Валерий Рощин - Масштабная операция Страница 16

Во время разговора командир бригады внимательно обозревал округу и не забывал поглядывать под ноги. Скоро они без труда отыскали неглубокий овраг, где Тургеневу делали перевязку, а затем Гросс с Шипом решали дилемму кого с ним оставить. И здесь задерживаться второй отряд не стал — дорога была каждая минута. Повсюду на месте кратковременного бивака полковник находил следы чужаков — за командой Торбина упрямо шли чеченские боевики.

Группа полковника опять сорвалась в погоню и вскоре добралась до узенькой кишки изложины, петлявшей меж лесистыми холмами.

— Нет, Юрий Леонидович, я ошибался, — тяжело дыша, признался Сомов, — они тащат на себе не труп, а раненого. Там в одном месте на траве отчетливо виднелись пятна крови.

— Устал, Николаич? Говорили тебе, не надевай этот «чугунный» панцирь! Не послушал… — с нескрываемой иронией хлопнул его по титановому бронежилету Щербинин и притормозил у небольшого ответвления оврага. — А по поводу раненого… я полагал — ты пораньше догадаешься.

Начинало смеркаться. Следовало подумать о предстоящем ночлеге, и найденный закуток вполне годился для оной цели. Оставалось выставить чуть повыше удобной низины дежурный пост.

— Стали бы они столько времени мучиться с трупом! — сбросил с плеч ранец полковник и знаком подозвал остальных. — Унесли бы его с той проклятой лужайки, да похоронили бы в ближайшей балочке наподобие этой. Меня, между тем, другое настораживает: покуда на руках у Станислава раненый, расстояние между нашими и «чертями» неуклонно сокращается…

Сразу после ужина, когда большая часть бойцов улеглась отдыхать, комбриг повелел майору отправить третье донесение. Сомов тут же занялся аппаратурой спутниковой связи…

Вскоре отдел «Л» принял следующее сообщение:

«Отряд Гросса понес очередную потерю — подорвался на растяжке один из бойцов. Есть основания полагать, что взрывное устройство установлено чужаком.

С. Ш.»

Ранним утром комбриг поднял группу, отрядил двадцать минут на завтрак и приказал двигаться дальше. По его оценкам отставание от первого отряда составляло не более семи-восьми часов — то есть, даже если люди Торбина в ближайшее время будут двигаться без заминок, команда полковника сумеет их нагнать приблизительно через трое суток.

— Юрий Леонидович, — после нескольких часов беспрерывного марш-броска спросил осипшим голосом Сомов.

— Да, — тихо откликнулся тот, не прерывая наблюдения за передним сектором и отысканием следов на траве.

— Из лагеря сообщили о результатах проверки оставшихся там бойцов.

— А что же ты молчишь? Рассказывай…

— Ну, если бы во время сеанса связи прозвучало что-нибудь архиважное, я непременно разбудил бы вас еще ночью. Одним словом, наши опасения подтверждаются: фээсбэшники проверили всех до единого. Итог нулевой. Сомнений не остается — предатель идет с Гроссом.

— Это действительно не новость, — отмахнулся командир бригады и вдруг резко замедлил движение.

— Вы правы. Все добытые нами факты говорят сами за себя… — промямлил майор и, сделав по инерции несколько шагов, наткнулся на широкую спину Юрия Леонидовича.

— Стоять! — прошептал тот и взметнул вверх правую руку, останавливая остальных спецназовцев.

Константин Николаевич от неожиданности присел и стал лихорадочно нащупывать висящий за спиной пистолет-пулемет «Вихрь».

— Да не хватайся ты каждый раз за эту пукалку! На хрен ты вообще ее взял!? Этим дерьмом только на КП ГАИ водителей-дачников шугать, — вполголоса отчитал его Щербинин и распорядился: — Обрати-ка лучше внимание на тот камень.

Привстав, Сомов покрутил головой.

— Да нет же! Вон туда смотри… У самого ручья метровый валун видишь? А сверху на нем что-то лежит.

— Вижу! — радостно доложил напарник, — нечто темное и слегка поблескивает.

— Это очки. Солнцезащитные очки. Правильно?..

Майор утвердительно кивнул.

Продолжая следить сквозь ветви кустов за подозрительным участком, полковник принялся обдумывать дальнейшие действия. Видя его озабоченность, помощник не двигался и ожидал решения молча…

— Сделаем так, — наконец уверенно заявил комбриг. — Ты с группой останешься здесь. Я схожу вперед и осмотрюсь. Если услышите хоть единый звук — обходите с двух сторон и атакуйте. Понял?

— Так точно.

