Сердце волка - Андрей Михайлович Дышев Страница 18

У меня похолодела кровь в жилах. Я поймал конец ленты и, посветив на него, близко поднес к глазам. Было бы очень хорошо, если бы я ошибся, но эта лента очень напоминала ту, которой стянула волосы Ольга перед тем, как нырнуть в воду.

Я откинул ленточку в сторону, и она налипла на каменной стене, словно брызги крови.

– Черт подери, – пробормотал я, чувствуя, как нахлынула тошнота. Я смотрел на крабов уже другими глазами. Я понял, что уже могу сказать определенно, почему их так много здесь, и все же не мог поверить в то, что произошло светопреставление, что за какую-то минуту мир изменился до неузнаваемости, наполнившись непереносимой тоской и чернотой.

Какие-то сумбурные молитвы сыпались с моих губ, когда я осторожно приблизился к воде, где кишели крабы. Свет фонаря отражался от поверхности воды, и я не мог разглядеть, что было на глубине. Я присел, зачерпнул воды и поднес ее к носу. Может быть, я внушил это себе, но мне показалось, что вода слегка отдает гнильцой.

Осторожно, стараясь не поскользнуться на поросших водорослями камнях, я зашел по колено, опустил руку с фонариком под воду. Из-под руки рассыпалась стайка серебристых мальков, несколько крабов предусмотрительно спрятались под камни. Медуза, как плафон бра, матово отсвечивала в луче фонаря и медленно помахивала жилейным подолом. Рыбы-иглы повисли частоколом, опустив свои губастые головы вниз. Больше я ничего не увидел.

Можно было бы остановиться на этом, обмануть самого себя, внушив, что в природе еще много загадок, что изучением поведения крабов никто серьезно не занимался, и дать деру отсюда. Но я уже не владел собой, подчиняясь какой-то сатанинской воле, отчетливо понимая, что сейчас разденусь, натяну на лицо маску и буду искать то, что должен найти.

Я зашел в воду в нескольких метрах от того места, где толпились крабы, сделал на поверхности большую дугу, отдалившись от берега на несколько десятков метров, и только потом нырнул под воду.

Сначала я плыл перпендикулярно к скальной стене, точно по тому маршруту, каким плыли молодожены, а затем стал делать зигзаги влево-вправо, медленно приближаясь к узкой подводной щели, ведущей в пещеру. Луч света выхватывал из темноты обрывки водорослей, медуз, мелкий мусор, точечную взвесь. Быстро мелело, и я уже различал контуры крупной гальки на дне, белые пятна песчаных "полянок". Черной тенью на меня надвигалась скальная стена. Встречные рыбешки, вспыхивая серебром в свете, шарахались в стороны перед моей маской. Я водил лучом вперед и вниз, все медленнее работая ластами и все ниже опускаясь ко дну…

В плотной тени гигантского подводного валуна матово блеснули желтые баллоны. Я замер, но меня еще медленно несло вперед по инерции. Удары сердца заглушали грохот пузырей. Я шумно и часто дышал, не сводя глаз с белого продолговатого предмета, еще нерезкого в мутной воде. Потом я различил яркие пятна купальника цвета морской волны. Потом увидел, как колышутся, словно на ветру, светлые волосы, путаясь между гофрированных трубок. Несколько крабов, испуганных моим приближением, кинулись проч из-под лица трупа. Тело качнулось, словно девушка была живой и почувствовала боль.

Я сходил с ума от охватившего меня ужаса, и если бы не маска и загубник во рту, то схватился бы за голову и издал бы дикий вопль. Значит, все-таки они захлебнулись! Все-таки случилось самое худшее, о чем я даже боялся думать.

Где-то недалеко должен быть труп Олега. Если он захлебнулся первым, то девушка не могла оставить его и уплыть далеко, как и он не оставил бы ее, случись с ней беда раньше. Я кружил вокруг валуна, обыскивая узкие щели, разгребая руками водоросли и осматривая каждый метр дна. Глаза набухли от слез, все двоилось, и мне приходилось часто моргать, и невыносимая тяжесть на глазах и сердце становилась все тяжелее.

Я сделал не меньше десятка кругов вокруг подводного валуна, ставшего местом страшной смерти Ольги, осмотрел все в радиусе пятидесяти метров, но тела парня не нашел.

На изуродованное крабами лицо Ольги я не мог смотреть. Несчастная продолжала сжимать окоченевшими челюстями загубник. Мутные глаза были широко раскрыты, и в них не отражалась лампа фонаря. Уже распухшая шею была покрыта страшными сизыми пятнами. Руки утопленница раскинула в сторону, а ее пальцы застыли в странном положении, словно в каждой руке она держала по мячу, а потом мячи всплыли на поверхность.

Я направил луч света на легочник, легко свинтил крышку и снял ее с коробки. Мембрана была разорвана. Точнее, от нее был оторван довольно приличный кусок размером со спичечный коробок. Испугавшись, что я мог нечаянно обронить оторванный кусок резины, я посмотрел вниз, осветил дно, повернул к лицу крышку, проверил пальцем внутри коробки. Обрывка мембраны нигде не было.

У меня заканчивался в баллонах воздух. Надо было принимать какое-то решение, надо было сделать все, что я должен был и мог сделать. Завинтив крышку легочника, я схватился рукой за вентиль редуктора и потащил за собой впряженный в лямки труп. На глубине буксировать утопленницу было несложно, но как только я приблизился к берегу, тело девушки коснулось дна и застряло между донных камней. Пришлось мне выходить на сушу, скидывать акваланг и ласты, и потом делать отвратительную работу – вытаскивать труп на прибрежный песок маленькой бухты.

Я возился с ней не меньше получаса, стараясь не прикоснуться к мертвому телу. Вместе с аквалангом утопленница весила не меньше восьмидесяти килограмм, и я выбился из сил, пока не оттащил труп подальше от воды, под каменный козырек скалы. Только потом я снял с него акваланг и швырнул баллоны на глубину.

Столько ошибок за один день, думал я, в темноте, без фонаря, прыгая по камням к пещере, где оставил одежду. Я заметил, что шоковое состояние быстро проходило. Я уже размышлял спокойно, без паники и страха, мысли не путались в голове, и мое будущее представлялось в виде нескольких больших субстанций: клетка, глухой лес и