Сергей Алтынов - Болевой прием Страница 17

– Но самое страшное – это то, что в сберкассах образуются очереди из водителей, желающих уплатить штраф в законном порядке, – перешла Антонина к завершающей части «доклада». – Дойдет до того, что самыми коррумпированными станут работники сберкасс, которым шофера будут давать взятки за право пройти без очереди. Автомобилисты сойдут с ума от очередей, перекроют трассы с плакатами и монтировками в руках и потребуют возврата прежней коррумпированной системы.

В ответ я лишь молча развела руками. Настенные часы показывали девять ноль-ноль, это означало, что я уже засиделась.

Глава 9

– Что качается под монархом во время смуты? – спросила Антонина, как только я поднялась со своего места.

Капитан Глебова явно хотела с моей помощью расправиться с кроссвордом. Везет мне на них за последние сутки.

– А сама как думаешь? – переспросила я, давая понять Глебовой, что приказ, данный кадетским наставником, продолжает действовать по сей день.

– Ну этот, на чем он там сидит... – оглядев собственный кабинет большими светло-карими глазами, задумчиво проговорила Антонина. – Трон, что ли?!

– По буквам подходит?

Антонина молча кивает и вписывает слово «трон» в клеточки кроссворда.

– Телефон, координаты оставишь? – интересуется Глебова, когда я уже нахожусь у порога.

– Через пару дней сама позвоню, – отвечаю я.

Фразу «если буду жива» не добавляю. Антонина не так глупа, сама все понимает. Я уже взялась за дверную ручку, как прямо на меня в кабинет Глебовой влетел милицейский майор, видимо Антонинин начальник. И обратился не к капитану, а ко мне:

– Вы кто такая будете?

– Консультант, – как ни в чем не бывало ответила я, заметив через приоткрытую дверь, что в коридоре топчутся трое автоматчиков в бронежилетах.

– Антонина Петровна! – майор повернулся к Глебовой, и я отметила, что он заметно взволнован. – Я попрошу вас и... вашего консультанта никуда не выходить из кабинета!

Приплыли! Как я не учла того, что Крот, окопавшийся в спецслужбе, скорее всего отлично знает мое досье. В том числе и всех подруг-сокурсниц по «кадетке». И, разумеется, рано или поздно должны были взяться за них. Несколько рановато взялись. Майор поспешно закрыл дверь, а я вернулась на свое место. В коридоре автоматчики, теперь не вырвешься!

– Тоня, сотри все из компа, отпечатки спрячь, потом уничтожь, – быстро и негромко заговорила я. – И вот это... – я протянула Глебовой лист-распечатку с адресом Бориса Огуреева.

По счастью, я успела его запомнить.

– Иначе? – переспросила Антонина, уже засовывая бумагу в специальный прибор, превращающий любой документ в мелкую, непригодную для восстановления текста лапшу.

– Начнут убивать, – ответила я. – Сначала меня...

– Здесь не начнут, – застучав наманикюренными пальцами по клавиатуре компьютера, без малейшего удивления произнесла Глебова.

Только-только мы избавились от лишнего, как в кабинет вернулся майор с тремя штатскими. Автоматчики остались в коридоре. На меня никто не обратил ни малейшего внимания. Майор и штатские приблизились к Антонине, в руках у офицера была папка с бумагами.

– Возникла такая ситуация... – начал майор, распахнув папку, точно хотел показать Глебовой некий важный документ.

А в следующее мгновение один из штатских молниеносным движением ударил меня ногой в живот, второй почти одновременно схватил за шею и начал проводить удушающий прием, третий не менее профессионально зафиксировал кисти моих рук сталью специальных наручников.

– Гладкова Евгения? – поинтересовался тот, который ударил в живот.

Второй отпустил мою шею, и, несмотря на боль в корпусе, я сумела выпрямиться.

– Гладкова или нет?

Второй вопрос был адресован Антонине.

– Да, Гладкова, – ответила та, чуть придя в себя от шока столь стремительных действий. – А в чем дело?

– Гладкова Евгения обвиняется в убийстве генерала спецслужбы Прохорова, – ответил Антонине майор. – И еще в убийстве и ранениях сотрудников ЧОПа «Парадигма».

Вот оно как повернулось! И взяли грамотно, опытных волкодавов прислали. Выходит, я заминировала машину Сократа Ивановича?! Веселенькое начало...

– Увести! – скомандовал майор волкодавам.

Глебова пыталась что-то возражать, но майор вежливым голоском сказал, что сейчас все объяснит. Мне же пришлось покинуть кабинет подруги. Волкодавы вели меня под руки, фиксируя каждое движение.

Офицеры, как известно не бьют женщин...

Они их убивают. И еще, в исключительных случаях, немного мучают. Сейчас был именно такой исключительный случай. Поначалу со мной ведут себя корректно, в соответствии со служебной инструкцией о задержании и личном досмотре женщин-преступниц. Меня в наручниках препроводили в соседнее милицейское здание, где находился ментовский изолятор. Там препроводили в специальное помещение без окон, похожее на тюремный карцер.

– Благодарю вас, майор, – произнес находившийся там высокий импозантный мужчина с бородой и в огромных темных очках.

На мента он похож не был... Уж не сам ли Граф решил поиграть со мной в свои игры?!

– Оставаться с ней наедине опасно, – заметил майор, судя по всему службист-буквоед. – По ориентировке она проходит как террористка!

В самом деле, я ведь генерала спецслужбы завалила! Стало быть, в розыск меня объявили официальным образом. А этот майор в должниках у бородатого, и сейчас доблестно отрабатывает, но при этом пытается чтить букву закона.

– Мне не впервой, – отозвался бородач. – Свободны, майор!

– Хорошо, – кивнул тот. – Только обыщем для начала...

Сам он то ли побоялся, то ли решил соблюсти законность, но для обыска вызвал крупную толстозадую даму-мента. Она также была в звании майора, со знаками различия милицейского следователя, и сильно походила на свинью, одетую в милицейскую форму. Видимо, никого другого для обыска не нашли. Ни слова не говоря, дама-мент профессионально ощупала меня, затем пожала своими пухлыми плечами, дескать, ничего опасного. Проделала она это с заметно брезгливым выражением на щекастой физиономии.

– Все свободны! – уже откровенно недовольным голосом распорядился бородач. – Ключи от наручников оставьте мне.

– Как знаете, – только вздохнул милиционер.

– Надеюсь, мы сможем найти общий язык, – начал бородач, как только менты покинули помещение.

– Сначала снимите вот это, – кивнула я на наручники. – Или боитесь?

– Чего? – скривил он бородатую физиономию. – Сейчас, одну минуту!

Он расковал мою левую руку, а за правую вздернул меня к трубе парового отопления, которая проходила чуть ниже не слишком высокого потолка. Защелкнув наручники на трубе, бородач заставил меня вытянуться в полный рост, едва касаясь ступнями пола. Сделал он это очень быстро, привычными, тренированными движениями... Тварь, единственное, что он не учел, это то, что оставил мне вторую руку.

– Вот так мне гораздо удобнее с вами разговаривать! – убирая в карман ключ, проговорил бородатый и тут же слегка ткнул меня в солнечное сплетение.

Согнуться я не могла, с трудом удержала в себе стон... Все это явно было только началом, а мне нужно сберечь силы.

– Что вы хотите? – пробормотала я, стараясь не смотреть на бородатую харю.

– Не так уж и много. Как сами понимаете, серьезных улик, что вы убили генерала Прохорова, ни у кого нет. Подержат вас в одиночке пару недель и выпустят, а дело закроют за отсутствием состава. Так что потерпите уж...

– И что дальше?

Ударить его ногами или свободной рукой в таком положении было невозможно. Вырвать трубу тоже... Но зато возможно было кое-что другое.

– Я обещаю сохранить вам жизнь...

И тут же, без лишних вступлений, он задает главный вопрос:

– Итак, имя «разговорчивого человека», найденного вами?

Клюнули, выходит, на мой манок, не ошиблась.

– Вы Граф? – задаю я свой «главный вопрос».

– Ну... хотя бы и Граф. Слушайте, Гладкова! В обмен на найденный вами объект я не буду задавать вопрос, куда вы спрятали Ольгу Ластерлайнен и Шорникова. Обещаю, что трогать их мы не будем.

– Выходит – обмен?

– Да.

– Может быть, в обмен вы скажете имя того, кто окопался под носом у Прохорова?

– А вот это – нет! Потому что после такого знания жизнь я вам гарантировать не смогу...

Граф предельно искренен.

– А если я хочу подумать?

– Вот с этим тоже никак! Времени в обрез, да и вы думать будете не о том, как со мной откровенничать, а о том, как отсюда сбежать. Ну что, я не прав?

Думать в таком положении, в каком я сейчас, несколько затруднительно. Поэтому я ничего не отвечаю ему. Я просто плюю в его самоуверенную, холеную бородатую харю. В данный момент я могу позволить себе такую единственную роскошь...

Он бьет меня сильно, по-мужски. Бьет точно подвешенную к потолку боксерскую грушу... Обычная женщина уже давно бы потеряла сознание. И я немногим отличаюсь от обычных женщин.