Максим Гарин - Атаман. Кровь за кровь Страница 19

«Нужно было взять собаку», — подумал Терпухин и вдруг услышал гулкие хлопки далеких выстрелов. Он решил, что, скорее всего, это стреляют милиционеры с ближайшего блок-поста.

Когда же Юрий, раздосадованный безуспешными поисками, вышел из балка, то снова услышал выстрелы: глухие автоматные и более звонкие и резкие пулеметные. И тут он понял, что звуки выстрелов доносятся не от блок-поста. Стреляли в станице.

Сердце тревожно сжалось. И тут он увидел то, что не сможет забыть никогда. В небо поднялся столб черного дыма, а его хутор, подожженный со всех сторон, был объят пламенем. Терпухин перевел взгляд на станицу. Станица Орликовая тоже пылала в нескольких местах…

«Чеченцы! — мелькнула мысль. — Ну, будет крови…»

Нет, бывший боец спецназа не боялся за собственную жизнь. На войне как на войне. Просто он знал, что могут натворить десяток отвязанных парней, одурманенных бредовыми идеями джихада и ослепленных дикой средневековой жаждой кровной мести.

Чтобы не оставаться на открытой местности, где он мог стать отличной мишенью, Терпухин вернулся в балок и залег в кустах. Надо было собраться с мыслями и сообразить, что делать дальше. Он ни на минуту не сомневался, что чеченцы прибыли именно по его душу. На хуторе не нашли, подожгли постройки и поехали в станицу.

«Черт, почему я оставил рацию в доме?! — корил себя Юрий. — Впрочем, — тут же успокаивал он себя, — не мог же я в самом деле таскать ее повсюду с собой…»

Выстрелы и приглушенные крики в станице не прекращались. «Надо срочно к Черемисову!» — решил Терпухин и рванул по балку в направлении к блок-посту. Пробежав с сотню метров через заросли, Юрий повернул обратно. «Нет, надо бежать туда, к людям. Будь что будет! Вот только патронов маловато».

Несколько домов в станице были похожи на громадные факелы. Выстрелов и криков уже не было слышно. Не было и чеченцев. Терпухин добежал до первых домов, прошелся по пустынной улице и не встретил ни одного человека — станица словно вымерла.

Терпухин знал, что люди попрятались кто где: разбежались по огородам, залегли на чердаках, залезли в погреба. Они еще долго будут сидеть или лежать затаившись и ждать, когда можно будет выйти на улицу без риска получить автоматную очередь в живот.

Первого убитого Терпухин увидел посреди улицы, сразу за поворотом. Это был Федор Прокопов, станичный выпивоха. Он лежал лицом вниз, подогнув под себя руки, и кровь смешалась с серой пылью. Терпухин склонился над ним, взял за плечо и встряхнул, пытаясь перевернуть лицом вверх. Мертвец, еще не успевший окоченеть, перевалился на спину. Терпухин увидел, что зубы у Прокопова неестественно загнуты внутрь рта. «Да они же у него выбиты!» — ужаснулся Юрий. Очевидно, Прокопов не стерпел унижений и получил за это прикладом в зубы. Щеки и подбородок у Прокопова были, как всегда, небритые.

«Зачем? Зачем они убили его?» — тупо сверлил мозг единственный вопрос.

На улице показался человек. Шел он как-то боком, вжав голову в плечи. Это был учитель Терпухина, Виктор Степаненко. Завидев своего бывшего ученика, Степаненко по-бабьи всплеснул руками и запричитал, указывая рукой в сторону одного из домов.

— Что там? — спросил Терпухин, чувствуя, как у него холодеют руки.

— Расстреляли, людей расстреляли!

— Кого?

— Борьку, Валерьевну, в очках которая ходила… Четверых человек.

— Еще кого?

— Крашенинникова…

— Отца?

— Нет, сына, гемофилика. Всех вместе положили. Отвели на выгон, к речке, где крапива растет, поставили на колени рядышком и расстреляли…

— А где сами чеченцы?

— Уехали. Подпалили дом Версиловой, Гунькина и уехали… Как фашисты какие! Они и Крепышовых дом подпалили, да не угорелся, потушить успели.

— Веди к убитым.

С автоматом наперевес Терпухин пошел вслед за семенившим Степаненком.

Возле речки его взору предстала ужасная картина. Перед густой стеной разросшейся на влажном берегу крапивы лежали четыре трупа — двух мужчин, женщины и мальчика.

