Михаил Серегин - Жажду утоли огнем (Сборник) Страница 14

И все же сквозь эту злость пробивалось какое-то полузабытое воспоминание… Эта его усмешка, с которой он смотрел на меня, когда я лежала перед ним на кровати, смотрел несколько секунд, прежде чем ко мне склониться… Я просто сходила тогда с ума от этой его усмешки… И мне хотелось лишиться совсем собственной воли и стать послушной игрушкой в его руках, только приносить и приносить ему радость… И умирать от жгуче-сладкого чувства, которое меня в такие моменты охватывало…

Но сейчас это было слишком глубоко, сейчас я чуть не влепила ему пощечину за эту его усмешку… Еще бы секунду продолжала на него смотреть – точно влепила бы… Но я все же успела отвернуться и взять себя в руки… Я прекрасно помню, чем раньше заканчивались эти пощечины. Сергей поднимал меня на руки, забрасывал себе на плечо и нес в спальню. Я совершенно искренне колотила его по спине кулаками, дергала ногами, которые он крепко держал, пыталась даже выдирать его всегда коротко остриженные волосы… Но вся эта моя вспышка гнева длилась недолго. Он бросал меня на постель, сдергивал с меня одежду и… И усмехался…

Я почти бегом помчалась к Ларисе в комнату, чтобы не испытывать судьбу. Кто знает, чем все закончится, если я сейчас и вправду влеплю ему пощечину?.. Постелью или свернутой шеей? Кое-какие приемы спецобороны я все же неплохо помню и могу исполнить вполне эффективно, особенно, если меня разозлить, а ему это уже удалось…

Лариса принялась меня ругать… Я даже не поняла, что произошло. Я уже не чувствовала, что она относится ко мне, как к своей школьной подружке… Она говорила какие-то странные не только для взрослого слова, но и в устах восьмиклассницы они прозвучали бы нелепо… Я замерла, не зная, как реагировать.

Как я поняла чуть позже, это было самая лучшая реакция с моей стороны. Лариса строго меня отчитывала за какие-то детские шалости. У меня появилось четкое ощущение, что она считает себя то ли моей матерью, то ли старшей сестрой… Нет, пожалуй, не так. Она по-прежнему не считала себя взрослой женщиной. Но и на восьмиклассницу уже не была похожа… Судя по ее словам, по тому, как она строила фразы, ей можно было бы дать лет… наверное, шесть. В сочетании с ее огромным колышущимся животом это было просто какое-то жуткое зрелище!

Лариса вдруг потеряла ко мне всякий интерес, взяла на столе у Игорька фломастеры и начала рисовать в его же блокноте, который тоже лежал на столе… Это был типично детский рисунок… Гипертрофированные цветы, кукольные физиономии, которые были больше похожи на персонажей из фильма ужасов, какие-то животные, в которых с одинаковым успехом можно было узнать и кошек, и собак, и даже коров…

Я вдруг поняла, кем она меня теперь считает. По-прежнему – своей лучшей подружкой. Но на этот раз, в полном соответствии со своим воображаемым возрастом – куклой!

Кошмар какой-то! Ей рожать давно уже пора, а она стремительно впадает в детство… Что же, так и дальше будет продолжаться? Она же до младенческого возраста дойдет и перестанет вообще что-либо понимать. В ее голове хранится вся информация о том, что она чувствовала, как себя вела, что делала с самого раннего возраста, с момента появления на свет и даже раньше… Мне стало жутко…

Чем же все это закончится?.. И, главное, что же делать мне в такой ситуации?..

Воспользовавшись тем, что она сидела склонившись над своим рисунком и ничего вокруг не замечала, совсем по-детски увлекшись своим занятием, я выскользнула из комнаты… Сергей сидел на кухне, глядя в пол. Я вспомнила, как он гнал нас от детского отделения спасать женщин, оставляя младенцев на произвол судьбы. Господи! Еще одна психологическая проблема! Переживает теперь. Думает, правильно ли поступил тогда, в роддоме… А может быть, я ошибаюсь, может быть, это он обо мне думает?

Да пошел он, в конце концов, к черту! Взрослый мужик. Не впадет же и он в детство, как Лариса… Вот и пусть сам выбирается, как умеет. Его всегда раздражала моя профессия спасателя. Вот и пусть теперь спасает себя сам… Господи, но что же делать-то с Ларисой?..

– Сергей, – я тронула его за плечо. – Я никогда тебя об том не спрашивала…

Он поднял на меня измученный взгляд. Но я смотрела на него жестко и совсем без жалости, до которой мужчины так часто падки…

– Ты знаешь какие-нибудь детские песенки? Ну, колыбельные, там, или что-нибудь из мультфильмов?

В его взгляде появилось недоумение.

– Вспоминай, – сказала я. – Очень скоро может понадобиться… Если что-то случится, мне звони обязательно, – крикнула я уже из дверей.

