Владимир Моргунов - Серый кардинал Страница 12

В частной фирме «Фея», которую содержала его подружка, Клюев появлялся не чаще раза в месяц — расписывался в платежной ведомости. Разумеется, в данной ситуации он руководствовался принципом: «Гусары денег не берут». С Линой Ставраки, директором фирмы «Фея», пылкой двадцативосьмилетней гречанкой, он и спал не слишком часто — раза четыре в месяц.

— Евгений Федорович, — теперь Широков паузу не выдерживал, но все равно Клюев мог быть уверен на сто процентов: и у Линки тоже будут интересоваться им, — Евгений Федорович, мы рассчитываем на вашу помощь в деле… в деле Петракова.

— Честно говоря, я более чем уверен, что Петраков пал, как сейчас говорят, жертвой разборок со своими партнерами, которых, наверное, следовало бы называть подельниками. Он глава «Торгового дома Петракова», насколько я помню. Да и вы это помните. Он наверняка стал бы губернатором на следующих выборах, как Немцов в Нижнем Новгороде. Наш народ экспроприаторов любит, независимо от того, у кого они забирают — у большинства или меньшинства. Я думаю, что убийство это следует рассматривать, как убийство бизнесмена, а не политика. — Клюев рассчитывал на то, что собеседник сочтет его типичным представителем масс, хотя и имевшим отношение к преторианской гвардии, человеком от сохи и молота, мышление которого формируется средствами массовой информации.

— Какие уж тут разборки, — вздохнул полковник Широков. — Ведь я же говорил вам: стреляли из тяжелого боевого арбалета, стреляли с большого расстояния, в полной темноте.

«Знаю я вас, охранников хреновых», — читалось во взгляде Широкова, — вы за сотню «зеленых» мать-отца пришьете, вы же ничего не умеете толком, кроме как кости ломать да убивать».

— Так ведь сейчас, имея валюту и возможность свободно кататься в дальнее зарубежье, можно что угодно привезти и ввезти.

— Такой вариант, конечно, нельзя исключать. — Нарушив принцип: «Молчи, за умного сойдешь», Широков одновременно подтвердил справедливость еще одной пословицы: «Чем выше мартышка влезает на дерево, тем лучше видна ее задница.» Последующие его упражнения в риторике убедили Клюева в том, что террористам, действующим во вверенной Широкову области, не следует быть слишком осторожными.

Ладно, хрен с ними со всеми, с террористами и Широковым. Но вот то, что он, Клюев, ни сном не духом не ведавший о зависимости его судьбы от судьбы злополучного главы «Торгового дома» (дельца теневой экономики, если уж выражаться языком масс-медиа), будет теперь взят «под колпак» подручными товарища (был этот мудила «товарищем», им же и останется) Широкова — факт несомненный. Разумеется, никто не помешает ему в поездках в так называемое зарубежье, на «семейные торжества», но о поездках будут знать. Жизнь его, хм, несколько разнообразится.

Да хрен с вами со всеми еще раз. Побегайте за мной, последите. Может быть, и вам, козлам, жизнь более интересной покажется.

Они с Бирюковым встретились у валютного бара, одного из заведений, который держал хороший знакомый Клюева Влад Рогунов. Бар открывался в семь вечера, народа в это время там собиралось всего ничего, настоящий «гудеж» (при пятидесяти «баксах» за вход!) начинался часа на два позже. Сам Влад часто присутствовал при открытии заведения, у него на это время были назначены встречи с деловыми партнерами и просто хорошими знакомыми, к которым себя мог отнести и Клюев.

Внешне Влад Рогунов немного напоминал своего знаменитого тезку с центрального телевидения, но он старался походить на него гораздо больше, чем это было на самом деле. Влад Рогунов был явно полнее телезвезды, носил абсолютно идентичную прическу, такие же усы, такие же очки и такой же галстук-бабочку.

Как и полагалось в таком заведении, на входе стоял швейцар. Скорее все-таки вышибала. Парень лет двадцати, вида устрашающего — только не на взгляд специалистов вроде Бирюкова и Клюева. Очень много узловатого, бугристого мяса, которое не способен как следует пробить нервный импульс. Холка бычья, что подчеркивается стриженным затылком, руки-крюки, что бросается в глаза благодаря коротким рукавам пиджака из гладкой ткани, грудь — колесом, крой пиджачка очень свободный, лацканы отстоят друг от друга чуть ли не на метр. Центнер мышц, упакованных в модные шмотки и политых терпким одеколоном или дезодорантом.

— Слоны — мои друзья, — приветствовал стража Клюев. — Как здоровье, Сережа?

Здоровье «шкафа» Сережи оказалось в полном порядке.

