Дмитрий Дубинин - Золотой иероглиф Страница 18

— А может, лодка еще не успела далеко уплыть? — спросила Таня.

Я сорвался с места и помчался по берегу в сторону ухвостья острова. Но надежда оказалась напрасной: если едва заметное пятнышко на водной глади и было уплывшей «Тюменью», то гнаться за ним вплавь — дело более чем бессмысленное. Течение, хоть и слабое, но еще совпадающее с направлением ветра, унесло лодку уже больше, чем на полкилометра в сторону плотины. Проклятье! Еще минут двадцать назад я запросто бы ее догнал, а сейчас…

Я вернулся и доложил обстановку.

Игорь и Лена взялись за мобильники, но тщетно: оба аппарата были вне зоны действия, как и вчера.

— Так, но возвращаться все равно надо, — произнес Саша. — Плавать кто-нибудь умеет? Надо, чтобы кто-то доплыл до берега и нашел там моторку… Времени еще порядочно, может быть, даже успеем и твою лодку догнать.

Н-да. Во время нашего дуракаваляния в воде и около нее как-то сразу выяснилось, что плавать умели, в общем-то, все, но при этом весьма слабо. Во всяком случае о том, чтобы переплыть кому-нибудь из нас треть ширины Обского водохранилища, и речи быть не могло… Даже я, хоть и работал на судах, но, оказываясь в воде, когда глубина превышала пусть даже два метра, чувствовал себя куда менее уверенно, нежели спортсмен-разрядник… Километр мне не проплыть, это сто процентов. Вот если бы спасательный жилет или, к примеру, пустая канистра… тогда я, пожалуй, рискнул бы…

Но об этом я промолчал. И вовсе не потому, что ни жилета, ни канистры не оказалось на острове.

Я закурил сигаретку и, поскольку компания явно хотела видеть во мне лидера, скомандовал:

— Давайте сворачиваться. Будем перебираться на другую сторону острова, чтоб оказаться в прямой видимости у поселка. Разведем костер, может быть, кто и заметит. Теплоход, катер или лодка близко пройдет — покричим.

— И что толку? — спросил Саша. — Увидят костер, ну и решат, что просто отдыхает кто-то. А речники, даже если и пройдут рядом, подумают, что толпа дурака валяет…

— Но это пока единственно разумный выход, — вмешался Игорь. — Вдруг повезет. Соседи мои, у кого я горючку и масло брал, вспомнят, что мы мотор заводили, вдруг сообразят, что дело-то неладное…

Женщины промолчали. Они, понимая, что дебаты сейчас не к месту, уже связывали пледы в узлы и кидали туда остатки нашей провизии. А осталось всего ничего: пять бутылок пива, одна — вина, пара коробок паштета… У курящих имелись сигареты и зажигалки, да еще у меня был нож и, вроде бы, у Игоря. Впрочем, нож я незаметно бросил на песок, чтобы дать себе повод вернуться сюда, если что…

Мы двинулись напролом через колючую чащу. Остров был покрыт не очень высокой, но густой растительностью, кишащей насекомыми и, когда мы вышли на берег, откуда виднелся поселок, все оказались здорово искусанными и исцарапанными, а за нами тянулся целый рой разнокалиберных кровососов.

— Надо было идти вокруг, — проворчала Ира, с брезгливым выражением отмахиваясь от настырного слепня. Взвизгнула Лена, хлестко ударив себя по ляжке. Таня остервенело чесала локти.

Никто больше ничего не сказал. Мы выгрузились на новом месте. Берег здесь был куда менее уютным, чем тот, да и вообще — день уже не казался таким ярким и солнечным. Впрочем, дело шло к вечеру… Одно радовало — на острове, отрезанном от леса широкой полосой воды, не должно оказаться комаров, а хуже этого ничего не могло быть с наступлением сумерек.

— Трос забыли, — сказал я. — Пойду заберу. — Но о своем ножике я решил промолчать — обстоятельства и без того складывались удачно.

— Шел бы ты вокруг, — вслед мне крикнула Таня. — Сожрут же тебя…

Пусть жрут…

Я почти бегом выскочил на место, где недавно стояла наша лодка и присел на корточки.

В том месте, где мокрый песок заплеска переходил в относительно сухой грунт, я обнаружил след. След босой ноги. И он по-прежнему находился здесь.

Отпечатки на постоянно влажном заплеске сохраняются лишь считанные минуты. О том, кто именно проходил здесь около получаса назад, шлепая по самой границе воды и земли, теперь вряд ли мог сказать даже лучший следопыт из племени команчей. Но кто-то все же здесь был, и оставил след.

Злой дух, севший на мель на морском ветру…

Я попробовал приложить свою ногу к этому следу. К сожалению, отпечатки пальцев уже размылись, и мне трудно оказалось определить размер ноги побывавшего здесь человека; мужчина то был, или женщина — теперь одному богу известно.

