Эльмира Нетесова - Охота на русалку Страница 2

Баба день за днем приводит дом в порядок. Договорилась с соседом-слесарем, тот ей по дешевке провел в дом воду, установил умывальник, ванну, унитаз. Взял с соседки по-божески. Потом двух женщин по Лелькиной просьбе привел. Те ей за две недели не только стены обоями, а и потолки плиткой оклеили, покрасили окна, двери и полы. Дом сразу преобразился, помолодел, да и сама хозяйка изменилась — перестала хмуриться, пугаться каждого звонка и человечьих голосов. Баба — трудно, медленно — привыкала к новой жизни.

Она врывалась в ее дом веселым смехом улицы, обрывками песен, первой робкой капелью. И Лелька, вглядываясь в лица прохожих, невольно завидовала им.

«Во хохочут, козлы! Аж дом трясется. С чего это заливаются средь дня?»

Вспомнила невольно, что жизнь в борделе оживала ночью. Днем все спали. Так-то вот и пролетели пять лет. В попойках, в похмелье, в пропотевшей постели, где ласкала липких чужих мужиков, называла их так тепло, щебетала ласковые слова, за это ей щедро платили. Не скупилась Лелька и на любовные клятвы. Все равно утром ни единого слова вспомнить не могла. Не запоминала лиц хахалей, да и зачем? В памяти берегут лишь лица и имена любимых. Временным кобелям не место в ней. Да и кто верил в слова? Лишь безусые юнцы. Но и те, коротко вспыхнув, быстро отгорали, Поняв свою оплошку очень скоро. Познав женщину, желторотые юнцы становились мужчинами и уже стыдились говорить о любви; вместе с невинностью теряли наивность и красивую сказку о самом лучшем и чистом чувстве, переставали верить в существование искренней любви, сочтя все разговоры о ней глупой фантазией больных на голову людей.

Лелька, видя эти перемены, мрачнела, замыкалась в себе. Да и она лукавила, научилась врать, играть в любовь, изображать радость при встрече с каким-либо щедрым клиентом. Они сами приучили ее к тому. «Лелька, лапушка, ну хоть соври, что любишь. Сбреши в душу! Я ж тебе не то ручки, транду озолочу, долларами засыплю. Ну что тебе стоит? А мне — радость! Хоть на миг поверю, будто не вовсе я говно и кому-то, пусть лысый и вонючий, дорог и взаправду нужен! Мне после того даже гады друзьями покажутся, а завтрашний день — подарком!» — просил пожилой мужик, и Лелька постепенно входила в роль. Трудно было лишь поначалу говорить сокровенные слова вовсе не любимому лишь из жалости, за баксы.

Она, понимая, утешала мужчин. Но если б хоть кто-нибудь из них заглянул на миг в ее душу… Ведь говорила баба

о любви, закрыв глаза, и видела перед собой совсем другого…

Как давно все это было, но помнилось. Вставало перед глазами розовой сказкой юности. Лелька любила, но никогда не призналась бы в том. Он сам подошел, робко ухаживал, не сразу решился поцеловать. Всего-то на год старше девчонки, может, от того робел. Вместо алых роз — символа любви — принес цветы шиповника. Тоже красные, колючие. И, положив их рядом с собой, завздыхал. Они встречались больше года.

— Что с тобой? — встревожилась тогда Лелька.

— Сердце болит, — ответил тихо.

— От чего?

— Тебя люблю. Всюду перед собой вижу. Говорю с тобой, спорю и советуюсь. Тебе смешно. А я боюсь потерять. Вот и живу как дурак в двух лицах. Мне скоро в армию. Дождешься ли? Станешь ли моей женой? Ты самая красивая из всех девчонок. Потому не захочешь ждать. А я не знаю, как буду жить без тебя. Если уйдешь к другому, мне лучше не возвращаться, пусть бы я умер до того…

— О чем ты? Я люблю тебя. — Прижалась к парню, обняла тихо, ласково. — Мне будет не хватать тебя. Но я постараюсь дождаться. И писать стану каждый день, — обещала ему.

Парень поверил. И до утра не отпустил девчонку. Он и впрямь любил ее больше жизни.

— Леля! Счастье, радость моя! Только не забудь, не предай, помни свое обещание. Я верю и стану жить надеждой. Я не смогу дышать без тебя! — целовал подружку. — Помни эту ночь, — умолял Сергей. Тогда они не знали, что именно та ночь останется в их памяти навсегда, искалечит их судьбы и жизни.

Сергей и впрямь скоро уехал служить в Морфлот. А Лелька лишь через полгода узнала о своей беременности. Девчонка даже не предполагала, что за одну ночь счастья можно поплатиться вот так горько. Ее беременность заметила мать в бане и тут же устроила Лельке скандал.

— С кем таскалась, сучка, кто набил тебе пузо, шлюха грязная? Говори, ублюдок, потаскуха подзаборная!

Орала так, что Лелька готова была наложить на себя руки.

