Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 110

— Сашенька, вы с Юлей постойте здесь вместе с лошадью, я скоро. Только не выезжай на поляну, ладно? Если меня долго не будет, едь в деревню. Скажешь дедушке, что в лесу у Тенистого озера браконьеры. Ты меня понял, сынок?

Мальчик настороженно посмотрел на нее, но ни о чем не стал спрашивать:

— Хорошо, мама. Я за Юлей пригляжу, она не упадет.

Марина скинула с плеча казенную “тулку”, забыв о “ремингтоне” на плече сына. Осторожно озираясь двинулась по следам. Сезон охоты еще не был открыт и кровь насторожила. По отпечаткам копыт Степанова определила, что подстрелили лося. В том месте, где он упал, вся хвоя была пропитана кровью. Виднелись следы от обуви. Особенно четко отпечатались следы армейского ботинка с подковкой.

Впереди находилось небольшое озеро и поляна. Оттуда слышались оживленные голоса и тянуло дымком, играл приемник. Она сообразила, что браконьеры на машине. Степанова решительно зашагала в ту сторону, стволом оружия отодвигая кустарник на пути. Выглянула из-за зарослей, привычно оценивая обстановку. Автоматически сконцентрировалась на сложившейся ситуации. Поймала себя на мысли: “В Афгане точно так же приходилось…”.

Четверо мужиков на маленькой полянке свежевали лося. Шкура была наполовину снята. Рядом стоял УАЗик с городскими номерами и распахнутыми дверцами. Именно оттуда неслась развеселая музыка, пугая лесных обитателей. Три ружья приставлены к березе неподалеку от ее укрытия. Марина забросила тулку на плечо и прокралась в ту сторону. Мужики были настолько увлечены делом, что не слышали ни треснувшей ветки, ни шороха листьев, хотя она не особо скрывалась. Женщина выскочила на поляну настолько неожиданно, что они и предпринять-то ничего не успели. Замерли с ножами в руках, испуганно глядя на нее. А она уже отрезала им путь к оружию. Свое ружье снимать не стала. Тихо потребовала:

— Я лесничий Марина Степанова и нахожусь при исполнении. Требую предъявить лицензию на отстрел лося.

Один из мужиков отошел от первого испуга. Вновь наклонился над тушей и нагло заявил:

— Я начальник городской милиции Рогаткин и тебе не подчиняюсь.

Степанова твердо сказала:

— Обязаны подчиниться. Я еще раз повторяю — я нахожусь при исполнении. Вы лучше всех знаете, что это такое. Предъявите лицензию!

Рогаткин оторвался от шкуры и снова поднял голову. Лицо исказилось от злости:

— Мне не нужна лицензия! Ты что, не поняла, кто я? Катись отсюда и сделай вид, что ничего не заметила, проблем меньше. А иначе ты у меня хлебнешь горя!

Женщина не обратила никакого внимания на угрозы:

— Мне это не важно. Раз нет лицензии, составим протокол на незаконный отстрел животных. Ваши документы…

Двое начали приближаться к ней с ножами в окровавленных руках. На откормленных рожах появились кривые улыбки:

— Мотай отсюда, лесничиха, пока мы и тебя, как этого лося. А то можем и кое-что другое, здесь никто тебя не найдет…

Марина сняла ружье и забросила его в кусты. Сбросила пятнистую куртку, оставшись в легкой тенниске. Отстегнула планшет с бланками протоколов. Спокойно вышла вперед, на простор и остановилась:

— Лучше бы вам мужики со мной по-хорошему…

Мужики переглянулись, нехорошо взглянув на высокую грудь и тонкую талию, бросили ножи. Двое других распрямили спины и просто смотрели. Среди них был и Рогаткин. Он не остановил подчиненных. Договорить фразу до конца женщина не успела. Один из мужиков, жирный с упрятанными в щеки глазками, кинулся на нее. Степанова встретила его ударом ноги в живот, а затем ее кулак впился в толстый подбородок. Удар был силен и опрокинул напавшего на спину. Второй ринувшийся в драку и намеревающийся схватить со спины, получил локтем в грудь и одновременно кулаком в нос. Отскочил, схватившись за лицо обоими руками. По подбородку текла кровь:

— Ну, сука, мы тебя сейчас…

Рогаткин бросился к березе, пока Марина оборачивалась и схватился за ружье. Со стороны машины, перекрывая музыку, раздался звонкий детский голос:

— Брось! Мама без ружья дерется, но я с ружьем и убью, как только ты его поднимешь. Понял, дядька?

Начальник милиции застыл в полусогнутом положении и медленно повернул голову. Остальные трое браконьеров застыли и медленно обернулись. На противоположном конце поляны стояла лошадь, а на ней сидели двое детей. Девочка с сумрачными серыми глазами держалась за гриву, а мальчик целился в них из ружья. Держал он его по всем правилам.

