Николай Мороз - Прыжок тигра Страница 12

– Ты кто вообще? Тебе чего надо? – отплевавшись, спросил он. Максим отвечать не торопился, молча рассматривал разбитую Кирюшину рожу. Тот скривился, отвернулся, но удар в нижнюю челюсть заставил его снова повернуть голову.

– Я тебе сейчас башку оторву и через забор брошу. Чтобы все полюбовались. Вся ваша мразь, что на стариках наживается, – пообещал Максим. От услышанного Кирюше стало нехорошо, ему даже удалось сесть, но ненадолго. Новый удар в грудь отбросил его назад, голова его мотнулась и ударилась затылком в бок старого холодильника. Заместитель директора вскрикнул. Максим не шевелился, не спуская с мужика глаз.

– Кто наживается, мы? Впахиваем целыми днями, как кони, семей не видим! – точно копируя интонации и голос своей туповатой «половины», заскулил срывающимся голосом Кирюша.

– Да ладно. А в столовой, случайно, не твоя жена работает? – поинтересовался Максим, поднялся на ноги, запихнул руки в карманы куртки. Кирюша вздрагивал от каждого его движения, трясся, как в припадке и тянулся к внутреннему карману пальто.

– Не дергайся, – Максим пнул мужика ногой в грудь, рывком, выдирая с корнем пуговицы, «расстегнул» на нем пальто и вытащил из кармана на подкладке мобильник. Дорогая игрушка, сразу видно, что новая. И легкая – замаха и силы броска едва хватило до середины пруда. Булькнув, мобильник исчез под водой. Кирюша почти плакал, и неизвестно, что причинило ему больше страданий – боль в избитом теле, унижение или потеря телефона. Максим убрал руки за спину, посмотрел на ветви берез над головой. Пора было заканчивать этот концерт. Кирюша же понял это по-своему, он сплюнул и выдал, еле ворочая языком:

– А жить, по-твоему, я на что должен? У меня зарплата официальная, с надбавками, девять тысяч всего, на руки еще меньше! И ту не платят, кинули авансом половину месяц назад, и все! Пусть старье это спасибо скажет, что их кормят, лечат, чего им еще надо? От них дети отказались и родственники, а мы им кто?

– Спасибо, – Максим с издевкой склонил голову, – спасибо тебе большое. А квартирками их вы тоже за «спасибо» приторговываете? Тех, кто умер? Или сдаете? В качестве компенсации за свой непосильный труд?

Кирюша поперхнулся, выкрикнул, как выплюнул:

– Да когда бабка в том году зимой помирала, я ей врача на своей машине привез! Ночью! И заплатил из своих за капельницу и за лекарства!

– Да ты просто подвиг совершил, герой! Только я не понял – вам по штату разве врач не положен? Или хотя бы медсестра? Или вы так затраты оптимизируете? – Максим за шкирку оттащил заместителя Гузикова подальше от груд мусора. Скользко там и неудобно, оступиться можно.

– Мужик, ты что, вчера на свет родился? Все так живут, все. Я не знаю, кто тебя нанял, но я тебе больше заплачу́. Только…

– Я тебе сам заплачу́. – Кирюша пытался говорить еще что-то, но Максим уже не слышал его. Тихий шум дождя и плеск исчезли, от воды поднялся мутный туман, он прилипал к лицу и рукам, забивался в глаза и в рот, и Максим чувствовал, что начинает задыхаться. Кирюша давно заткнулся, его крик перешел в стон, а скоро оборвался и он. Максим перевел дух и вытер мокрый от дождя лоб рукавом. Дед топтался за спиной, закрывал руками лицо, его плечи дрожали. Максим оттащил бездыханное тело Кирюши за контейнер, швырнул ничком в отбросы и заломил ему руки за спину. Скрутил их найденным тут же обрывком упаковочной ленты и вернулся к старику.

– Все, дед, – проговорил он негромко, – жив он, жив, успокойся ты.

В этом он уверен не был. Надо бы проверить, ну да черт с ним, возиться еще со всякой швалью, а тут дед, того гляди, Богу душу отдаст.

– Давай, давай, двигай, – Максим подтолкнул старика к тропе. Они спустились к воде, Максим заставил старика умыться и сам долго тер прибрежным песком руки, задрав рукава куртки почти до локтей. Дед вздрагивал от каждого шороха, но потихоньку приходил в себя. Надо подождать еще немного, отпускать старика одного в таком состоянии нельзя. Да и самому подумать, как быть дальше. Одной скотиной стало меньше, осталось еще трое. И если одна бродит поблизости, то где искать двух других?

Дед привалился к мокрому стволу липы. Максим, не отрываясь, смотрел на тихую воду. Поверхность пруда была спокойна – ни кругов, ни ряби. Тучи уже разгонял ветер, и дождь давно закончился. В дальнем углу пруда несмело квакнула лягушка, за ней вторая, третья и дивный лягушачий концерт охватил все заросшее старыми ивами побережье.