Внутри небольшого помещения царили роскошь — достаточно, впрочем, сдержанная, не бьющая в глаза — комфорт, уют. И хозяин, Влад Рогунов, присутствовал.

— Вот, нам повезло, Николаич, — сказал Клюев, — можем лицезреть личность незаурядную. Он здесь появляется столь же редко, как красное солнышко в осеннем Альбионе.

Влад стоял за стойкой рядом с барменом и взбивал для кого-то из очень хороших или очень нужных знакомых коктейль. На Рогунове был ослепительно белый пиджак и белая сорочка с черным шелковым галстуком-«бабочкой». Бирюкову показалось, что Рогунов походит на знаменитого телетезку больше, чем это описывал Клюев. За столиком в зале сидели всего четверо посетителей, да у стойки бара крутилась на табуретке дама — именно для нее Влад и взбивал коктейль. Шелковый пиджак, золотая цепочка на шее, перстенек с рубином размером чуть ли не с голубиное яйцо, изысканная прическа, лайковые брючки в обтяжку. Может быть, валютная путана, может быть, бухгалтер СП, может быть, жена или любовница коммерческого директора этого самого СП. На вид даме было около тридцати, она рассказывала Владу о своих взаимоотношениях с особью мужского пола, изъясняясь на местном диалекте:

— А я ему и говорю: «Ну и шо?!» А он на меня смотрит, как тот баран. А я говорю: «Чем ты докажешь, шо это я взяла, а не хто-то другой?»

Влад не узнал — во всяком случае, в течение ближайших пяти минут — доказал ли смотревший, как баран, индивидуум участие дамы в процессе экспроприации или отчуждения собственности, потому что Влад увидел Клюева.

— Женя! Какая честь для нашего скромного заведения! Приятно видеть тебя с товарищем, приятно знать, что хоть кто-то из старых друзей помнит Влада, иначе бы мой кабачок давно прогорел.

— Ладно тебе плакаться, — по-свойски сказал Клюев, подавая Владу руку через стойку.

Он-то знал, что часа через два здесь от «старых друзей» протолкнуться нельзя будет, и дым табачный сгустится настолько, что его ножом резать можно будет.

— Тебе как всегда? — совсем по-листьевски улыбнулся Влад из-под усов. — Ты, как Делон, не пьешь одеколон?

— Именно. Два двойных «бургона». Польско-венгерского производства.

— Ай, как ты меня обижаешь! Ай, как ты меня уже обидел! — хитровато-грустно улыбаясь, балагурил Влад. При этом он споро завершил приготовление коктейля для лайково-шелковой дамы, отмерил по две порции виски для Клюева с Бирюковым, велел бармену подать жареных орешков и включил телевизор — «Сони» с огромным экраном. Телевизор сразу заговорил: «Шоу гоу он», — представление продолжается. Несравненный певец и знаменитый педрила Фредди запрокидывал голову, размахивал микрофоном, зажмуривался, потом сверкал карими, горящими, словно уголья, глазами — страдал, одним словом.

— Ты представляешь, — сказал Влад, обращаясь к шелково-лайковой даме, но с явным расчетом на то, что его будут слышать и остальные посетители, — этот жопошник после смерти оставил своей бабе двадцать семь миллионов. Фунтов стерлингов. Это потяжелее, чем «баксы», не говоря уже об очень легких «деревянных».

— Реакция дамы на сообщение Влада оставалась невыясненной — по той простой причине, что не успела последовать. Да и конец фразы Влада о «деревянных» потонул в грохоте, треске, звоне.

«Шкаф» Сережа, выбив своими центнерными телесами входную дверь, частично сломав ее, наполовину снеся с петель, рассеивая по мягкому войлочному покрытию пола осколки стекла и деревянные обломки, рухнул у самой стойки бара. Ему еще повезло — голова незадачливого вышибалы избежала столкновения с ножкой табурета — толстым стальным стержнем, покрытым никелем.

Грохот был настолько сильным, а разрушения столь впечатляющи, что Клюеву в первый момент показалось, будто в дверь с улицы пальнули из гранатомета.

Впрочем, могло случиться и такое, как он понял уже в следующее мгновение — в помещение ввалилась куча почти одинаково одетых — словно это была их униформа — кавказцев: кожаные куртки, спортивные костюмы, кроссовки. Двух мнений ни у кого из находившихся в баре возникнуть не могло: «наезд», наглый, дерзкий, совершаемый почти что средь бела дня, в центре города. Лицо Влада мгновенно стало неотличимым по цвету от его белоснежного пиджака. Дама, тонко взвизгнув, в долю секунды оказалась в углу под телевизором, с экрана которого извращенец Фредди истерически извещал всех, что шоу, мол, гоу, он.