Виктор Федотов - Пропавшие без вести Страница 19

— Какой немец? — проснувшись наконец, встрепенулся Ратников. — Ты что?

— Идет, зараза, откуда-то с другой стороны. Берегом. Сел недалеко от шлюпки, переобувается.

— Вооружен?

— С автоматом. Брать будем?

— Постой. — С Ратникова сон мигом слетел. Толкнул шкипера, и все трое осторожно выбрались из шалаша.

Немец сидел на валуне, у самой воды, спиной к ним. Одну ногу, видать, уже переобул, но с другой что-то не торопился — не двигался, смотрел, как из-за моря вставало солнце. Может быть, что-нибудь вспоминал, пригретый ранними лучами. Автомат рядом, на камне.

— Будем брать? — спросил опять Быков.

— Хватятся, искать будут.

— А если на нас напорется? Или шлюпку увидит?

— Берегом идет, на могилу Федосеева наверняка наткнется, — сказал Ратников. — Черт его принес. Надо брать. Только тихо, без выстрела.

Быков дернулся было вперед, из-за бугорка, но Ратников придержал его. Шкиперу взглядом приказал: «Давай!»

Глаза шкипера, еще полусонные, нетерпеливо, азартно вспыхнули, сверкнула финка в руке. Тут же тело его скользнуло за бугор и пропало — только кустарник следом зашевелился.

— Ловкий дьявол, — одобрительно заметил Ратников, прилаживая на всякий случай автомат.

— Привычный, видать… — сдержанно сказал Быков.

Шкипер миновал кустарник. Оставалось еще преодолеть метров тридцать прибрежной, почти голой полосы, покрытой галечником, разбросанными валунами. Он ловко полз, стелясь по земле, но хруст галечника мог его выдать. Но немец все еще сидел спокойно, точно вырубленная из камня скульптура. Если обернется и потянется за автоматом, Ратников срежет его одиночным выстрелом. Промаха не будет, а вот выстрел могут услышать, и тогда все пропало: с раненым Аполлоновым далеко не уйдешь.

Шкипер поднялся и, ступая босыми ногами по гальке, пригнувшись, стал подбираться к немцу, скрываясь за валунами.

— Черт его принес, этого фрица, — злился Ратников. — Топал бы своей дорогой.

— Выудим что-нибудь, — произнес Быков.

— Палка о двух концах: можно выудить, а могут и нас из-за него выудить.

Рядом, в соседнем шалаше, вдруг застонал Аполлонов. Немец мгновенно обернулся, потянулся за автоматом.

— Все! — с досадой шепнул Ратников. — Придется стрелять.

Но в тот же миг из-за камня выпрыгнул шкипер, выхватил из-под руки немца автомат, ударил его в грудь босой ногой. Немец опрокинулся, раскинув руки, и с криком шарахнулся в воду.

Ратников и Быков кинулись туда.

— Не ори, зараза! — ругался шкипер, вытаскивая немца из воды. — Не хочешь подыхать — не ори!

Немец, обомлев, удивленно таращил глаза на полуоборванных людей, каким-то чудом очутившихся на берегу. Судя по всему, этого он никак не ожидал. Его усадили в кустах, возле шалаша, успокоили, что, дескать, убивать никто не собирается, если честно ответит на все вопросы. Он согласно кивал, приходя в себя, на лице его даже улыбка появилась, и он в растерянности поглядывал то на шкипера, то на свой автомат за спиной.

— Было ваше, стало наше! — пояснил шкипер и перевел ему это или что-то подобное на немецкий лад.

Оказалось, шкипер довольно сносно владеет немецким («Нахватался у них, — подумал Ратников, — ишь как молотит!»). Он почти свободно объяснялся с пленным, то грозил ему пальцем, то подносил к носу увесистый кулачище. Но на лице у немца не было уже страха: видать, понял, что убивать его действительно не собираются. Закурить даже попросил.

— Ах, сволота! — не утерпел Ратников. — Ну-ка, спроси, откуда шел.

— С хутора Гнилого шел, говорит, — переводил шкипер. — Послали в село с устным донесением к коменданту: нынешней ночью на хуторе убит староста.

— Кто же это его?

— Спрашивает: «Не вы ли?» Значит, говорит, партизаны. На хуторе их, немцев, всего четверо, и его послали в село просить помощи у господина коменданта.

— Сколько отсюда до хутора?

— Три с небольшим километра. Берегом.

— Связь с селом есть? Какой там гарнизон?

— Нет, иначе зачем бы его послали туда… Гарнизон около пятидесяти человек.

— Партизаны есть в этих местах?

— Раз старосту убили, значит, есть. Он лично не знает.

— Что будет с хутором?

— Господин комендант строгий человек. Но он, — шкипер кивнул на пленного, — самый мирный из всех немцев. Так он уверяет. Воевать заставили, дома у него жена и двое малышей.