Рогаткин разжал пальцы и “тулка” упала на траву. По серьезному виду мальчишки он понял, что ребенок и не думает шутить и едва он начнет поднимать ружье, последует выстрел. Это его не устраивало. Марина вздохнула и поправила рассыпавшиеся волосы. Посмотрела на серьезное лицо сына и попросила:

— Саша, подержи их на мушке, пока я документы и оружие соберу. — Посмотрела на замерших мужиков: — Дергаться не советую. Мой сын стреляет не хуже, чем я. И ружье заряжено крупной дробью…

Саша внимательно следил за задержанными, пока мать собирала документы. Рогаткин следил за Сашей и отметил, что оружие не трясется в его ручонках. Он не рискнул напасть на женщину, хотя подобная мысль у него возникла сразу. Подельники время от времени кидали вопросительные взгляды, но сигнала от начальника милиции не поступило. Они молча наблюдали, как Степанова собрала ружья, забрала документы из курток, переписывала номера удостоверений. Спокойно положила их в карман, так и не найдя охотничьих удостоверений. Присела, положив планшет на колени и составила протокол. Протянула бумагу для подписи всем троим. Мужики, морщась, подписали. Копию положила на сиденье автомобиля. Одела куртку и закинула чужие ружья на плечо. Пояснила:

— Документы вам вернут завтра в городском лесничестве, оружие и мясо лося я конфискую. Встретимся в суде. Саша, подъедь сюда…

Мальчик, продолжая держать взрослых на прицеле, сказал сестренке:

— Юля, правь к маме!

Босые ножки ударили кобылу по лопаткам, ручонки уверенно дернули за гриву, поворачивая лошадь в нужную сторону. Дети проехали совсем рядом, но ни один из мужиков не рискнул кинуться на них. Два черных ствола оказались сильным сдерживающим аргументом. Да и слишком сурово смотрел на них смуглый мальчик с черными кудрявыми волосами. Марина забрала ружье у сына:

— Спасибо, Саша. Спину прикрыл, но рисковать все же не стоило.

Рогаткин уже не “качал права” и не угрожал. Оставшиеся трое хмуро поглядывали на лесничиху и ее детей. Начальник милиции неожиданно сказал:

— Может договоримся? Мы тебе заплатим за лося и до суда дело не доходит.

Степанова внимательно посмотрела на браконьеров и отрицательно покачала головой:

— Если вы слышали обо мне, то должны знать — я не покупаюсь. Вы могли бы осенью купить лицензию на отстрел, прийти ко мне и все было бы законно. А сейчас, извините. Закон есть закон! — Спокойно соорудила волокуши из срубленных браконьерами березок и приказала: — Теперь прошу погрузить убитого лося сюда…

Слегка повела ружьем в сторону. С большой неохотой мужики подняли полуободранную тушу и положили на ветви. Марина неожиданно заметила вымя и светлые капли. Подняла голову, все поняв:

— За кормящую лосиху вам светит срок. Я сама мать и постараюсь засадить всех. Обещаю! Штрафом вы теперь не отделаетесь. Вы лосенка сиротой оставили и на голодную смерть обрекли… — Степанова разозлилась по-настоящему. Обвела мужиков яростным взглядом: — Вон из леса, нелюдь!

Браконьеры торопливо похватали куртки, развешанные на кустах и забрались в машину. Рогаткин обернулся, уже поставив ногу внутрь, чтобы сказать:

— Это тебе даром не пройдет!

И услышал в ответ:

— Катись!

Машина отъехала. Женщина затушила горевший костер. Взяла лошадь за повод и повела за собой. Волокуша приминала и ломала кусты. Голова убитого лося смотрела в небо мертвым сизым глазом…

На обратном пути Степанова внимательно разглядывала следы. Вновь нашла место, где браконьеры убили матку. Прошла дальше и наконец обнаружила небольшие следы копыт, уводившие в кусты. Женщина остановила лошадь. Протянула повод сыну:

— Саша, тут лосенок неподалеку. Надо его с собой забирать, а то или волки задерут или от голода помрет. Постойте тут.

Оставив оружие на волокуше, направилась по следу. Лосенок лежал, спрятавшись в густом малиннике. Он вскочил на тонкие ножки и попытался удрать, но запутался. Марина легко поймала малыша. Лосенок явно был у лосихи запоздавшим и наверняка погиб бы зимой. Женщина прижала животину к себе, погладила по спинке и шее. Малыш дрожал от испуга. Набросив на шею собственный платок повела за собой. Он попробовал сопротивляться, но когда понял, что не помогает, смирился и шел сзади. Временами жалобно кричал и взбрыкивал задними ножками, призывая мать на помощь. Женщина поглаживала его в эти минуты по шее и бархатной горбоносой мордочке, прижимала бочком к себе. Не выходя из-за кустарника, попросила сына: