Максим Гарин - Атаман. Кровь за кровь Страница 17

Затем перелез через решетку и очутился на запретной территории. На всякий случай Сахиб ощупал портативную видеокамеру, которой его снабдил связник при встрече на Ленинградском вокзале. «Настоящая, шпионская», — подумал узбек. Нащупал он и сотовый телефон, по которому мог в любой момент связаться с нужными людьми.

Сахибу предстояло заснять на пленку момент передачи наркотиков курьерами, и он очень волновался. Ведь если охрана застукает его с этой камерой, то пощады ему не будет. Уничтожат не камеру, а его самого!

Пробраться к тому зданию, в котором исчезла лошадь и куда отнесли сбрую, не составило большого труда. Сложнее было попасть внутрь. К счастью, в торцевой стене здания Сахиб заметил распахнутые вентиляционные окошки. Через минуту худощавый и проворный узбек уже внимательно рассматривал внутреннее устройство конюшни. Пока он не знал, в каком станке находится нужная ему лошадь, но узнать это было делом нескольких минут. Именно возле ее станка лежали сваленные в груду седла. Сложнее было придумать, где спрятаться для проведения скрытой съемки.

Сахиб решил, что для такой работы удобнее всего залечь на дощатый настил, положенный поверх поперечин, распиравших стропила. Именно оттуда откроется отличный обзор. Кроме того, что ему будет видно все, он будет находиться в относительной безопасности. Если его «шпионская» камера не подведет, то получится отличный видеоматериал, который окажет следствию неоценимую услугу, а на суде произведет эффект взорвавшейся бомбы. Кадры покажут по телевидению… Возможно, покажут и Сахиба, только он попросит, чтобы лицо, его было размыто — как бы не стала мстить наркомафия…

Некоторое время Сахиб всецело отдался фантазиям, а потом стал скучать. Неожиданно послышались голоса, и дверь отворилась. В проход между станками вошли люди. Впереди шествовали представительные мужчины, сзади семенили какие-то невзрачные людишки в синих халатах. Сахиб сразу узнал курьера и поджарого мужчину, бывшего здесь за хозяина.

Они подошли к станку, и поджарый привычным жестом открыл дверцу.

— Так это и есть знаменитая Рогнеда? — спросил один из незнакомых Сахибу людей, чрезвычайно толстый, похожий на Лучано Паваротти.

— Да, это она. Вы, Дмитрий Иванович, хотели лично посмотреть не нее — пожалуйста. Именно она сделала три ходки. Только долго любоваться ею мы вам не позволим. Товар вот здесь, — отвечал ему «поджарый», — похлопывая по одному из седел.

Сахиб включил видеокамеру и направил объектив на этого, как ему казалось, противного мужчину.

— Не волнуйтесь, я вас не задержу. Я люблю лошадей. Взгляну — и все… — произнес толстяк, входя в станок. Он ощупал лошадь, даже погладил ее, затем пошел.

— Завтра увидимся? — спросил «поджарый», маленьким ножичком подрезая кожу на седле.

— Конечно. Мы должны оговорить детали операции по отправке Рогнеды.

Неожиданно Сахиб увидел среди наркодельцов высокопоставленного московского чиновника, которого не раз показывали по телевизору. Нельзя было не запомнить этого типа с бледно-землистым, почти зеленоватым цветом круглого, как репа, лица. Сахиб даже перестал снимать — настолько крамольным показалось ему присутствие «слуги народа» среди этих отъявленных бандитов.

Немного успокоившись, Сахиб продолжил съемку. Это же замечательно, если на пленку попадут не мелкие сошки, а вот такие крупные махинаторы! Будет им, будет и ему, Сахибу.

Узбек видел, как, проделав должные манипуляции, «поджарый» извлек из седла продолговатые целлофановые пакеты и протянул двум парням с мрачными лицами и бочкообразными туловищами. Те вскрыли один из пакетов и по очереди попробовали на вкус содержимое пакета. Лица их просветлели.

— Ну как? — поинтересовался толстяк.

Один из парней, который попробовал наркотик, кивнул головой. Толстяк просиял.

