Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 140

— Серый. Иномарка. Но какая, никто не разглядел. Кто говорит “Форд”, кто “Ауди”, а двое вообще утверждают, что “Тойота”… — Омоновец внимательно поглядел на спезназовцев. — Вы что-то знаете? Может, поделитесь?

Женщина пожала плечами и не стала говорить правду. Вздохнула, изобразив на лице сожаление:

— У нас задание — разыскать летучий отряд. Собираем сведения, только и всего.

— Тогда удачи вам! У нас, кстати, аналогичное задание. Если что услышите, сообщите. Совместными усилиями с бандитами быстрее покончим.

— Будем иметь в виду!

Едва отошли, Мешков спросил:

— Почему ты им не сообщила о машине?

Степанова не успела и рот раскрыть, как Бутримов опередил:

— Ваня, пораскинь мозгами! Менты привыкли напролом переть. Они же скопом к этой машине рванут. Начнут осматривать, а по ним из квартиры могут из автомата пальнуть. В этом случае на нашей совести трупы. В лучшем случае, для ментов разумеется, Мурзаев просто смоется в другое место, оставив их живыми. Найдет другую машину и ищи-свищи. А нам это надо? В квартиру их без боя тоже не пустят. Там люди вокруг. Западные журналюги нас обвинят в “расстреле мирного населения”. Связаться с ОМОНом мы всегда успеем.

— И что будем делать? Ждать, когда они на дело поедут?

Марина усмехнулась:

— Именно ждать! Возвращаемся к Огареву. Смыться они не смоются — патрулей в округе полно в связи с их сегодняшней вылазкой. Навряд ли станут рисковать. Наведаемся сюда ночью. Пока можем отдохнуть. Поработали на сегодня, я считаю, весьма плодотворно!

Но отдохнуть не удалось. Едва появились на территории, как всех троих вызвали к полковнику Огареву. Часа полтора Марина и Иван занимались писаниной, излагая на бумаге то, как удалось обнаружить подразделение вражеских снайперш. Бутримов этой участи избежал, так как на первом этапе не участвовал. Он собирался отправиться к себе в палатку, но Огарев попросил принести обед для всех и всучил три котелка. Счастливое лицо Володи несколько потускнело: в это время возле полевой кухни толпилось слишком много народу и он знал, что проскочить “без очереди” не удастся. Вздохнув и оглянувшись на друзей, он отправился на кухню.

Пока Бутримов ходил, Мешков и Степанова закончили писать. Полковник прочитал их рапорта. Положил оба листка на стол и прихлопнул ладонью. Поглядел на обоих:

— Капитан Фуфарев во всем сознался. От задания вас, Марина Ивановна, я освобождаю. Этим займутся мои парни. Не стоит рисковать Вы и так хорошо потрудились.

Степанова возмутилась и аж вытянулась за столом:

— Как это — “освобождаете”? Почему? Что я сделала не так?

Огарев повертел в руках карандаш. Взглянул ей прямо в глаза:

— Все вы сделали правильно, только вашей жизнью я рисковать не вправе. Фуфарев сдал вас Мурзе. Сказал, кем вы были в Афгане. Подробно описал. Теперь вами заинтересовался какой-то Ахмад. В Грозный вчера прибыли разведчики, что бы схватить вас. Капитан должен был заманить вас в ловушку через недельку. Приказываю, с территории бригады ни на шаг без охраны!

Глаза женщины, с каждым его словом, становились все злее. Полковник замолчал, заметив ее странное состояние. Маринка неожиданно вскочила. Обежала вокруг стола, размахивая кулаками и разевая рот. Из горла не вырвалось даже шипения. Она остановилась, треснула кулаком по столу и взревела, потеряв голову от ярости:

— Что?!? Колька жив и меня схватить собирается? Никто не заставит меня сидеть в лагере! Тем более какой-то предатель! Никто, слышите, полковник? Я наоборот отправлюсь в город, чтобы встретиться с этой гадиной! Давно пора разобраться.! Сучара, козел…

Ругательства сыпались, как из рога изобилия. Она лупила по столу кулаком так, что котелки с едой подскакивали. Продолжавшие сидеть за столом Огарев, Мешков и Бутримов смотрели на нее с удивлением. Полковник жестом приказал ребятам уйти. Марина даже не заметила, так как теперь бегала по палатке и громогласно материлась, размахивая руками. Лицо побагровело, на скулах проступили белые пятна. Красивое лицо исказилось и стало страшным. Ровные дуги бровей “сломались” посредине и встали углами, между ними пролегла глубокая складка. Отстранение от задания оказалось последней каплей. Терпение женщины не выдержало. Огарев встал на ее пути, раскинув руки. Она остановилась на секунду и он успел взять ее за плечи, слегка встряхнул:

— Успокойся! Весь лагерь слышит, как ты орешь! — Она посмотрела на него злющими глазами, но все же замолчала. Мужчина заставил сесть на стул. Придвинул табурет для себя и сел напротив: — Марина, не стоит зря рисковать! Мешков и Бутримов последят за машиной и сами. Утром ОМОН подключим и все будет нормально.

