Призрак Заратустры - Александр Руж Страница 16

— Что вы желаете? Гнать их отсюда? На то нет наших полномочий. Будемо вершить свои задачи, а они — свои.

Формалист! Вадим разобиделся на него, но вскоре почуял, что черствость Вранича имеет под собой основания. Недосуг начальнику экспедиции чужими девками заниматься, у него своих проблем выше крыши. Изучение крепости покамест ничего не дало, в актив можно было записать только две-три откопанные финтифлюшки незапамятных времен, которые годились для провинциального музейчика. Однако более всего настораживало отсутствие Сивухи. Когда он не приехал на следующее утро, это еще восприняли бестревожно. Ездок устал с дороги, лег отоспаться — кто его упрекнет? Но не приехал он и еще через сутки. Допустили, что близ кишлака испортилась погода, подул сильный ветер, погнал клубы песка, сводящие видимость к нулю. В таких условиях Мокрый не даст гонцу добро на выезд. Над лагерем, правда, небосвод был чистейшим, а чахлые воздушные потоки не рассеивали даже дым от костра, но в пустыне всякое бывает, она неоднородна и переменчива.

Не объявился Сивуха и на третий день. Все более-менее правдоподобные объяснения были исчерпаны, Вранич собрал совет, к которому скрепя сердце допустил и Хруща-Ладожского. Аркадий Христофорович рубанул сплеча:

— Х-ха! Нашли, кого послать… Да сразу видно было, что он тварь! Пропойца окаянный… Чай, дорвался до бузы, нажрался в зюзю и лыка не вяжет.

Бузой называли алкогольную бурду, приготовленную методом брожения из пшеницы или проса. Правоверные узбеки к спиртному относились сдержанно, но бывало, что и согрешали, попивая под настроение этот мутноватый шмурдяк, чей рецепт занесли в Среднюю Азию еще монголы. Почти в каждом кишлаке имелись мастера по изготовлению бузы, и Алтынкан не был исключением.

Допущение приват-доцента Вадима не устроило.

— Если бы Сивуха запил, вместо него отправили бы другого. У Мокрого достаточно людей. Он бы не бросил нас на произвол.

— Тогда что могло сотвориться? — проговорил озадаченно Вранич.

Вопрос повис в знойном мареве, но висел всего пару мгновений, потому что клейкая тишь вздрогнула от донесшегося издалека отчаянного многоголосья:

— А-а-а! Помогите!

Из головы Вадима враз выветрились мысли о пропавшем нарочном. Он вперился в даль, откуда доносились крики и выстрелы. Они, девчонки! Бегут гурьбой к лагерю, путаясь в длинных хитонах. Последней бежит инструктор Перепелкина и палит из браунинга через плечо в белый свет, как в копейку. За ними вроде никого не видать, но Вадим сквозь гам угадал топот лошадиных копыт. За девицами гнались верховые, и не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы дотумкать: это басмачи. Возможно, душегубы Керим-бека.

— Беремо зброю! — гаркнул научник и первым выхватил из кобуры револьвер.

Побледневший Павлуха защелкал винтовкой, Хрущ-Ладожский побежал в крепость за своим «Литтл Томом».

Бестолочи! Если бандитов с дюжину или поболе, то черта с два отобьешься от них этими пукалками. Вадим нырнул в палатку и выволок оттуда «Гочкис». Не зря тащили шестидесятифунтовую махину из кишлака!

Разжалованные ханши, подгоняемые Гулей, мчались к крепости. А их — теперь это было уже видно всем — настигали вывернувшие из-за дюны всадники, стрелявшие на скаку. Преследователей было двое, но Вадим не сомневался, что это лишь авангард, и где-то за ними несутся во весь опор основные силы банды.

Пули летели над убегавшими, чудом никого не задевая, а они — вот дуры марлевые, как сказал бы Макар Чубатюк! — бежали кучно и даже не думали рассеяться в стороны, чтобы затруднить охотникам задачу.

Вадим воткнул треногу пулемета в песок, двумя движениями отрегулировал механизм горизонтальной и вертикальной наводки, вставил жесткую латунную ленту с патронами.

— Ложись! — проорал, срывая голос.

Слава Творцу всего сущего, у дурех достало ума исполнить приказание. Они попадали плашмя, не добежав до крепости метров двести. Теперь по всадникам можно было строчить без опасения задеть беглянок.

Захлопали выстрелы справа и слева — это задействовали свои пугачи Хрущ и Вранич. Им подпевала винтовка Павлухи. Эх, вы! Вадим нажал на гашетку, и «Гочкис» с его двухкилометровой прицельной дальностью в момент скосил обоих конников. Они свалились, как куклы, а напуганные лошади, помяв их подковами, умчались в пустыню.

Вадим не тешил себя надеждой, что это конец боя, он ждал появления главного отряда, но тот так и не обнаружил себя. Прошло минут пять в сильнейшем напряжении, никто не показывался. Спортсменки лежали, вжавшись в песок, их защитники не решались оторваться от оружия.

Обстановку разрядил Мансур. Он храбро, во весь рост, двинулся вперед. Научник что-то каркнул ему по-казахски, но в ответ не удостоился даже междометия.

Мансур прошел меж распластавшихся девиц, добрел до песчаных взлобков, заглянул за них и прокричал, сложив ладони рупором:

— Бурада кимсе йок! Чисто!

— Он речет на туркменски. Тамо нема ни едина персона, — перевел Вранич.

Перепроверять не было повода, но Вадим все же не поленился — произвел вылазку и подтвердил: басмачи, если и были, убрались восвояси, не считая двоих погибших.

— Вставайте! — разрешил он девушкам, и они боязливо, трепеща, как осиновые листья, поднялись на ноги.

С них посыпались песчинки. Гуля Перепелкина, растерявшая львиную долю своей комсомольской заносчивости, подбежала к Вадиму и пылко, доверчиво прижалась к нему.

— Спасибо! Я думала, они нас убьют…

— Сколько их было?

— Не запомнила. Человек пятнадцать или двадцать. Они появились возле наших юрт… как из-под земли выросли. Мы побежали, за нами погнались пятеро или шестеро, но потом остались только эти двое. Они начали стрелять… не понимаю, как мы уцелели…

— Если не перестреляли сразу, значит, покуражиться хотели. Не подозревали, что нарвутся на нас… А вы молодчины, что погнали сразу сюда.

— Больше некуда было… Хорошо, что ты мне сказал, где ваша стоянка.

Вадим покровительственно пригладил ее растрепавшиеся кудельки.

— Будешь знать, как меня не слушаться. Я тебя предупреждал? Предупреждал! А ты в амбицию: не хочу, не буду, комсомолец обязан…

Она запунцовела, хотела, как видно, отпарировать, но так и не подобрала возражений. Еще и Вранич отвлек.

— Грядите до меня! Имамо нечто занимальное.

Он разглядывал мертвых бандитов. Вадим подошел, вгляделся в их обветренные физии и невольно вскрикнул:

— Это же они! Те, которые напали на нас по пути из Самарканда!

Он не ошибался. Трудно было спутать эти впечатавшиеся в память рыла с какими-либо другими. Живо вылепились в воображении события той ночи, когда лежали с научником в палатке, как два батона колбасы, обмотанные веревками, а предатели-проводники переговаривались с этими вот янычарами и скалили зубы. Если б не явление Мансура, все завершилось бы очень плачевно. Вадим жалел тогда, что двух бандитов, которых он посчитал наиболее опасными, упустили. Но, как показывает житейская практика, никакое