«Если это в самом деле не спектакль, — подумал Сахиб, — то моя пленочка потянет на несколько десятков тысяч долларов… К черту милицию, к черту связника…»

Между тем присутствующие в конюшне люди стали манипулировать какими-то чемоданчиками, в которых, очевидно, были деньги. Сахиб хотел и это заснять. Он переместил тяжесть тела на левый бок, чтобы сдвинуть видеокамеру в нужном направлении. Неожиданно деревянный настил под ним звучно скрипнул.

Сахиб затаил дыхание и закрыл глаза, поскольку все стоявшие внизу люди задрали головы вверх. Замешательство длилось секунд пятнадцать. Затем обращаясь к «поджарому», толстяк произнес:

— Доска треснула. Жарища на улице. А вообще-то, дорогой мой, как у вас насчет службы безопасности? Ведь сколько бабок ты на это списываешь!..

— Вот, — сказал «поджарый», очевидно, показывая им своих подручных.

И действительно, один из парней с бочкообразным туловищем оправдывающимся тоном произнес:

— Помещение осмотрено лично мной. Здесь никого нет. Вам не о чем беспокоиться.

— Я хотел бы иметь дело с профессионалами, — наставительно сказал толстяк. — У нас не должно быть проколов, сами понимаете. Так вот, эту партию я набираю в Москву, следующая — туда, — толстяк махнул рукой.

— Это ваше дело, — сказал «поджарый». — На запад гак на запад.

— Наше, ваше… — неодобрительно пробормотал толстяк. — Что же ты, Степан Тариэлович, делиться стал…

— Виноват… — послышалось в ответ.

— Впрочем, ладно. Надо организовать соответствующий ажиотаж на аукционе, — еще раз проговорил толстяк. — Я понимаю так, что если каждый раз мы выставляем на продажу таких безупречных породистых лошадей, то не всякий раз на них может найтись покупатель. Боюсь, что цена упадет и вряд ли нашу лошадку можно будет продать даже по стартовой цене.

— Ажиотаж я организую. Пару человек поддадут жару, цены загоним под потолок… Взвинтим так, что клиенты сполна рассчитаются с нами…

— Смотрите, чтобы все было естественно. А то могут возникнуть подозрения. Да и времени у нас маловато…

— Да, времени в обрез, — неожиданно произнес чиновник, до сих пор не проронивший ни слова.

Сахиб едва дождался, когда торговцы наркотиками покинут конюшню. Убедившись, что все спокойно, он вылез через дверцу во фронтоне, спрыгнул на землю, заглянул за стену и, удостоверившись, что никого нет, достал из кармана сотовый телефон. Несколько раз подряд он безуспешно тыкал дрожащими пальцами в кнопки, пытаясь набрать номер своего связника. Внутри у него все ликовало. Такая удача! Нет, он не будет при помощи отснятого видеоматериала шантажировать мафиози и высокопоставленного чиновника. Что деньги! Он сдаст этих воротил органам. Его пошлют учиться в школу ФСБ. А потом он станет работать в известных органах и отправится с разведывательной миссией в какую-нибудь восточную страну, например в Японию. Чем он с виду не япошка?

В это время его связник по фамилии Бузуев на своей московской квартире страдал от жестокого похмелья. Чего он только не пробовал, чтобы снять этот синдром! Пил рассолы, огуречный и капустный, пробовал лечиться ледяным, из холодильника, молоком. Ничего не помогало. Бузуев мог бы, конечно, опохмелиться, но он был принципиальный противник этого. Опохмелка для него значила переход от бытового пьянства к начальному этапу алкоголизма, так называемому альфа-алкоголизму…

Быть альфа-алкоголиком Бузуев не хотел, но и не хотел страдать. Он решил полечиться кефиром, в тайной надежде на то, что в нем содержится хоть какой-то процент спирта. Кефира в доме не было, и Бузуев, наспех одевшись, побежал в магазин. Там он, к своему несчастью, неожиданно для себя встретил давнишнюю знакомую. Однажды Бузуев, еще будучи холостяком, провел с ней ночь. Теперь, увидев Бузуева, эта дама так и загорелась желанием побыть с ним наедине.

Бузуев не придумал ничего другого, кроме как затащить ее в свою квартиру, откуда еще не успели выветриться духи жены, с которой он, впрочем, недавно разошелся.

Страдающая от одиночества дама первой вошла в прихожую и вздрогнула — неожиданно в квартире затрезвонил телефон.