Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 153

— Даже если и так! Она все равно не сдалась, раз уж сумела вызвать огонь на себя. Только сдается мне, ничего с ней не случилось. Гляди, на ней ни синяка, ни царапинки. А Искандер не из тех, кто легко сдается. Синяков должна быть масса. Ладно, мужики, собирай трофеи, если что осталось и уходим. Ее на плащ-палатку и в БТР.

Мешков остановил троих шагнувших спецов:

— Я сам!

Поднял женщину на руки, не обратив внимания на лопавшуюся сожженную кожу на ладонях и понес к броне. Друзья держали его всю дорогу, а он прижимал к себе женщину, дороже которой для него не было. В открытую целовал ее лицо, волосы и плакал. Горько плакал до самого санбата. Спецы отворачивались, делая вид, что ничего не слышат.

Разбуженный полковником хирург долго осматривал женщину за шторкой. Они, в щель двери, наблюдали за его тенью на тряпичной ширме. Вернулся, покручивая очки в руках. Задумчиво взглянул в лица столпившихся у палатки разведчиков и сказал:

— Повреждений я не обнаружил, за исключением шишки на затылке. Женщина абсолютно здорова. Это кома! Мы не знаем, чем ее лечить.

Мешков спросил:

— Она долго так лежать будет?

Врач развел руками:

— Есть случаи, когда лежат по несколько лет.

— Отчего это случается?

— Факторов множество: травмы черепа, автокатастрофа, тяжелое ранение, стресс, потеря дорогого человека. Все не перечислишь.

— Она что-нибудь чувствует сейчас?

— По некоторым данным такие больные все слышат и чувствуют, а по другим — полумертвы. Они словно бы находятся на грани жизни и смерти. Кто-то возвращается с той стороны, а кто-то тихо умирает со временем. Я бы сказал поточнее, если бы знал обстоятельства, при которых она впала в это состояние. Кто и что видел?

Андриевич глухо сказал:

— Никто и ничего не видел! Пленных нет и спросить не с кого. Она огонь артиллерии на себя вызвала.

— Тогда мог быть удар! Где вы ее обнаружили?

Мешков ответил с надеждой:

— В горящих кустах, завернутой в дымящийся брезент. Камень рядом был, но она его не задела.

Врач покачал головой:

— Тогда я ничего не понимаю. Кусты и брезент наверняка смягчили удар. Гематом на теле я не обнаружил.

Один из спецназовцев вспомнил:

— Я на склоне на могилу наткнулся. Свежая. Может, завтра посмотрим?

Вацлав кивнул:

— А что, можно и посмотреть. Вдруг ответ найдем или зацепку. — Повернулся к врачу, — Доктор, вы могли бы ее недельку здесь подержать?

Врач кивнул:

— Почему нет? Физрастворы, поддерживающие жизнь, есть. Мне и самому интересно понаблюдать. Первый раз с таким случаем сталкиваюсь.

Мешков попросил:

— Можно мне на нее еще раз посмотреть?

— Пожалуйста.

Парень прошел за ширму. Марина лежала на кушетке по пояс укрытая одеялом. Золотистые спутанные волосы рассыпались по изголовью. Руки лежали вдоль тела. Закрытые глаза ввалились, скулы обострились, а кожа посерела. Она напоминала мертвую. Он взял ее руку в свою и слегка пожал, не обратив внимания на боль. Ладонь была холодна и безжизненна. Иван наклонился к ее уху и прошептал:

— Если ты меня слышишь, возвращайся. Я могу примириться с тем, что ты не моя, но не с тем, что ты мертва. Возвращайся. Я люблю тебя.

Он положил руку на место. Наклонился и осторожно поцеловал ледяные губы. Погладил по волосам. Ссутулившись вышел из-за ширмы, комкая фуражку в кулаке. Сквозь лопнувшую кожу проступила кровь. Пряча глаза, торопливо выскочил на улицу. Поднял глаза к небу, глядя на яркие звезды. Из сердца вырвалось:

— Если ты там есть, что же ты ее не спас? Она нам всем нужна.

Ладонь полковника опустилась на плечо сержанта:

— Иван, доктор тебя на перевязку приглашает. Он заметил, что руки у тебя обожжены. Иди! Вот увидишь, Марина выкарабкается. Ее не так-то просто убить…

На следующее утро Андриевич связался с Огаревым и рассказал обо всем, что произошло за прошедшие сутки. Помолчав, сообщил:

— Марина впала в кому…

Спецназовец откровенно выматерился. Приказал ждать, отключился от Бамута и связался с Москвой. Доложив генералу обо всем, услышал:

— Завтра встречайте транспортный самолет. Сам прибуду.

Раскопанная могила и обнаруженный в ней изуродованный труп Амира не только не прибавили ясности, но и наоборот, запутали всех еще больше. Особенно разведчиков заинтересовало пулевое ранение на трупе. Они дружно определили, что это работа снайпера. Кто стрелял, кто похоронил чеченца, каким образом и что произошло потом? На эти вопросы могла ответить только Степанова. Ни у кого даже мысли не возникло, что чеченца могла убить сама Марина.

