Слепой. Обратной дороги нет - Андрей Воронин Страница 12

– Берлускони? Боже! – ахнула Ирина.

На этот раз промолчал Сиверов, который, как всегда, был полностью в курсе.

– О том, каким образом этот конфликт улаживался на высшем уровне, я распространяться не стану, – продолжал генерал, – тем более что подробности этого процесса мне самому неизвестны. При личной заинтересованности первых лиц двух государств это было их дело, и больше ничье. Полагаю, впрочем, что успешные действия нашей стороны по расследованию убийства оказали определенное положительное влияние на конечный итог переговоров.

– Я не знал, что убийцу взяли, – вставил Сиверов.

Федор Филиппович посмотрел на него с огромным неудовольствием. «Как сговорились, честное слово, – подумал он. – Не одна, так другой!»

– Убийцу не нашли, – ровным голосом произнес он, – и тем не менее следствие добилось неплохих результатов.

– «Операция прошла успешно, пациент скончался», – прокомментировал это заявление Глеб.

Ирина Андронова поспешно прикрыла рот ладонью. Могла бы этого и не делать – ее смеющиеся глаза явно указывали на то, что неуместная шутка Глеба Петровича достигла цели.

Федор Филиппович проигнорировал данную реплику как совершенно неуместную. Он мог позволить себе такое великодушие, ибо точно знал: когда задание будет сформулировано, Сиверову станет не до смеха.

– Следствие добилось очень неплохих результатов, – с нажимом повторил он, – о чем, по-моему, красноречиво свидетельствует уже тот факт, что выставка в Риме, хоть и с некоторым опозданием, все-таки состоится. Нам удалось замять очень крупный международный скандал. Разумеется, дипломаты и высшее руководство обеих стран приложили к этому определенные – и притом немалые – усилия, однако главная заслуга, на мой взгляд, принадлежит все-таки тем, кто вел следствие по факту убийства Витторио Манчини. Им удалось неопровержимо доказать, что это была тщательно спланированная провокация, целью которой являлось резкое обострение отношений между Италией и Россией.

– Странно, – задумчиво, без тени обычного ерничества пробормотал Глеб. – Кому это могло понадобиться?

– А ты подумай, – предложил генерал. – Нет ли, случайно, вблизи Апеннинского полуострова какого-нибудь проблемного региона, где усиление влияния России было бы для кого-то нежелательно?

– А есть ли на этой планете хоть один регион, не считая Белоруссии, где усиление нашего влияния было бы желательно хоть для кого-нибудь? – с иронической улыбкой начал Глеб, но тут же осекся и замолчал. – Черт побери! – воскликнул он после непродолжительной паузы. – Вот поганцы!

– Я ничего не понимаю, – обиженно призналась Ирина Андронова.

– Поймете, – пообещал Федор Филиппович. – Конечно, если этот болтливый тип в темных очках помолчит хотя бы пять минут и даст мне наконец возможность высказаться.

– Нем как могила, – быстро произнес Глеб. – И весь внимание. Такая, знаете ли, внимательная могила…

Вознаградив его за эту реплику долгим выразительным взглядом, Федор Филиппович кашлянул в кулак и перешел к неторопливому и обстоятельному изложению событий почти трехмесячной давности.

Со стороны моря тянуло ровным сильным ветром, доносившим шум волн, раз за разом разбивавшихся о подножие глинистого обрыва. Этот шум означал, что в ближайшее время море съест еще один участок берега, который был не в состоянии выдержать его постоянный бешеный напор. Подмытая глина под ударами волн и под собственной тяжестью отслаивалась огромными пластами; трещины росли, ширились, отколовшийся участок береговой кручи постепенно оседал, отчаливал, как пустившийся в плавание очень тихоходный корабль, и, наконец, с громким шумом рушился в море. Крупные куски спрессованной до каменной твердости глины потом в течение всего купального сезона лежали на дне. Волны мало-помалу размывали их, поднимая рыжую муть; длинные космы когда-то росшей на краю обрыва под щедрым украинским солнцем, а теперь мертвой, гниющей травы шевелились у поверхности воды, пугая отдыхающих.

Море уже вплотную подобралось к огородам окраинной слободы; по слухам, в некоторых местах вдоль старых, покосившихся заборов по-над обрывом было уже не пройти. После обвалов, вызванных зимними штормами, эти заборы кое-где повисли в воздухе, и висеть им там оставалось всего ничего: не пройдет и месяца, как гнилые жерди треснут, переломятся, и все это добро, как водится, посыплется в море. Ну и черт с ним со всем; в море, что ни день, сыплются тонны всякой дряни, а ему хоть бы что. Главное, чтобы вода в нем не кончилась, потому как посуху корабли в порт не пойдут.

Ветер донес с моря протяжный басовитый гудок стоящего на рейде теплохода. Этот звук прозвучал для Степана Денисовича Тарасюка райской музыкой, напомнив, что все у него в жизни хорошо, а скоро будет еще лучше. На протяжении нескольких лет, пока торговый порт Ильичевска был закрыт, город, а вместе с ним и Степан Денисович, влачил довольно жалкое существование. Отдыхающие, приезжавшие сюда со всех концов бывшего Союза, служили для здешних обитателей едва ли не единственным источником дохода. И что это был за доход! Ильичевск сроду не значился в списках фешенебельных, популярных курортов. Места тут были не шибко живописные, берега глинистые, приличных пляжей – раз, два и обчелся, так что отдыхать сюда ехал в основном народ, который попроще, победнее, а с такого контингента особо не разживешься. Словом, какой курорт, такая и публика, а какой клиент, такой с него и навар…

Все изменилось в одночасье, когда в порт явились китайцы. Вот уж, действительно, не было бы счастья, да несчастье помогло! Разве мог Степан Денисович когда-либо подумать, что жизнь его резко переменится к лучшему благодаря этой желтопузой шантрапе? Да такое и в страшном сне не приснится! Ведь это ж не народ, не нация, а банда косоглазых клоунов! То они книжки жгут, то воробьев поголовно истребляют, то, понимаешь ли, в каждом дворе сталеплавильную печь наладить норовят… Одно слово – анекдот! А вот поди ж ты, взялись за ум, да еще как! Весь мир своими товарами наводнили, поднялись, разбогатели… И, что характерно, безо всяких там революций, под руководством все той же, не к ночи будь помянута, коммунистической партии. Что значит дисциплина! Что значит, когда у руководства страны в головах мозги…

Короче, были косоглазые, а стали зарубежные инвесторы. Благодетели, одним словом. Порт при них ожил, зашевелился, замаячили на рейде корабли, побежали по рельсам составы, дрогнули стрелы портовых кранов, потащили из бездонных трюмов тюки да ящики… Красота!

Главная же красота – в понимании Степана Денисовича, естественно, – заключалась в следующем. Действующий порт – это, ребятки, такая прорва материальных ценностей, что случай поживиться чем-нибудь