Андрей Молчанов - Нити Страница 16

— Это все ясно, — сказал Пакуро. — И я, в общем-то, согласен. Одного не могу понять: какой он видел перспективу, мороча нам голову?

— А никакой, — вступил в разговор Борис. — Сорвалось бы с Советником, так и сорвалось… Главное, чтобы процесс всех радовал, а то, что результат огорчает, он же не виноват, верно?.. Он же старался… А его личный результат — это знакомство с нами. Крайне интересное для чеченского ГБ, где он тоже крутит хвостом. Мол, вербую ответственных офицеров российской спецслужбы, непосредственно занимающихся этническими криминальными группировками. И вот вам доказательства: вылетает важная птица во Владикавказ, остановится там-то и там-то, завтра пойдет на встречу с агентом к такой-то закусочной… Опять конкретика, опять ему верят. На сей раз — на другой стороне. А какой-нибудь его дружок действительно отслеживает перемещения московского гостя и докладывает ему детали перемещений. А он эти детали — тебе, Александр Викторович… В общем, по принципу: главное — завоевать доверие. Хоть какое, хоть условное, а там — что-нибудь выплывет… Предложение работы, к примеру. Или здесь, или — в Грозном.

— Тут есть еще один элемент, — подал голос один из аналитиков. — Признаки паранойи.

— Болезнь большинства “инициативников”, — согласился контрразведчик. — То бишь, тех, кто маркирован, как “авантюрист”. И если о процессе, как таковом, то им он действительно важен в первую очередь. Возвышает он их, рождает иллюзию востребованности и значимости. Но в данном случае существуют и чисто практические соображения: он наверняка ищет каких-либо полномочных покровителей. Офицеры РУБОП — надежная страховка для проживающего в Москве кавказца.

— А почему на Лубянку он не пошел? — задумчиво вопросил Пакуро.

— Да тут может быть много объяснений, — отозвался контрразведчик. — Традиционный страх, если хотите… Затем — он в курсе, как в разведке и контрразведке поступают с лукавой агентурой; а тут, вроде, тоже спецслужба, однако куда с большей привязкой к закону… Где-то в этом районе мыслишки у него крутились. А потом, насколько понимаю, он вращается в околокриминальной среде, и, случись чего, оправдается самостоятельностью разработок по прямым интересам управления…

— Точно, — сказал Борис. — Недаром он нам осетина с пистолетами подарил. Для затравочки. И опять-таки — конкретика. Причем — реализованная.

— Вывод, — подытожил Пакуро. — Проводим нелицеприятную беседу. Прямого вопроса “Чего же ты хочешь?” задавать не будем. Но к ответу на него бестию подведем…

Присутствующие синхронно наклонили головы, единодушно соглашаясь с таким заключением.

Вызванный в РУБОП Муса выглядел угнетенно-задумчивым. Вздохнув, сел напротив Пакуро, сказал:

— Извините меня с этой поездкой, кто знал, что за братом “хвост” пустят… Вот же — шакалы коварные!

— Ничего, бывает, — отмахнулся майор. — Большие дела никогда гладко под горку не катятся. Наоборот — только в гору, через рытвины и ухабы.

— И все-таки мне неудобно…

— Я понимаю — хотел, как лучше…

— Слушай, Муса, ты у нас, вроде, теперь уже свой парень, — подал голос Борис. — Но вот ведь заковыка какая: учреждение наше секретное, кто попадя сюда не ходит и к делам не допускается, согласен?

— Безусловно! — Взгляд Мусы лучился искренностью и полнейшим согласием со словами офицера.

— А коли так, — продолжил Борис, — необходимо исполнить некоторые формальности. Если, конечно, у тебя есть намерения с нами и впредь общаться… Формальности такие: придется тебе уже не в общих чертах, а подробно поведать нам свою биографию. Начнем с даты рождения, папы, мамы и дедушки с бабушкой… — Он достал из стола диктофон. — Не возражаешь? — Кивнул на компактный аппаратик, присоединяя его к сети.

— Пожалуйста. Биографию по минутам излагать?

— По знаменательным событиям. И желательно — правдиво. На худой конец — как было на самом деле. Итак. Дата и место рождения.

На вопросы Муса отвечал спокойно и с достоинством, без единой заминки.

— Значит, грянула бездарная война, — подобрался Борис к главной теме. — Твои действия?

— Я же говорил… Сидел дома.

— В окно, что ли, смотрел, сложив руки? Медитировал?

— Вы подозреваете, что я воевал на той стороне? — усмехнулся Муса. — К этому клоните?

— Нет, — сказал Пакуро. — Уверены, что не воевал. Более чем.

— Я занимался хозяйством, читал книжки, что еще?.. — Голос Мусы был напряженно-терпелив. — Спал, в конце концов…

— А в селении вашем какая-нибудь администрация существовала? Координирующая сила, так сказать? — спросил Пакуро.

— Да какая там еще сила…

— Извини, — недоверчиво покачал головой Борис. — В селах у вас коменданты были с помощниками, все, как надо… Ориентировали население в определенное политическое русло…

— Ну, был какой-то комендант… — покривился Муса. — Бродил с ружьем, следил за порядком. Придурок.

— Такого, значит, ты о себе мнения? — холодно констатировал Борис.

Взгляд Мусы метнулся по сторонам.

— Почему о себе?

— Потому что комендантом был ты! Ну, рассказать тебе, как вел ты на расстрел любителя баранины, а в итоге сам пулю схлопотал? Действительно, как придурок…

— Хорошо. — Тон Мусы стал отчужденно сух. — Был комендантом. Схлопотал пулю. Обязан вам это рассказывать? До трусов тут раздеваться? По-моему, у каждого человека бывает в жизни то, что принадлежит исключительно ему. И у вас промахов и всякого дерьма — тоже, хоть отбавляй! И ни с кем этим дерьмом делиться вы не намерены.

— А как насчет контактов с госбезопасностью республики Ичкерия? — бесстрастно молвил Пакуро. — Эти контакты из той же интимно-дерьмовой категории?

— Устраивался туда водителем, — спокойно ответил Муса. — Но зарплата — чушь, будущего — никакого… А потом — не понимаю… Это российское учреждение, я же не в ЦРУ на службу поступал…

— Твой брат, который должен был со мной встретиться, погиб в начале войны, — резко переменил тему Пакуро. — Он что, восстал из мертвых?

— Вы видели его могилу? — парировал Муса. — Цветы принесли?

— Грамотный ответ, — кивнул майор. — Ладно, вернемся к несостоявшемуся трудоустройству в тайное ведомство. Отказался от должности водителя, и… куда?

— Обратно в село.

— Книжки читать?

— Не только. Заниматься хозяйством и спать.

— Отоспался. Дальше?

— А дальше поехал в Москву.

— Через Пакистан?

Муса поджал губы, медля с ответом. Затем, осторожно разминая подбородок пальцами, произнес:

— Туда меня направило руководство страны… То есть, — поспешно поправился, — республики. Входящей в Российскую федерацию! Я — военнообязанный, выполнял приказ Родины… Все?

— И чему обучали в Пакистане? — спросил Борис. — Как на территории этой самой Родины диверсии совершать?

Муса угрюмо молчал.

— Ну так что насчет Советника? Блеф? — презрительно спросил Пакуро.

— У нас пошел плохой разговор, — откликнулся чеченец. — Продолжать его не собираюсь. Если это — допрос, оформляйте его надлежащим образом.

— Слушай, дорогой друг, — дружелюбно улыбнулся Пакуро. — Давай-ка мы сейчас отбросим все в сторону. Все твои грешки, авантюристические метания… Что было — то было. Мы понимаем: изложенные факты говорят не в твою пользу, утаил ты их по понятной причине, ибо нашему прошлому общению они бы если и не помешали, то здорово бы его омрачили, так? Именно поэтому ты и не стал вдаваться в подробности… В общем, забыли! Проехали! Оказались на новой диспозиции. Слушаем в этой радостной связи твои предложения.

— Предложения должны исходить от вас, — пожал плечами Муса. — Я — кто?

— Вот именно. Пока — никто. Сомнительный тип. Но ты же не будешь отрицать, что кем-то себя хочешь видеть? Но только не говори о том, что хочешь видеть себя исключительно студентом юрфака. Это так, приложение.

— Нет, это — основа, — сказал Муса. — Но если речь идет о сотрудничестве…

— О нем, родимом, о нем…

— Ну… Готов выполнить любое ваше задание.

— То есть, войти в состав агентуры.

— А почему бы и нет? Не мне вам объяснять, на чем держится оперативная работа. А я к ней способен. И, кстати, только у нас, в России, секретный сотрудник считается чем-то вроде порочной гниды. А в Штатах, слышал, это лицо, к которому проявлено особое доверие государства. И практически каждый обыватель так считает.

— Позицию понял, возвращаемся к истории с Советником…

— Я этой историей не управляю, — процедил Муса. — Что могу, то и делаю.

— Значит, настаиваешь на том, что брат жив и не смог встретиться с нами в силу объективных причин?

— Именно.

Пакуро и Гуменюк обменялись задумчивыми взорами.

— Понимаешь, Муса, что сегодня это обстоятельство будет самым определенным образом выяснено? — сказал Пакуро. — У тебя куча родственников в Чечне, а у нас, не скрою, не меньшая куча уважаемых тобой секретных сотрудников, живущих бок о бок с ними… Дальше продолжать?