Бесланова вновь похоронили и заложили могилу камнями, как была. Один из спецназовцев головешкой вывел на сером, торчащем вверх, камне: “Амир Бесланов. Прошел Афган. Замучен бандитами. Июль 1995”.

Бредин, вместе с Огаревым, долго стоял возле Марины. Мужчины смотрели на мертвенно-бледную кожу лица, залегшие тени под глазами, покрытые серым налетом губы. Генерал-полковник повернулся к полковнику и глухо спросил:

— Что же мне ее детям написать? Саша письмо прислал, что ответить, я теперь не знаю. Очнется она или нет? Когда?

Геннадий Валерьевич удивленно спросил:

— Вы знали о детях и отправили ее сюда. Почему?

Генерал вздохнул:

— Степанова вросла в войну. Она сама попросила. Если через неделю не очнется, я ее с собой в Москву заберу…

Глава 14

Марина очнулась на пятую ночь. Прислушалась, не понимая, где находится. Вокруг стоял полумрак. Откуда-то издалека доносился приглушенный стон. И где-то била канонада. Она отчетливо слышала буханье гаубиц и уханье минометов, дудуканье крупнокалиберных пулеметов и кваканье гранатометов. Пахло лекарствами, из этого она заключила, что снова находится в госпитале. В темноте разглядела возле кровати два штатива с пузырьками. Приподняв голову, посмотрела себе на руки: иголки торчали из вен.

Прислушалась к ощущениям и удивилась: ничего не болело, однако она находилась в госпитале. Стараясь не сгибать правую руку, дотянулась ею до левой и спокойно выдернула иглу. Потом поступила точно так же с правой рукой. Согнула руки в локтях, чтобы остановить кровь и какое-то время лежала не шевелясь. Степанова вспоминала, как попала в госпиталь. Она помнила яркую вспышку и все. На этом память обрывалась. Села на постели и огляделась. Это была обычная палатка, только меньшего размера, разделенная тентом на две половины. Она находилась в ней одна, но из-за перегородки слышалось сонное дыхание. Рядом с ее кроватью стояла тумбочка. На ней стакан и графин. Марина почувствовала, что страшно хочет пить. Во рту даже язык стал шершавым и цеплялся за нёбо.

Чувствуя слабость во всем теле, она не спеша свесила босые ноги вниз. Дотянулась до графина и с трудом подняла его. Удивилась, что за несколько часов так ослабла. Они считала, что пролежала всего два-три часа. Рука тряслась и стеклянная пробка позвякивала. Женщина придержала ее второй рукой. Поставила графин на колени. Немного отдохнула и выдернула пробку, уронив ее на одеяло. Посмотрела на стакан и мысленно махнула рукой: никто не видит. Подняла графин обоими руками и приникла к горлышку.

Напившись, Степанова почувствовала прилив сил. Сползла с постели и встала на пол. Ноги дрожали и она схватилась за кровать. Одной рукой провела по телу, проверяя, что на ней надето: это была больничная мужская рубашка, доходившая почти до колен. Пошарив ногой рядом с кроватью, тапочек не обнаружила. Ничуть не расстроившись, медленно зашагала к выходу. Спавшая за столиком медсестра на другой половине палатки не слышала, как она прошла мимо.

Степанова выбралась из палатки и огляделась. Она быстро поняла, где находится и уверенно направилась в сторону палаток, где разместились разведчики Андриевича. Застывший на углу часовой молча следил, как фигура в белом, с блестевшими под луной длинными грязными волосами, чуть шурша рассыпанным гравием прошла мимо него. Молодой парень в первое мгновение принял ее за привидение и едва не заорал от ужаса. Он не рискнул ее остановить, а Марина его даже и не заметила.

Босые ноги то и дело наступали на острые камушки и она отдергивала ступню, но продолжала идти вперед. Второй часовой издали заметил покачивающуюся фигуру и спрятался в тени палатки, чтобы узнать, кто это. Женщина прошла мимо него. Он видел ее худое лицо с лихорадочно блестевшими глазами, смотревшими из черных провалов глазниц и тоже не рискнул окликнуть, хотя сразу узнал. Решил проследить. Марина вошла в темную палатку Андриевича. Дождалась, когда глаза привыкнут к темноте. Подошла к кровати и положила руку спавшему полковнику на плечо. Тихо сказала:

— Вацлав…

Он резко сел, обернулся и вздрогнул: перед ним покачивалось белое пятно. Быстро вскочил на ноги и чуть повернул лампочку над столом. Обернулся. В палатке стояла Маринка и смотрела на него уставшими глазами. Сквозь длинный разрез рубахи видна была полная грудь. Босые ноги покрылись пылью. На локтевых сгибах запеклась кровь. Он ахнул: