Слепой. Проект «Ванга» - Андрей Воронин Страница 18

– Ишь ты, зеркало…

– Представьте себе. И деньги ваши мне ни к чему. Правду я напишу бесплатно. То есть за гонорар, который мне заплатит редакция.

– Да что там они заплатят! Крохи…

– Курочка по зернышку клюет, – заметил на это Максим. – А если дать курочке сразу мешок этих зернышек, она может и помереть от несварения желудка… Особенно если зернышки… того, с душком.

– Не пойму, чего ты развоевался, – миролюбиво произнес Грабовский. – Правда, неправда, душок… Поверь, я твою позицию уважаю. Она мне даже импонирует. Побольше бы нам таких журналистов, а то все подряд несут заказной бред, читать тошно. Не хочешь брать деньги – не бери, кто тебя заставит? Хотя выглядит это, согласись, довольно странно… Но воля твоя. Чужие принципы надо уважать, если хочешь, чтоб уважали твои. Ты, пресса, неправильно меня понял. Я ведь за что тебе заплатить-то хотел? За то, чтобы ты по чужому заказу грязью меня не обливал, понимаешь? А если ты у нас такой объективный, тебе и карты в руки. Воскрешение хочешь? Будет тебе воскрешение! Подбирай себе врача, который способен живого человека от покойника отличить, и жди. Как только случай подвернется, я тебя сразу же позову. Идет?

– Идет, – сказал Максим.

Его вдруг охватило чувство нереальности происходящего. Заявление Грабовского даже не с чем было сравнить. Обещание на глазах у известного журналиста и в присутствии независимого медицинского эксперта оживить мертвеца само по себе звучало беспрецедентно. Как будто собеседник между делом сообщил, что он – Иисус Христос, инкогнито вернувшийся на грешную землю. Впрочем, в мире ничто не ново; за последние десятилетия только в России с большой помпой начали свою деятельность и с такой же помпой были прихлопнуты не менее пяти лже-Иисусов. Правда, за оживление покойников никто из них все-таки не брался…

– Как это делается, я тебе объясню во время сеанса, – будто прочтя мысли Максима, пообещал Грабовский. – Потому что сейчас, во-первых, уже поздно, мы оба устали, а во-вторых, ты мне все равно не поверишь. Слова – они и есть слова. Я словам и сам не верю, но мне-то проще. Я ведь не то чтобы мысли читаю, а, скажем так, безошибочно улавливаю общий настрой. Вот ты, к примеру, до сих пор волком на меня смотришь, хотя мы, казалось бы, уже обо всем договорились. Обиделся, что ли? Не смеши, пресса! Тоже мне, образец кристальной чистоты – деньги ему брать противно, прямо как тому юмористу… Я ж не взятку тебе предложил, а нормальную оплату труда!

– Давайте оставим деньги в покое, – предложил Максим.

– Да как скажешь… Так вот, настрой у тебя все еще скептический. Тут и провидцем не надо быть, и так видно, что прикидываешь ты сейчас, как это, каким таким манером, я тебя обдурить собираюсь. И есть у тебя еще какая-то задняя мыслишка… Погоди-погоди… Да не напрягайся ты, бесполезно это! От меня, брат, не спрячешься… Ну, что там у тебя? Ага! Амнезия, верно?

– Черт, – сказал Максим. Он действительно был сражен. – Как вы узнали?

– Мысли прочел, – как ни в чем не бывало, сообщил Грабовский, но тут же рассмеялся. – Что, пресса, замочил штанишки? Ну-ну, не дрожи. Шучу. Не ты один умеешь информацию собирать. Когда ты мне позвонил, я просто навел справки и узнал, чем ты сейчас занимаешься, что тебя интересует. А интересуют тебя, насколько я понял, участившиеся в последнее время случаи полной потери памяти. Человек обнаруживает себя в незнакомом месте и понятия не имеет, кто он такой и как сюда попал… Верно?

– Верно, – вынужден был признать Максим.

– То-то. Цени мою откровенность. Мне ведь ничего не стоило туману напустить – телепатия, дескать, чтение мыслей на расстоянии… Поверить ты бы, может, и не поверил, но засомневался бы наверняка.

– Тогда зачем вы признались?

– А затем я признался, драгоценный ты мой писатель, что не привык гадить в корыто, из которого ем. Ты бы обязательно бросился проверять, что да как, и, конечно, выяснил бы, что я тебя, как нынче говорят, на пальцах развел. Оно, конечно, поучить тебя маленько не мешало бы, а то уж больно заносчив, но бог с тобой. Мне сознательный союзник нужен, понимаешь? А союз предполагает взаимное доверие. А какое уж тут доверие, если я тебя с самого начала, как мальчишку, обману? Ты ведь мне это потом непременно припомнил бы, верно? Вот я тебе и открылся. Поделился, так сказать, секретом ремесла. Оно ведь, ремесло-то, процентов на пятьдесят из таких фокусов состоит. А у некоторых так и вовсе на все сто… У кого силы нет, тому только на фокусы рассчитывать остается. А у кого она есть, тот ее экономить должен. К чему мне напрягаться, мысли твои читать, если и без того понятно, о чем ты думаешь? Видно же, что ты, как услышал про моих оживших покойничков, которые ничего про себя не помнят, так сразу и задумался: а нет ли тут связи?

– Любой бы на моем месте задумался, – признал Максим. – Так как насчет связи? Есть она или нет?

– Нету, – с удовлетворением сообщил Грабовский. – Никогда не было, нет и не будет. Это какая-то сволочь над людьми экспериментирует. Надо бы мне этим вплотную заняться, вычислить его, подонка, и стереть в порошок. Да все никак руки не доходят…

Наконец-то с огромным облегчением покинув кабинет, в котором, как ему казалось, сгустилась плотная атмосфера какого-то болезненного бреда, Максим двинулся восвояси по длинному коридору с матовым потолком. Судя по часам, снаружи давно уже стемнело, так что лившийся с потолка ровный белый свет все-таки был искусственный. Хозяин не пошел его провожать; выходя, Максим краем глаза заметил, как он нырнул в тумбу стола, там предательски звякнуло стекло.

Он шагал по мягкой ковровой дорожке, которая полностью глушила шаги, и ни о чем не думал. Все, что он услышал этим вечером, должно было для начала хорошенько утрястись, улечься в памяти и лишь затем подвергнуться детальному, всестороннему анализу.

Подходя к холлу, где в огромном аквариуме,