Мир, в котором мы живем - Вадим Альфредович Вятсон Страница 14

«Бурлаки на Волге» за спинами девчонок за стойкой. По легенде, картина эта всегда висела на ресепшене, где бы ни находился Центр Проводников. И вообще давным-давно нас вообще называли Бурлаками, но потом что-то в мире изменилось, и мы превратились в Проводников. Мне нравится и то, и это наше название. Правда, лямки мы почти и не тягаем, а вот проводить проводим.

Но картина висит, и никто не собирается ее снимать.

Первым делом, оказавшись на ресепшене, завернул в Схрон и сдал под расписку свои четыреста шестьдесят купонов, которые получил от военных за свой конвой, и еще сто двадцать купонов премии за вычисление шершунчиков. Вот прямо на месте Трофим мне и выдал эти купоны. Деньги хорошие, а если прибавить еще и аванс, который тридцатого числа должен быть, то в сентябре купонов семьсот я заработал. Не ахти какие деньги, но на жизнь хватает, и даже на рестораны с девочками – тут можно улыбнуться.

Правда, спокойно уединиться в своем кабинете, ну, это я преувеличиваю, там еще трое Проводников молодых со мной, мне не удалось. Им, конечно, приятно такое соседство с монстром дорог, но мне не очень. Задают какие-то глупые вопросы или шушукаются, мои походы обсуждая. Вот им просто делать нечего, как меня пообсуждать? Я понимаю, если девки, но парни-то чего?

Кстати, среди Проводников очень мало женщин. Из семидесяти восьми Горского Отряда всего тринадцать девчонок. Не совсем понятно почему, но то, что дар Проводника почти всегда у мальчиков возникает, это факт. Но при этом молодые мальчишки так любят языком почесать, как будто бабы в них вселились. Так и трындят без умолку! И когда отчет писать?

Ах, меня же отвлекли. Сказали, Духов собственной персоной меня ждет. Ну, раз ждет, то сходим к нему.

Лифтов тут не было. Шахты стояли заколоченные, но лифты в них отсутствовали как класс. Лишь в администрации Двенадцати была парочка, и то не для всех. Так что и там, если ты простой смертный, двигаться на прием нужно пешком и по лестнице. Никто не в обиде, электричество на самом деле вещь дефицитная. Хотя слышал я, что в Пустоши хотят электростанцию запустить, там ведь не только руины. Э… Там вообще руин нету как таковых, лишь очень много хлама, из-за которого движение, если нет дороги, которую тракторами и прокладывают или, скорее, очищают, сильно затруднено, но разрушений очень мало. Но почему-то кажется, что одни руины кругом. Вот взгляд отворачиваешь и боковым зрением – руины! Снова смотришь – все как будто и целое. От этого почему-то жуть берет и начинаешь задумываться: а стоит ли рисковать своей жизнью в этой Пустоши? Хм. Это я сказал? А Сила – это не риск, что ли? Совсем я что-то…

Ну, будет время, расскажу…

Поднялся на пятый этаж. В приемной прелестная Галочка Никитина как обычно подпиливает свои выдающиеся алые коготки, то есть красные ноготки. Само собой, она девчонка Духова.

Улыбнулись друг другу:

– Ждет тебя уже минимум полчаса!

Я указал на рацию:

– Я всегда на связи, – и вошел в кабинет начальника.

Обстановка простенькая. Разве что стол массивный дубовый, и сейф в человеческий рост справа от входа, возле окна. А за креслом на стене портреты всех Двенадцати где-то давности пятилетней. Ну да, меняются они редко. Даже Восьмой Директор еще так и не заменена, хотя выборы прошли уже давным-давно! И правильно, больше стабильности и меньше светлых мыслей.

– Привет, Сергей Павлович! – я всегда так просто.

А он сегодня явно не в духе:

– Привет, – только и буркнул и на стул рядом со столом указал, садись, мол.

А сам в какие-то бумаги зарылся. Странно как-то. Что за пауза? Чего сидим, кого ждем?

Минут пять прошло. Я не торопил и не кашлял, чтобы обозначить свое присутствие. Он сам отвлекся, посмотрел на меня, как-то очень тяжело вздохнул. И, вытащив листок, несколько листков, вот сразу без всяких поисков, из всей этой мешанины, протянул мне:

– Читай! – и, кажется, еще глубже зарылся в свои бумаги. Ростом он был выдающимся, под два метра, поэтому такое его состояние, как будто спрятаться хочет, было любопытным и непонятным.

Впрочем, через пару минут я все понял, бумагу прочитав…

М-да! Дела!

В общем, это было что-то вроде докладной записки, или рапорта, или чуть позже по прочтению медленно обозначилось самое настоящее обвинительное заключение. Вот, скорее, так.

Обвинительное заключение, написанное генерал-лейтенантом Василием Степановичем Востриковым, Комендантом Горского гарнизона, по поводу моей некомпетентности и меркантильной жадности – вот так и написано было. А еще обвиняли меня в убийстве!

Ни больше ни меньше!

В общем, повесили на меня всех собак, превратив в этом рапорте в некоего монстра, который уже давно никого не слушает, а делает только так, как ему захочется. Вообще-то в нашем мире невозможно делать, что захочется, но, видимо, генералу виднее.

Я и плохо общаюсь с водителями, а среди них ведь почти все девчонки, с ними ведь как бы вежливо нужно, а я, по мнению не только генерала, и огрызаюсь, и хамлю, и могу послать далеко-далеко. Тут я не стану оправдываться, иногда даже с девчонками нужно быть резким, некоторые обычного слова не понимают.

И что я совершенно перестал следить за Конвоями, не проверяю и не отмечаю какие-то проблемы, например, с теми же двигателями. Но тут, извините, я полагаюсь на мнение водителей, которые в машинах разбираются больше моего. Да, во время провода Конвоя через Силу я могу отметить для себя какие-то проблемы, а потом сообщить их непосредственно водителю или потом уже механикам базы. Но влезать в это дело с головой – такой задачи у Проводников нет. Нам, Проводникам, главное, чтобы Конвой прошел Силу.

Оп-ля! С ума сойти!

Мне еще приписали насилие над Светланой Михайловой и Анастасией Томской! По их – их! – словам, которые были подшиты к рапорту, я силой заставил их мне отдаться, чтобы я не писал в отчете о том, что их болтовня во время прохождения участка Силы и привела к конфликту с этой самой Силой. Правда, как я это организовал, тут сказано не было.

Но в следующих абзацах шло противоречие с предыдущим текстом. Так как в них красочно повествовалось о том, что я пытался подкупить тех же самых Свету Михайлову и Анастасию Томскую, для того, чтобы они не рассказывали, что у меня был конфликт с Костей Страховым перед выездом из Луговска, свидетелем которого они были. И, что именно этот конфликт и привел к смерти заднего водителя.