Анатолий Гончар - Прапор и его группа Страница 17

— Хан, — сквозь треск выстрелов до главаря донёся голос Аслана, — слева.

Хан повернул голову и увидел, как вдалеке перебегают крошечные фигурки, всё ближе и ближе подбиваясь к обрывистому подножию высотки. Амир всё понял.

— Пулемётчика сюда живо… уничтожить! — Закричал он, совершенно забыв о радисте. Хан не мог допустить, чтобы спецназовцы поднялись наверх и вышли ему во фланг. Аслан кивнул и начал смещаться вправо, к упоённо строчившему из пулемёта Руслану. А сам амир поднёс к лицу рацию и отдал короткую команду тройке Исакова.

Жарков почти перевалил через вершину, когда под ногами у него стебанула короткая пулемётная очередь. Болью ожгло икру, и младший сержант, громко матерясь, повалился за обратный скат осёдланной ими высотки.

— Сейчас перевяжу, — прямо над ухом послышался взволнованный голос Кудинова, — сейчас я, сейчас.

— Я сам, — и срываясь на мат, — ё-маё, живо выбирай позицию, — младший сержант зубами разорвал ИПП. — И не дай- то бог тебя заметят, — Жарков погрозил кулаком застывшему подле него снайперу, — мочи гадов!

Это последнее «мочи», наверное, и привело в себя слегка ошалевшего Кудинова. Он пригнулся и одним движением одев камуфлированную маску, низко пригнувшись, ушел дальше по склону. Только там Кудинов наконец-то вспомнил про рюкзак и, скинув его на землю, крылся среди ветвей начинающейся за взгорком растительности.

Казалось от момента первого выстрела прошла целая вечность, на самом деле перестрелка длилась не более минуты. Снайпер осторожно продвигался вперёд. Подходящая позиция нашлась у самого подножия, в пяти метрах от начинающегося асфальта, в тени переплётшихся между собой стеблей высокорослой ежевики. Шипы оказались длинными, неимоверно острыми. Медленно, не дай бог что бы они шелохнулись, продираясь сквозь них Кудинов изодрал плечи, истыкал локти, но позиция, выбранная им, оказалась действительно удачной. Он смог в этом удостовериться, едва приблизился глазом к резиновому, надетому на окуляр, наглазнику: чеховский пулемётчик, слегка увлекшись перебегающими внизу фигурками, приподнялся на локтях, открывая «перекрестию» прицела не только практически всегда видимую голову, но и верхнюю часть грудной клетки.

«Надо было под сошками подкопать, идиот», — нравоучительно заметил снайпер и плавно нажал спусковой крючок. Он стрелял практически не целясь, «на автомате», больше полагаясь на своё интуитивное чутьё — навел ствол, глянул в прицел, нажал спуск, цель поражена. Всё как в тире, как по мишени.

— Один есть…

Пуля вошла под углом чуть снизу, слегка цепанув росшую над обрывом траву, расколола приклад и, прошив его насквозь, ударила в грудную клетку. Чех, изо рта которого тут же хлынула кровь, судорожно попятился назад. Инстинктивно оттолкнувшись руками, он резко двинул пулемёт, и тот, перевалившись ножками через край обрыва, пополз вниз. Бросившийся было вслед за ним автоматчик схлопотал вторую, выпушенную Кудиновым, пулю…

Тем временем Андрей схватил группника под мышки и волоком потащил к проходившей по обочине небольшой канаве. Он уже преодолел половину расстояния, когда понял, что та слишком мала, чтобы укрыть в себе взрослого человека и что холмик, за которым спрятался разворачивающий станцию Масляков, подойдёт для этой цели гораздо лучше. Кислицын, выругался и сцепив зубы сменил направление.

До укрытия оставалось всего ничего, когда рюкзак командира зацепился за небольшой кусок сколотого углом асфальта. От рывка затрещали нити, но рюкзак выдержал.

— Чтоб тебя, — едва ли не взвыв, Андрей понял, сколь тяжелы могут быть два РР, его и командирский, сложенные вместе. Кислицын тяжело дышал, сердце усиленно колотилось, разгоняя по телу выброшенный в кровь адреналин. Упав на колени, он низко склонился над неподвижным командиром, вытащил из его разгрузки нож и резким движением перерезал правую лямку рюкзака.

Рядом начали рваться вражеские ВОГи. Андрей сдернул с плеча автомат и, вскинув его, в две очереди разрядил магазин в направлении противника, после чего даже не перезаряжая закинул оружие за спину и вновь склонившись к Полесьеву, перерезал вторую лямку. Подсунув руки под спину раненого, Андрей уже начал привставать на ноги, когда заметил, что у того застёгнута грудная перемычка.