Она подняла голову и полковник поразился произошедшей в ее лице перемене. Глаза смотрели мрачно. Упрямо сжатые губы приоткрылись, чтобы выплюнуть:

— Не будет нормально, раз Ахмад объявился! Это мой поединок и прятаться я не собираюсь.

— Ты его знаешь?

Женщина подавила вздох:

— А как же! Это же его птенчиков бомбили под Шали. Преподаватель и начальник учебного центра диверсантов. Он когда-то моим другом был… — Огарев впервые в жизни испытал настоящий шок. Он еле вздохнул и не сразу нашелся, что сказать. Степанова немного пришла в себя и уже спокойно попросила: — Разрешите мне поговорить с Фуфаревым один на один?

Офицер указал рукой влево:

— Пожалуйста, он в соседней палатке сидит. Описывает на бумаге собственное предательство. Он мне никогда не нравился, но я и помыслить не мог, что капитан скатится до такого. Ты что-то задумала?

Женщина посмотрела на него задумчиво и словно в размышлении сказала:

— Вначале поговорю, а потом решу…

Встала, подхватила автомат и направилась в соседнюю палатку. О чем она говорила с арестованным, никто не слышал. Разговор длился больше часа. Огарев несколько раз подходил к палатке, спрашивал часовых о женщине, но заходить не стал.

Марина вернулась около пяти вечера. Вошла в палатку полковника и хмуро взглянула на мужчину. Села к столу. Долго молчала, что-то чертя карандашом на бумаге. Геннадий Валерьевич ждал. Наконец Степанова заговорила:

— Это точно он. Ахмад приказал меня живой схватить, “чтоб даже волос не упал”. Фуфарев группу не видел и еще не связывался. Он должен был сегодня под видом патруля, пройти по микрорайону Минутка и передать записку, где я нахожусь. В ответ ему передадут коды и позывные радиостанции, чтобы в любой момент, когда я стану уходить на задание, предупредить Ахмада. Фуфарев согласен помочь: сходить на встречу и получить коды, если вы напишете рапорт в трибунал, что он сдался добровольно и покушения на Леона не было.

Огарев внимательно посмотрел женщине в лицо:

— На сколько назначена встреча?

— На шесть. Дело за вами.

— Я напишу рапорт и поговорю с Леоном. Он поймет. Пошли!

Через полчаса капитан и четверо солдат-спецназовцев входили в микрорайон Минутка. Ребята не спускали глаз с офицера, хотя со стороны это было не заметно. Ровно в шесть Фуфарев остановил проходившего мимо высокого худощавого чеченца со шрамом на щеке и в черной ветровке с надписью на груди “Адидас”. Задержанный ничуть не обеспокоился и спокойно протянул целую пачку бумаг. Капитан принялся листать документы и незаметно положил в паспорт записку. Из военного билета чеченца забрал крошечную бумажку. Козырнул и отпустил:

— Все в порядке. Можете проходить.

К чеченцу мигом приклеился “хвост” — похожий на чеченца спецназовец, переодетый в гражданскую одежду. Он, якобы, привлек внимание патруля. Это было сделано с целью отвести подозрения в дальнейшем. Фуфарев был предупрежден и потребовал документы. Парень быстро протянул подложный паспорт. Капитан как-то странно дернулся, когда открыл его. Тщательно проверил, пролистав до конца. Козырнул и тоже отпустил. Не поворачиваясь, сказал Мешкову:

— Что же вы шпиона женским паспортом одарили?

Тот ответил, с трудом сдерживая улыбку:

— Других не оказалось!

Бывший офицер подошел к сержанту и незаметно отдал записку. Патруль двинулся по микрорайону дальше. Еще немного побродили. Для видимости проверили около десятка мужчин и вышли с территории, никого не задержав. Сержант обратил внимание, что автомобиль продолжал стоять напротив подъезда. Незаметно поглядел на окна второго этажа. Теперь он и сам заметил мелькнувшее за занавеской бородатое лицо.

Дошли до расположения бригады. С капитана тут же стащили пришитые наспех погоны и отправили под конвоем в разбитый модуль, приспособленный под камеру. Фуфарев не сопротивлялся. Устало зашел внутрь и сел на сооруженную из широкой доски скамейку. Сейчас на ней лежал матрас и одеяло. Мужчина устало поглядел на закрывшуюся дверь и задумался…