– Дальше будет так. – Максим подошел к старику. – Я сегодня уеду, но тут и без меня народа скоро будет много. Начальство приедет, понятно? Вот ему все и расскажете – про Кирюшу, про бабу его и про всех остальных. Дед, ты меня слышишь?

– Слышу, – отреагировал на звуковой раздражитель дед, – хорошо слышу. Я войну пацаном застал, эвакуацию, мне семьдесят девять лет, но я не глухой.

– Вот и отлично, я рад за тебя. Только помни, и другим передай – ваше здоровье в ваших руках. И учти – будешь молчать, так и помрешь тут, на помойке. Теперь я тебя не слышу! – Максиму очень не нравилась реакция старика, дед все прекрасно понимал, но возвращаться в реальность не торопился. Там, где он находился сейчас – в ступоре – все было значительно проще и безопаснее, чем здесь, на берегу пруда.

– Дедуля, – Максим снова почувствовал, что звереет, – я тебя сейчас на корм рыбам выкину. Ей-богу, выкину.

– Не надо, – взгляд старика стал осмысленным, – я понял. Но зачем так…

– А как? Как с ними еще можно? Не знаешь? Вот и я не знаю, извини. Все, топай, я за тобой пойду. Вы где все живете? – Максим потащил старика мимо мусорки к выложенной брусчаткой дороге.

– В сером корпусе, за забором.

– Где бляди, что ли? – на всякий случай уточнил Максим.

– Да, где бляди. Они с правой стороны, там посуше и теплее. А мы с левой, там крыша прохудилась, и на стенах плесень. Директор говорит, что на ремонт денег нет, и кредитов отпускают в недостаточном количестве.

Неудивительно, все активы должны давать доход. Ведь ночлежка, как известно, приносит гораздо больше дохода на вложенное бабло, нежели шикарный отель, а совмещенная с борделем вообще превращается в Эльдорадо.

– Понятно. Все, иди. – Максим подтолкнул старика к щели в заборе. Дед, как сомнамбула, сделал несколько шагов и остановился.

– А про тебя говорить? Начальству? – спросил он, не оборачиваясь.

– Как хочешь. Но лучше не надо.

Глупо заставлять старика хранить тайну, да и незачем. Ну, даже если не выдержит дед и расколется, опишет внешность «паломника» – толку то? Пусть ищут, все закончится еще до наступления ночи. Максим дождался, когда дед скроется из виду, пролез в щель и пробежал вдоль глухой стены гостиницы и кирпичного забора к входу в столовую. Здесь он остановился, вытер мокрой травой перепачканные ботинки и неспешно, словно возвращался с прогулки, направился к своему корпусу. Глянул мельком на дверь столовой и отвернулся. Деда не видно, вокруг все спокойно, не слышно ни воплей, ни стрельбы. Проходят мимо, опустив глаза, паломники, и на любого встречного им наплевать. Оно и к лучшему. У сетчатого забора Максим замедлил шаг, не сводя взгляд с серых, облезлых стен. Старик, похоже, добрался до места благополучно, и затаился где-то в недрах старого барака. Можно возвращаться.

Со стороны КПП послышался рев двигателей, раздались собачий лай и ругань, но все это перекрыла ревущая музыка из динамиков. Шлагбаум поднялся, и к торцу здания подкатили две покрытых засохшей грязью машины. Музыка ревела еще минут пять, пока из иномарок вываливалась очередная партия "паломников". Хлопали дверцы и крышки багажников, из салонов выбирались веселые, уже основательно накачанные спиртным девицы. Табор двинул в сторону двери. После того, как она закрылась за последним посетителем, наступившая тишина показалась сродни космической. Максим двинул через двор к гостинице. Рванул на себя дверь, постоял в тамбуре, прислушался. Кажется, все спокойно. Вот и хорошо. Приступим. Только бы она была на месте.

«Сестра» с ресепшен сидела за стойкой, смотрела в монитор и водила «мышкой» по коврику. Максим пересек холл и остановился перед стойкой. «Сестра» подняла глаза, моргнула некрашеными ресницами и отвернулась. Максим оперся локтями на стойку и широко улыбнулся.

– Не скучно? – поинтересовался он, но ответа не дождался. Женщина в платочке ответом его не удостоила, но Максим не расстроился.

– Вижу, что скучно. Охота тебе здесь сидеть, все равно нет никого. Тебя как звать? – с тем же успехом Максим мог пытаться вызвать на диалог стоящий в углу фикус в деревянной кадке. «Сестра» пробормотала что-то себе под нос и вместе со стулом отодвинулась назад. Хвост «мыши» натянулся до отказа, штекер вывалился из гнезда, и тетенька вздохнула с досадой. Она подняла, наконец, голову, посмотрела на Максима и ответила нехотя:

– Вам что нужно?

«Девку» – едва не выпалил Максим, но сдержался, улыбнулся еще шире.