Вскоре фигура Юрия Леонидовича исчезла из поля зрения. Оперативник подозвал контрактника — старшего сержанта Портнова и, вкратце описав ситуацию, повелел отряду быть наготове.

Время томительно ползло. Мужчине с нескладной фигурой, совсем не подходившей к грубой, изнурительной работе спецназа, чудилось, точно прошло около часа. Он беспрестанно посматривал на циферблат и прислушивался к настораживающей тишине, и чем дальше ползла по кругу минутная стрелка, тем страшнее становилась эта тишина…

Сомов перевел взгляд на сидевшего рядом невозмутимого Портнова и позавидовал его выдержке. Затем попытался подумать о чем-то нейтральном и скоро нашел спасительную тему. «Армейский люд в Чечне именует контрактников «контрабасами», — вспомнил он и с радостью ухватился за «музыкальный мотив». — Есть в этом и что-то саркастическое, но по большей части уважительное — все ж таки столь огромный и звучный инструмент — это вам не латунная дудка и не писклявая скрипочка! Пожалуй, ему в оркестре принадлежит один из главных голосов…»

Внезапно послышались шаги, и опасения мгновенно вернулись. Сначала шорох, потом сухой треск ломавшихся под чьими-то ногами веток. Кто-то приближался, забыв об осторожности и не разбирая дороги. Константин Николаевич на мгновение замер, потом резко поддернул к плечу пистолет-пулемет, и прицелился в ближайшие, прямо за ручьем, кусты. Нажать на спусковой крючок ему не дал сержант, слегка сдавивший мощной ладонью плечо старшего офицера. Успокаивающе кивнув майору, он беззвучно снял с предохранителя специальную снайперскую винтовку «Винторез» и плавно повел её стволом в сторону двигавшегося по лесу человека…

Однако приготовления к бою оказались напрасны — по зарослям, шумно и не таясь, возвращался командир. Лицо его было мрачнее грозовой тучи.

— Что случилось? — не выдержал напряженного молчания Юрия Леонидовича Сомов.

— Дай закурить, Портнов, — вместо ответа обратился к контрактнику полковник.

Тот быстро вытряхнул из пачки сигарету, затем поднес огонек зажигалки. Заметив, как трясутся руки командира, майор с сержантом переглянулись.

— В ста пятидесяти метрах отсюда место, где Торбин оставил раненного, — выдохнул вместе с дымом комбриг и вновь жадно затянулся. — Мы опоздали на какие-то час-полтора…

— А что произошло-то?! — с недоумением справился бывший сотрудник питерского уголовного розыска.

— Бандиты.

— Нас опередили «чехи», — догадался контрактник и со злостью выругался: — Твари копченые!

— Как ни странно, рядового Бояринова не тронули, — быстро докуривал сигарету Щербинин. — Он лежит в небольшом гроте без сознания. А вот сержант Серов…

До подробностей о том, что сепаратисты сотворили с подрывником Андреем Серовым, дело не дошло — голос Юрия Леонидовича неожиданно дрогнул, и, отвернувшись, он закашлялся. Пожалуй, впервые бойцы видели своего командира — человека выдержанного и прошедшего через пекло многих войн, в столь подавленном состоянии. Впечатав тлеющий окурок в землю, тот повернулся и, ссутулившись, побрел к гроту. Вся группа медленно последовала за ним…

Обезглавленное тело сержанта, с раскинутыми в стороны руками, покоилось у самого подножия скалы — напротив входа в неглубокую пещеру. Уроженец Сибири был по пояс раздет, вдоль живота зиял огромный неровный разрез, из которого торчали его же собственные кроссовки. Окровавленные внутренности валялись повсюду: на траве, в кострище и даже висели на ветвях кустов, окружавших мизерное пространство перед гротом. Все вокруг было залито кровью.

Теперь, когда спецназовцам довелось самим лицезреть страшную картину — бледность, трясущиеся руки и невнятная речь Щербинина уже не казались неестественными. Абсолютно непостижимая для их психологии звериная жестокость некоторых уроженцев Кавказа вызывала недоумение, граничащее с отчаянием.

Только одно обстоятельство ныне могло породить в умах бойцов второй группы положительные эмоции — наличие в крохотной пещерке живого Тургенева. Почему чеченские боевики не тронули беззащитного солдата — пока оставалось загадкой. Вероятно, они посчитали его обреченным, доживающим в жутких мучениях последние часы, посему и решили продлить агонию неверного. Других объяснений ни у полковника, ни у майора, ни у других членов команды не нашлось.

Еще не остывший труп Серова похоронили под зеленой кроной бука. Бояринову обработали искалеченную ногу, наложили свежую повязку, сделали инъекцию антибиотиков…