Зато хорошо понял я одно: кто бы здесь ни был, он упирался ногой в берег, стоя лицом к воде, так как его пятка вдавилась в грунт весьма глубоко.

Потому что этот человек изо всех сил отталкивал от берега лодку.

Глава VIII

Молча и деловито мы начали готовить большой костер. Среди нас уныние. Может быть, робинзонада поблизости от цивилизации и романтичное занятие, но день уже шел к завершению, до автобуса в город оставалось всего три часа, а завтра — понедельник, день тяжелый. Игоря, как генерального, наверняка мучили именно эти мысли: в офисе завтра окажутся только Такэути и секретарша Юля (вечером — по совместительству уборщица), в цехе — работяги и мастер Гоша, чью страсть к выпивке в рабочее время удавалось сдерживать лишь нашему технологу Сашке… Ладно, один день фирма еще сможет проработать по инерции, но послезавтра уже начнется тихий бедлам… Иру, надо полагать, перспектива жизни на этом острове лично беспокоит меньше — она не работает, детей у Сорокиных нет… Ленка — свободная художница. Всем остальным несладко… Но мне в плане работы по фиг — все равно в понедельник я собирался огорошить Игоря своим уходом.

Не о том думаю… Кому понадобилось отвязывать лодку? Разумеется, тому, кто хотел, чтобы кто-то из нас застрял на этом острове и не смог вернуться в город. Просто, как дважды два — четыре…

Если допустить, что эта оказия — очередное звено в цепи маловразумительных инцидентов, произошедших со мной в последние дни, то кому выгодно мое сидение на острове? Лене? Но что ей это дает? А что касается других, то кому и зачем все это нужно?

Да, если честно, Лену Кирюшину я подозревал в этой диверсии более всех остальных. Конечно, невозможно было предположить, что она навязалась на этот пикник, заведомо зная, что у Игоря есть моторка, что я смогу запустить мотор и что она сможет найти время, чтобы отвязать лодку и отправить ее в свободное плавание.

«Она ему не дает», — сказала Таня про Лену и ее горе-ухажера. Тогда какого черта они первыми рванули в лесок? Причем по инициативе Лены: она как бы подзуживала Сашку, стала от него удирать, хихикая… А там, в лесу, неожиданно заявила, что у нее схватило живот и, пока Сашка думал, что и как, дождалась, когда с берега удерут все, отвязала лодку, и… Ведь любому, будь то Лена или кто другой, обязательно нужно было на какой-то момент оказаться одному.

А что, если я ошибаюсь, и на острове имела место действительно несчастливая случайность? Тогда, конечно, многие вопросы снимаются. За исключением, естественно, отпечатка босой ноги.

Неплохо бы посоветоваться на сей счет с Танькой…

Костер тем временем разгорелся вовсю. Заходящее солнце грело еще довольно ощутимо, и тесный круг у огня, конечно же, никто не торопился организовывать. Супруги Сорокины сидели на поваленном стволе дерева, думая свои невеселые думы, Саша Попов, один как сыч, покуривал на песке у воды, а Таня оживленно беседовала с новоявленной подружкой. Угадайте, с кем?

Чем дальше, тем все меньше нравилась мне эта дружба. Учитывая, что наша близость с Ленкой осталась в секрете от Тани, а также и то, что Кирюшина, вроде, не оставляла мысли о том, чтобы повторить нашу недавнюю ночь, я продолжал чувствовал себя не особенно уютно в присутствии обеих. Ленка явно преследует какую-то цель, ну, а Татьяна-то что уши развесила? Всю жизнь меня учит, чтобы я поменьше доверял людям, лезущим с подчеркнуто дружескими намерениями, а сама…

А что если кому-то понадобилось спереть документ? Но кто, кроме Таньки, мог знать, что я держу распечатки дома?

Сашка, которому Ленка то ли дает, то ли нет? Или Игорь, чьи интересы бесконечно далеки от всех этих иероглифов? Или его жена (я даже усмехнулся)?

Таня продолжала тараторить с Леной. Обе сидели, тесно прижавшись друг к дружке. Я прошел мимо и услышал, что Танька рассказывает Ленке про то, как мы с ней ходили в гостиницу, и как японцы поведали нам историю самурайского талисмана-омамори, «о котором я тебе утром говорила, помнишь?.». Вот тебе и ответ, господин менеджер! Таня не могла знать, что именно Лена разъяснила мне, чем является бамбуковая трубка с иероглифами — Тане про Лену я вообще очень мало рассказывал, кроме того, что так зовут нашу переводчицу… Утром, значит, она ей говорила… А потом?.. Что произошло потом?

А потом, господин менеджер, Ленка побежала куда-то звонить. Вполне возможно, своим японским друзьям, чтобы сообщить им о том, что в квартире на Учительской лежит и посмеивается старинный документ, который Маскаев почему-то не торопится предоставить в распоряжение якудза, несмотря на их настойчивые просьбы…