— На колени всех поставили и перестреляли. Я видел… Я тут недалеко бежал, увидел их, лег на землю и руками закрылся, чтобы не смотреть, — бормотал Степаненко, делая бессмысленные жесты — то хватался за свои пуговицы, то дергал ухо, потом нагнулся над трупом и стал поправлять очки на бескровном лице убитой женщины.

— Как их… сразу? — тихо спросил Терпухин. Желваки играли у него под кожей.

— На колени поставили… Вот, Якубова не назвал. Он еще пошутил, когда на колени поставили… Сказал, что ближе к земельке будет. А я вон там за крапивой на берегу лежал… Закрылся руками, а посмотреть так тянет, эх-ма!

Бывший учитель достал грязный носовой платок и дрожащими руками вытер пот с лица.

— Один из них, низенький такой, подошел к ним сзади с пистолетом и пострелял всех по очереди — в голову сзади выстрелит одному и переходит к следующему. Они все и повалились рядышком, видишь. Первого Борьку, потом Якубова. А Валерьевна закричала, так он ее ударил по голове, видишь, в очках стекло треснулось, побил, зараза!..

Терпухин отошел от трупов. Кровь в нем закипала, в глазах потемнело.

— А Сережку-то Крашенинникова зачем убили? — подвывал Степаненко. — Он и так, бедолага, помер бы. Гемофилик ведь! Берегся, берегся да и не уберегся. На солнышко вышел погреться, а они его и прихватили. Старики его в город поехали… Эх, зачем поехали?

— А где люди?

—  Как где? Попрятались. Кому охота под пули подставляться! Тут такая стрельба поднялась! Смотри, стекла в домах целого не осталось. Они все по окнам, по окнам… Забаву, бесстыжие, нашли… Нет, не люди они, волки… Ей-богу, волки…

И тут Терпухин вспомнил о Кате Золотаревой.

— А магазин не ограбили?

— Может, и ограбили, кто его знает, — страдальчески морщась, сказал Степаненко. — Не знаю я, не дошел туда… А они все молодые, чеченцы-то. Гутарят бабы, что и дети среди них были…

Терпухин повернулся и пошел к дому Золотаревых. Навстречу бежали какие-то люди с ведрами, голосили женщины. Его остановил Степан Ковалев, что-то громко говорил, но Терпухин, все еще потрясенный видом четверых убитых, не понимал ни слова. Единственное, что он понял, так это то, что ему не следует показываться на глаза Полины Золотаревой.

— Не иди к ней, убьет! — кричал ему в лицо Ковалев, но Терпухин отстранил его и зашагал дальше. Навстречу ему из дома выскочила растрепанная Полина и стала страшно выть.

— Что? Что случилось? — заорал Терпухин.

— Катьку, Катьку… — стонала обезумевшая от горя женщина.

— Что Катьку? Убили?

— Увезли… Это ты, ты виноват…

Терпухин резко повернулся и быстро зашагал прочь. Он знал, что будет делать.

Глава 12. Волчата

Перед тем как свернуть на свой полыхавший хутор, Терпухин решил еще раз взглянуть на убитых людей. Возле них никого не было — все были заняты пожаром.

Метров за сорок до страшного места Юрий увидел, что возле трупов крутится собака. Когда же Терпухин подошел ближе, оказалось, что собак несколько, и это вовсе не собаки. Три головастых молодых волка, уже поджарых, но еще с бессмысленными глазами обнюхивали трупы. Один из них схватил резцами ухо убитого человека и попытался его оторвать, другой волк слизывал с травы кровь, а третий, худой, тот самый доходяга, с виду еще волчонок, которого Терпухин кормил молоком, взобрался на грудь мертвой женщины и принюхивался.

Юрий остановился. Волки почуяли живого человека и посмотрели в его сторону. И странное дело, вид Терпухина не вызвал у них страха. Еще совсем молодые, почти волчата, они просто поглядели на него, а затем снова занялись своими делами: один продолжал рвать ухо трупа, другой стал слизывать кровь с простреленной головы, а третий с глухим рычанием вцепился зубами в губы мертвой женщины. Вот он, символ сегодняшней российской жизни! Терпухин беззвучно снял автомат с предохранителя. Рука бывшего бойца спецназа не дрогнула. Двоих волчат, терзавших человеческие трупы, он убил сразу, а третий улизнул в густую крапиву с протоптанными по ней ходами-лазами.