— Убирайся вон из дома! Чтоб духу твоего тут не было! Мало сама дура, так еще в подоле вздумала принести! — влепила больную, обидную пощечину, и Лелька, одевшись наспех, убежала в дом. Она стала собирать свои тряпки в сумку, но тут вошла бабка — мать отца. С ней Лелькина мать ругалась постоянно.

— Чего вы в бане погрызлись? От чего нет мира промеж родных? — спросила глухо.

— Из дома гонит, — хлюпнула девчонка.

— За что?

— Беременная я, бабуль! Куда деваться? Если Сережки-на мать не примет, хоть в прорубь головой!

— Еще одна дура! Да разве дите на горе в свет появляется? Его Бог дарит людям. А коль топиться вздумала, на что тебе барахло? — усмехнулась криво и добавила: — А и дом этот мой! Покуда живая, сама распоряжаюсь, кому жить и кому выметаться. Охолонь малость, не рви себе душу. Дите загробить не дам, не дозволю грех в избе! Кому не по нутру — нехай уходит с глаз моих. Свое бы твоя мамка вспомнила. Ить тоже через месяц после свадьбы тебя родила. А нынче, гля, чистой прикидывается. Тож мне, невеста из-под лопухов. — Сдвинула брови и спросила: — От кого дите понесла?

— От Сережки. Да может, еще и не беременная! Просто потолстела от жратвы.

— А ну покажь живот… — Подошла вплотную и, едва глянув, усмехнулась: — Эта жратва всякой бабе ведома. Дите уже шевелится, как не почуяла? Вон как пузо разнесло. Может, двойня объявится?

Лельку охватил ужас. Она побелела, мелкая дрожь пробежала по спине:

— Куда мне их? Что делать стану с ними?

— Растить будешь, как все, куда денешься? Такая она — бабья доля…

— Чего сидишь, убирайся вон! Воротится отец с работы, вовсе прикончит ремнем блядищу! — вошла в дом мать.

— А ты меня спросила? Ишь хозяйка откопалась! Да может, я вас обоих вперед рогами выпихну! А ее оставлю! Вона что вздумала, девку на погибель толкать? Не дозволю! Срам, говоришь, рожать без мужика? Себя вспомни, тебе тоже не ветром Лельку надуло! Не смей на нее орать. Покуда живая, помогу внучке дите доглядеть! — встала бабка на защиту.

Мать сбавила тон, но на дочь смотрела ненавидяще. Лелька, послушав ее упреки, понаблюдав за ней, решилась сходить к матери Сергея. Благо, что и жила та неподалеку. Увидев девчонку, насторожилась.

— Иль от Сергея плохое письмо пришло? — спросила, испугавшись.

— Нет, я не о нем, о себе хочу поговорить, — ответила тихо, заикаясь.

Женщина удивилась, но предложила присесть. Сама осталась стоять у окна. Ждала, что скажет гостья.

— У меня скоро будет ребенок. От Сергея, — прошептала, краснея, опустив голову.

— От Сережки? От какого? Мой уж полгода в армии…

— Ну а я от него беременная. Скоро рожать.

— Не знаю ничего. Мне сын не говорил о том. А ну как все беременные повалят ко мне в невестки?

— Я — не все! Он одну меня любил. И говорил, что жить не будет, если брошу его! Просил дождаться со службы.

— Ты что, совсем дура? Да мало что говорят, когда хрен припекает? Сначала женятся, а уж потом детей делают. Когда расписаны, бреши что угодно. Законная жена всегда права! А ты кто? Почему он не привел тебя ко мне и не сказал, что любит? Как я приму тебя без его слова? А вдруг завтра еще какая-нибудь нагрянет?

— Нет! Он только со мной дружил!

— Да что ты говоришь? Я вон со своим мужем сколько лет прожила, а он в прошлом году к другой ушел, насовсем. Я только недавно узнала, что она с ним путалась столько, сколько мы с ним жили.

— Нет, Сергей не такой! Он любит меня, — вздрогнула Лелька. И, вспомнив ту ночь, выпрямилась, успокоилась: — Я напишу ему. Он очень обрадуется, вот посмотрите. Просто к вам пришла сказать, что скоро бабушкой станете.

— Да кто знает, может, я уже десятку детей бабкой довожусь. Твои знают о том?

— Увидели, — вздохнула Лелька.

— Видать, обрадовала, — хмыкнула баба.

— Мать из дома гонит. Говорит, что я опозорила ее, — призналась девчонка.

— Да кого такое обрадует? Самим жить не на что, а тут нахлебники объявляются! Возьми хоть меня, сама еле свожу концы с концами, на хлеб не всякий день имею, а тут ты с дитем! И что делать станем?

— Я работать пойду.

— Куда? Кто возьмет? Я с образованием, работала на ламповом заводе начальником цеха, а закрыли предприятие за нерентабельность, и сижу без дела. Ни копейки не получаю. Стою первой в списке на бирже труда. Уже год… Иногда хожу к новым русским — детей присмотреть, в доме прибрать. Разовая работа, и платят не ахти как. И тому рада. Время от времени на кусок хлеба дают. А как завтра жить, не знаю. Вот и думай. Даже будь я уверена, что носишь в животе моего внука, и то бы не взяла тебя…