с Пэтти, и та весьма настоятельно рекомендовала ему найти какую-нибудь осмысленную работу на период межсезонья. Какой-то ее дядюшка знал кого-то в Техасе, и Рон отправился на машине в Викторию, где несколько месяцев проработал у этого подрядчика кровельщиком.

3 ноября 1973 года Рон и Пэтти сыграли пышную свадьбу в Первой баптистской церкви Ады, приходской церкви Пэтти. Рону было двадцать лет, и он все еще только подавал надежды.

Но Ада по-прежнему видела в Роне Уильямсоне своего величайшего героя. А теперь он был еще и женат на королеве красоты, девушке из приличной семьи – значит, стал совсем уж неуязвим.

В феврале 1974 года молодожены отправились в Месу, где у Рона должны были быть весенние тренировки. Молодая жена послужила ему дополнительным стимулом для того, чтобы начать наконец восхождение наверх. На 1974 год у него был контракт с «Берлингтоном», но он не собирался туда возвращаться. Ему обрыдли Берлингтон и Ки-Уэст, и раз «Эйз» снова посылает его в подобные места, значит, ему явно дают понять, что перспективным игроком его больше не считают.

Он стал тренироваться еще усерднее, еще больше бегал, сверхурочно практиковался во владении битой – словом, работал так же рьяно, как когда-то в Ашере. Но однажды во время обычной игровой тренировки, совершив мощный бросок ко второй базе, он почувствовал резкую боль в плече. Он старался не обращать на нее внимания, убеждал себя, что такое случается с каждым игроком, что нужно просто продолжать играть – и все пройдет. Да, все пройдет, это всего лишь небольшое весеннее обострение от тренировок. Но боль вернулась на следующий день, причем с еще большей силой. К концу марта Рон еле-еле перебрасывал мяч в пределах площадки.

31 марта «Эйз» порвала с ним, и они с Пэтти отправились на машине в длинный обратный путь в Оклахому.

Не заезжая в Аду, они обосновались в Талсе, где Рон нашел работу в качестве представителя сервисной службы компании «Белл телефон». Это не было для него началом новой карьеры, скорее, оплаченным отпуском по болезни, в течение которого он ждал, чтобы перестала болеть рука, а пуще того – чтобы ему позвонил кто-нибудь из бейсбольного мира, кто-нибудь, кто по-настоящему знал и ценил его. Безуспешно прождав, однако, несколько месяцев, он стал звонить сам, но нигде никто не проявил к нему интереса.

Пэтти нашла работу в больнице, и они принялись обустраиваться. Аннет начала посылать им пять-десять долларов в неделю – на тот случай, если у них возникнут проблемы с оплатой счетов. Это скромное вспомоществование прекратило поступать после того, как Пэтти позвонила Аннет и объяснила, что Рон тратит эти деньги на пиво, чего она не одобряла.

Возникли трения. Аннет беспокоило, что брат снова начал пить. О том, что на самом деле происходило в его семье, она почти ничего не знала. Пэтти по натуре была очень скрытна, робка и никогда с Уильямсонами не откровенничала. Аннет с мужем навещали пару всего раз в год.