Михаил Серегин - Кимоно для боя Страница 18

Хотя иной раз стоило ему прикоснуться к коже, волосам или даже краю одежды такой вот красотки, кровь в нем вскипала, и он забывал о Платоне, визуально-церебральном удовольствии а-ля Сальвадор Дали и погружался в море плотских наслаждений.

Нехотя поглощая обед, Китаец отогнал смутные видения и попытался как-то рассортировать имеющиеся у него факты, касающиеся смерти Петрушенко. Андрей Долгих ушел из квартиры Бергер около семи часов утра. Катя, как он утверждает, в это время была жива. Когда Танин беседовал с Андреем, он был уверен, что тот говорит правду. Да и зачем ему было врать? Знал он Катю недолго, из квартиры ничего не пропало… «Нет, это не Долгих, – решил привыкший во всем сомневаться Китаец, – ты это уяснил для себя еще вчера».

Поехали дальше. Вика Бергер вернулась домой в восемь тридцать и обнаружила подругу с ножом в груди. Получается, Петрушенко убили между половиной седьмого и девятью часами. Но Долгих сообщил, что, когда он уходил, Катя была уже одета и тоже собиралась домой. Но не успела. Почему она открыла убийце дверь? Вот в чем вопрос. Может быть, знала его? Вообще, у Китайца сложилось мнение, что покойная при жизни была довольно безалаберной особой. Можно было даже сказать – рискованной. Что, она сама искала острых ощущений или просто не задумывалась о возможных последствиях? Скорее всего – второе.

Значит, она открывает дверь – и ее убивают. Без шума, без драки. Единственный удар ножа. Кто мог это сделать? Гриша Мозлов? Ничего вразумительного о том, где он находился в момент убийства, он не сказал. Конечно, он мог узнать, что его подруга встречается с другим мужчиной, но, судя по Грише, он скорее убил бы соперника, чем неверную подругу. Впрочем, и первый вариант тоже не исключается. Тот факт, что его отпустили из милиции, ничего не значит. Он мог просто-напросто откупиться, и его дело спустили на тормозах. Выходит, что он все еще остается в числе подозреваемых. Его появление в офисе у Олега может быть обычной игрой.

Теперь можно поразмышлять о видеокассете и фотографиях. В обоих случаях речь идет о шантаже. В последнем даже известны все его участники. Придется ими тоже заняться, посмотреть в глаза. Если кто-то из шантажистов замешан в убийстве, это будет нетрудно выяснить. И в том, и в другом случае для передачи денег предполагалось использовать ячейку камеры хранения на железнодорожном вокзале. И фотографии, и кассета присланы по почте. Только вот адрес на конверте и послание на фото написаны от руки, а адрес на бандероли и сопроводительная записка отпечатаны на принтере. И еще, в случае с видеокассетой есть некоторые «но». Почему, например, ее прислали Олегу, а не Кате? И аппетит у «видеошантажиста» существенно превосходит претензию фотолюбителей.

«Разыгрался аппетит?» – возник в голове Китайца известный слоган. Может, и разыгрался, хотя оба послания отправлены почти в одно и то же время. Многое было не ясным. Вернее, известно было только то, что Петрушенко убита. Китайцу показалось, что он барахтается в плотном тумане или пытается выбраться из огромной кипы ваты. Он отталкивается руками и ногами, но они проваливаются, и он остается на месте и даже проваливается еще глубже. Было несколько путей, по которым можно было двигаться, но ни один не казался ему правильным. От его оптимистического настроя не осталось и следа.

Осмотр квартиры Петрушенко Танин решил отложить на более позднее время. Он быстро покончил с обедом и отправился в контору. Там на полке, завернутые в красный шелк, лежали атрибуты для гадания по методу «И-Цзын». Правда, гаданием этот ритуал называла Лиза, Китайцу же больше нравилось говорить об этом как о прорицании или предсказании.

Предупредив Лизу, чтобы не беспокоила его, он прошел в кабинет, сел к столу и расстелил на нем красный шелк. После чего расслабился и принялся размышлять о создавшейся ситуации. Когда мысли успокоились, он взял в руки ду – небольшой бамбуковый футляр, в котором находились три монеты и, встряхнув его, бросил монеты на стол. После трех бросаний у него получилась нижняя, или, как ее называют, внутренняя, триграмма Ли. Затем он бросил монеты еще три раза и получил верхнюю, или внешнюю, триграмму Гэнь. Заглянув в «И-Цзын», он нашел соответствующую гексаграмму, которая называлась Би.

«Гора вверху. Огонь внизу. Изящество», – прочел он рядом с гексаграммой.

Комментарий к окну гексаграммы гласил следующее: «Тележка, которую толкают, означает продвижение по службе, содействие».

Символ означал: «Светить во всех направлениях».

Далее шел собственно текст гексаграммы: «Изящество. Успех в мелочах. Благоприятное время для каких-нибудь действий».

Подвижным или изменяемым была шестая черта, ее называют в «И-Цзыне» яо. К ней был дан отдельный комментарий: «Ищущий истину может легко потеряться, столкнувшись со слишком большим выбором».

Отдельные комментарии «И-Цзына» не нуждались в толковании, они прямо, как, например, последний, говорили, на что в данный момент нужно обратить особое внимание. Действительно, выбор у Китайца был. Нужно было выяснить, где были в момент убийства брат и приятель Веры, что в это время делал Гриша, заглянуть в Катину квартиру, пообщаться с Сашей. Были и другие мелочи, которые он пока не учитывал.

Просмотрев все комментарии, Танин решил, что действует правильно и его растерянность вызвана лишь обилием возможностей. В то же время «И-Цзын» говорил, что для действий время благоприятное, значит, передышку себе давать еще рано. Необходимо шаг за шагом отработать все направления и уж потом думать о дальнейших мерах. Возможно, к тому времени все уже выяснится.

С другой стороны, предсказывался успех в мелочах, а не в главном, а из этого можно было сделать вывод, что он только в самом начале пути.

Он сложил монеты в футляр, завернул его в шелк и положил на полку. До встречи с Сашей времени еще оставалось прилично, и он отправился к Нине Акопян, подружке Вериного брата.

– Ты куда? – Лиза подняла голову от компьютера.

– По делам, – улыбнулся Китаец. – Буду завтра утром. Можешь сегодня уйти домой пораньше.

– Спасибо, – кивнула Лиза и снова уткнулась в монитор. – Кстати, – окликнула она его, когда он уже открывал входную дверь, – скоро десятое число.

До десятого полагалось сделать все платежи, и Китаец хорошо знал это. Лиза же примерно за неделю до наступления срока начинала капать ему на мозги.

– Кажется, у нас что-то есть на счету, – пожал плечами Танин.

– Больше ста тысяч, – подтвердила Лиза.

– Ого! – воскликнул он, словно только что узнал об этом. – Ну так готовь платежки, я подпишу.

– Я уже все приготовила. – Она полезла в ящик стола за документами.

– Завтра, завтра, – махнул он рукой и вышел во двор.

ГЛАВА 8

На улице было относительно тепло, но сыро. Поежившись, Китаец запахнул куртку. Снег сошел. Под ногами можно было созерцать на выбор высохшие кочки, невысохшую грязь и сухой пыльный асфальт. Кое-где на газонах и в старых дворах, вроде того, где находилась контора Китайца, проглянула прошлогодняя трава, говорящая, что настоящая весна не за горами, но в основном земля, асфальт, деревья и дома были словно выкрашены серой краской разных тонов. Небо тоже выглядело сплошной серой тряпкой.

Танин удобно устроился на сиденье «Массо», закурил и тронулся с места. До улицы Мичурина было не больше шести-семи кварталов по прямой, затем требовалось повернуть налево, но по самой улице можно было двигаться только в одну сторону. Для того чтобы добраться до дома номер двадцать два, пришлось сделать небольшой крюк. Танин остановил джип возле одноэтажного кирпичного строения, вышел из машины и направился к дому. Вход был со двора. Чем-то этот двор напомнил Китайцу тот, откуда он только что выехал.

Он нажал на кнопку звонка, закрепленного на косяке деревянной двери, выкрашенной темно-синей масляной краской. Вскоре послышались шаркающие шаги, и на пороге возникла высокая дама в пестром шелковом халате, с полосатым полотенцем на голове и сигаретой в зубах. Ей можно было дать около сорока, но мощные жировые складки на шее заметно старили ее.

– Вам кого? – не вынимая сигареты изо рта, спросила она.

Ее подозрительный взгляд пронзил Китайца насквозь. У него даже защекотало в желудке. «Тебе бы на оперативную работу в органы», – усмехнулся он про себя.

– Мне Нину Акопян, – выдавив слабую улыбку, произнес Танин.

– Акопян – три звонка, – тетка помедлила секунду и попыталась захлопнуть дверь.

– Может, я пройду, раз уж вы открыли? – Китаец не без труда придержал дверь рукой.

– Я вас не знаю, – фыркнула тетка, – шляются здесь всякие. Может, Нинки и дома-то нет…

– Давайте посмотрим вместе, – предложил Китаец, протискиваясь между косяком и тучными телесами.

Его обдало жареным луком и чесноком, за что он тут же окрестил тетю чандалой. Этим презрительным именем в Индии называли когда-то касту отверженных, неприкасаемых, единственной пищей которых были лук и чеснок.