Он не ответил.

…Игорек появился минут через пять после того, как я вернулась в управление. Вид у него, однако, был вовсе не виноватый, как обычно бывало после его опозданий, а какой-то… интригующий.

– Ты чего, блудный сын, именинник сегодня, что ли? – спросил его Кавээн. – Ну так с тебя бутылка после дежурства…

Игорек встал в торжественную, на его взгляд, позу и объявил нам всем:

– Увлечение противоположным полом, было бы вам известно, таит в себе самые непредсказуемые для мужчины неожиданности…

– А вот твое очередное опоздание, Игорь, – перебил его Григорий Абрамович, – неожиданность вполне предсказуемая.

– Извините, командир. – Игорь щелкнул каблуками и склонил голову. – Я как раз сегодня собирался удивить вас всех и прийти вовремя…

– Не получилось, надо полагать? – усмехнулся Абрамович.

– Да, именно – не получилось. Но я сегодня понял важную для себя вещь – если природа наградила тебя повышенным интересом к женскому полу, не старайся ему сопротивляться, и будешь вознагражден.

Кавээн хохотнул.

– Уж что-что, а наградить человека кое-чем, это они могут.

– Дядя Саша, ты пошляк! – возразил ему Игорек. – Я имел в виду нечто совершенно иное. Нечто сугубо профессиональное…

Григорий Абрамович давно уже поглядывал на Игорька с интересом, уж слишком непривычно он себя вел. Он прищурился, пристально глядя на него, и стал похож на охотничью собаку, которая делает стойку на дичь. Если, конечно, можно себе представить лысую собаку, да еще в больших роговых очках.

– Ну-ка, хватит паясничать, рассказывай толком, что ты там новенького узнал…

– Унюхал, Абрам Григорич! – восхитился Игорек, и я только сейчас сообразила, что он не совсем трезв. – Вот что значит опыт! Не то, что вы… Я сегодня познакомился с такой девушкой! В автобусе с ней ехал. Я на работу, а она на лекцию… А в результате – оба оказались в… баре! Да! И выпили по паре коктейлей… Это у вокзала, недалеко, кстати, от того самого роддома… Оленька, у нее такие глаза! Клянусь, они мне показались даже больше, чем стекла от противогаза… Впрочем, я опять не совсем о том говорю, извините…

Он закрыл глаза, глубоко вдохнул, потом замер, сосредоточился и, когда открыл их снова, показался мне намного трезвее.

– Она рассказала мне, почему не хочет идти сегодня на лекцию, и это, представьте себе, оказалось главным во всем нашем мимолетном знакомстве. Ибо… Хм, какое красивое слово… Ибо… Ибо, пораженный этой новостью, я впал в глубокую задумчивость и не заметил, как девушка меня покинула. А адрес ее или телефон я не успел спросить. Помню только, что ее зовут Марина. Или Наташа. Какая, впрочем, разница… У нее такие глаза! Впрочем… Что это я заладил – впрочем да впрочем… Она сказала мне, что вчера их профессор, фамилию его не помню, помню, что по генетике, отмочил корку! Это она так сказала – отмочил корку! Он прямо на лекции заявил, что какой-то шутник прислал ему письмо. В письме, написанном, как он сообщил очень грамотным языком, что для студентов-медиков, вообще-то нехарактерно… Так вот, в письме была угроза! Его обещали взорвать, если он не прекратит свои исследования по проблеме выращивания из донорской клетки внутренних органов человека. Он что-то там выращивает у себя в пробирках… Вспомнил, она сказала, что профессор пытается из одной клетки вырастить мозг человека. И у него что-то даже получается… Профессор искренне считает, что это шуточки студентов…

Мы, честно говоря, были поражены. И, конечно же, не тем, что Игорек напился в рабочее время. Террорист перешел к столь активным действиям, что останавливать его нужно немедленно. Он, судя по всему, не остановится, – кто знает, сколько бомб у него уже готовы… Не успокоится, пока все их не разошлет по белу свету…

– Григорий Абрамович, – сказала я, – разрешите, я попробую через телевидение установить с ним контакт… Мы не можем сидеть на месте и ковыряться в его делах по прошлым взрывам, когда он намечает себе новые жертвы, и ждать, когда появится сообщение о новом взрыве…

– Насколько я понимаю, охрану профессора мы сами обеспечить не сумеем, – сказал Грэг. – Хотим мы этого или не хотим, а придется поставить в известность наших друзей из ФСБ и сообщить им эту информацию. Игорька туда не пошлешь, придется, Оля, тебе навестить своего знакомого майора Нестерова и передать утренние наблюдения нашего любвеобильного Игоря… А оттуда поезжай на телевидение, я позвоню главному редактору службы информации, договорюсь с ним. Возможно, небольшое интервью тебе придется дать, так ты там осторожно, лишнего не говори… Впрочем, сама, Оля, конечно, понимаешь…