— У ё — маё, — Алексей выругался, полоснул ножом по мешающей скинуть рюкзак перемычке, и рывком взвалив командира на спину, сгибаясь в три погибели, бросился к спасительному укрытию. Он почти добежал, почти справился, когда правую ногу обожгло острой болью. Кислицын споткнулся, нога подломилась, он упал, но продолжал тащить командира уже волоком. Упираясь локтями и отталкиваясь ногой от асфальта, он постепенно приближался к своей цели, но слишком медленно. Тогда, превозмогая боль, Андрей встал, нагнувшись, неловко подхватил командира и не удержал.

— Вдвоём, — метнувшийся откуда-то со стороны Субехин подставил руки под падающего Полесьева, и последние метры Кислицын и радист преодолевали вместе. Ещё шаг, и они, а с ними и стонущий командир оказались под прикрытием глиняно-земляных стенок ямы. Опустив командира на землю, Андрей откатился чуть в сторону и несколько мгновений просто лежал, не в силах пошевелиться от сковавшей мышцы усталости. Метрах в трёх от них разорвался ВОГ, свистнули осколки и Субехин, вздрогнув, сжал зубы, чтобы с губ не сорвалось стона. Маскхалат на левом плече разведчика начал пропитываться кровью.

Доклад комбату последовал немедленно.

— Потери?! — это было первое, что потребовал Трясунов, вбежав в палатку центра боевого управления.

— Не знаю, — уже приготовившийся докладывать оперативный дежурный капитан Ячнев виновато пожал плечами, — радист не владеет обстановкой. Командира на связи нет. Руководит боем.

— Ясно, — комбат нервно барабанил пальцами по столу. — Значит, и координат нет?! — уточнял — утверждал он, и в его голосе не сквозило даже намёка на надежду.

— Координаты есть, — Ячнев кивнул в сторону копошившихся у стола офицеров орошников.

После этих слов Трясунов в три шага, (скорее прыжка), оказался подле расстеленной на столе карты с испещрившими её многочисленными пометками и знаками.

— Где? — взгляд подполковника заскользил по зоне ответственности.

— По переданным координатам получается вот здесь, — старший лейтенант Сурков осторожно коснулся ручкой едва заметной, только что поставленной на карте точки. — Но опять же по словам радиста, они находятся на повороте дороги.

— ???

— Если отталкиваться от слов Маслякова, то группа ведёт бой вот в этом месте. Но это если считать переданные им координаты ошибочными на триста метров по игреку.

— Считать, считать. Конечно, считать. Радист наверняка скинул нам приблизительные координаты. Не совсем верные, но привязал к местности и потому всё равно молодец.

— Пожалуй, — не стал спорить Ячнев.

— Наши возможности оказать помощь? — Трясунов снова повернулся лицом в сторону оперативного дежурного.

Тот отрицательно покачал головой:

— Наши группы слишком далеко. Им не успеть.

— Понятно, — командир отряда шумно втянул носом воздух, — а что с артиллерией?.

— Артиллерия не поможет, — продолжал капитан Ячнев, — боевики находятся в непосредственном соприкосновении с группой. Вертолёты работать не смогут.

Подполковник согласно кивнул. Всего полчаса назад чистое небо стало затягивать холодными низкими тучами, над сопками и хребтами предгорий пополз густой туман.

— С этим ясно, а что у нас по возможностям выезда собственной техникой? — командир батальона уже не оставлял надежды, что придти на помощь удастся вовремя. Хотя какое может быть вовремя, если группа попала в засаду? Каждая минута, каждая секунда могла стоить кому-то жизни, а возможно, и всем.

— Три часа, — глухим, но уверенным голосом заявил оперативный, — по прямой дорога размыта ручьём, не проехать, а в обход — три часа, не меньше.

Ячнев умолк и в помещении какое-то время стояла тишина. Три часа — это всё равно что завтра. С неотвратимостью неизбежного всем стало понятно: либо разведчики выберутся из западни сами, либо к тому времени, когда подтянутся группы, спасать будет просто некого.

В ПВД все уже знали, что одна из групп попала в засаду. Остававшиеся в пункте постоянной дислокации разведчики и радисты «трассерами» бегали по плацу, сталкиваясь подле будки ГАЗ шестьдесят шестого. Дежурный радист рядовой Ивахин плевался короткими фразами, сообщая свежие сведения и снова погружался в бесконечные переговоры.

Вскоре в ротах уже было известно, где и какая именно группа угодила в засаду, но подробностей идущего боя пока ещё не знал никто.

— «Лес» — «Центру», «Лес» — «Центру», — твердил радист. — Дайте сведения о потерях, дайте сведения о потерях. Приём.