— Спроси-ка, где теперь советские войска.

— Фронт ушел далеко на восток — на сто пятьдесят и больше километров. Ближе нет.

Ратников с Быковым тревожно переглянулись.

— Где еще расположены немецкие гарнизоны?

— В основном вдоль побережья. Но они значительно дальше этих.

— Как к немцам относится наше население?

— Кто же будет любить завоевателей…

— Не хитрит, как думаешь?

— Хрен его знает. Вроде бы нет. Спрашивает, кто мы.

— Ого! Узнай, почему так открыто шел по берегу. Разве не боится партизан?

— Партизаны если есть, то в лесах. На побережье не выходят — здесь иногда патрулирует дозорный катер.

— Где он базируется?

— Причал около водохранилища… Этот фриц толкует, что сам простой рабочий человек и готов нам помочь, он сочувствует русским. Не русские начинали войну. А на хуторе он всегда справедлив к нашим людям. Говорит, что демократ, ненавидит нацистов.

— Когда он должен вернуться на хутор?

— Во второй половине дня. Господин комендант должен послать с ним помощь.

— Карателей? Хутор поджечь, жителей расстреливать?! — вскипел вдруг Ратников. — И ты с ними?

— Нет, нет, нет! — Немец взмолился, вскидывая руки. Шкипер переводил: — Я не убил ни одного человека. И никогда не убью. Верьте мне.

— Пусть не дрожит: противно. Что станет делать, спроси, если мы его отпустим.

Шкипер недоуменно взглянул на Ратникова?

— Шутишь, старшой?

— Нет, не шучу.

— Говорит, что немедленно позабудет об этой встрече.

— Как же он вернется без автомата?

— Пожалуй, скажет: уронил в море, когда лез через скалы. Такое местечко тут есть. Ему поверят.

Немец заинтересованно, преданно смотрел на Ратникова.

— Опять воевать будет против нас, когда вернется?

— Если заставят, отказаться невозможно: он солдат. За нарушение присяги — расстрел. Но он все же постарается не воевать.

— А разве он не нарушил присягу сейчас? — не утерпел Ратников. Ему хотелось знать, что ответит на это пленный. — Он же выдал нам секретные сведения.

Немец помолчал, несколько смутившись от такого поворота в допросе. Он явно недопонимал, чего же от него еще хочет этот странный русский командир. Что-то забормотал, растерянно пожимая плечами.

— Говорит, у него жена и двое малышей, — перевел шкипер. — Он должен жить ради них. Это выше присяги.

— Вот у Быкова тоже жена и малыш. Он тоже должен жить ради них. Но ведь вы его хотите убить. За что, понимаешь ты это? А сколько тысяч русских уже убили…

— Я маленький человек. Не я воюю с Россией. Будь моя воля, Сейчас бы домой уехал. Зачем мне эта война?

— Что ему известно о потопленном неделю назад транспорте? — спросил Быков.

— Говорит, что произошло это недалеко отсюда. На нем было около семисот солдат, подобрать успели лишь несколько десятков, остальные погибли. Но у них не любят говорить об этом.

— Не понравилось, значит? — Быков подмигнул шкиперу: — Вот она, шкипер, наличность. С одного залпа!

— Способные ребята, — засмеялся тот. — Жаль, не видел этого концерта.

— Знает ли он, спроси-ка, что-нибудь о прорыве русских моряков с полуострова, в районе Волчьей балки?

Немец пытался сообразить, о чем его спрашивают. Потом вскинул указательный палец.

— О-о! Отвечать не могу, это не мои слова. Один ефрейтор, мой знакомый, говорил: в той операции русских прижали к морю, сбросили с обрыва. Их было мало, они не могли устоять. Прорвалась только небольшая часть, — перевел шкипер.

— Прорвались-таки! Слышишь, старшой?! — возликовал Быков. — Наши ребята! Кому же еще быть?

— Ну, чего еще спросить у фрица? — насмешливо бросил шкипер. — Как хошь обкатывай, все выложит: тряпка! Эх, и воспитал Гитлер своих подданных!

— Спроси-ка, есть ли базар на селе, — сказал Ратников, увидев возле другого шалаша Машу. Она развешивала по ветвям окровавленные тряпицы — перевязывала, видать, Аполлонова, — и у него сразу же мелькнула мысль и насчет нее.

— О-о! — оживился немец. — Прекрасный базар, все можно купить. Есть куры, самогон, масло…

— А лекарства, медикаменты?

Немец несколько удивился, но, тоже увидев Машу, понятливо закивал:

— И это есть. Старый аптекарь торгует.

— Что теперь делать с ним? — озабоченно спросил шкипер. — По рукам и ногам свяжет.

Ратникова и самого мучил этот вопрос: действительно, как с ним теперь поступить?