Андрей Воронин - Инкассатор: Всадники апокалипсиса Страница 2

Никто не проронил ни слова. «Похоже, – подумал Артюшин, – до ребят дошло, чем все это нам может грозить». «Шестерка» плавно вписалась в поворот, за которым вдалеке виднелся огороженный комплекс гребной базы. Ехать оставалось еще минут десять, и он увидел в первых лучах солнца, что у входа стоят несколько милицейских «бобиков», вокруг которых, по всей видимости, для оцепления, поставлены несколько человек. Машины Осинцева не было. И это несколько смутило Артюшина – с ним-то следовало поговорить в первую очередь.

Артюшин пожалел, что сегодня у него пропал драгоценный день тренировок.

Андрея Владимировича Артюшина Филатов знал давно. Еще пацаном он пришел к нему в Крылатское и записался в секцию по гребле. Правда, прозанимался недолго, так сложились обстоятельства. Но воспоминаний хватило на всю жизнь. Двадцать пять лет назад, когда Юрий пришел вдохновленный выступлением советских спортсменов в Крылатском, Артюшин занимался академической греблей в Серебряном бору. Андрей Владимирович, невысокий, но крепкий человечек, был безусловным авторитетом для всех. Таких специально сажают на лодку-восьмерку, чтобы он руководил гребцами.

Юре он сразу понравился тем, что за словом в карман не лез, всяческих посиделок избегал. Ему тогда было за тридцать, и, закончив карьеру, Артюшин не считал, что нужно «сушить весла» и отпускать живот, как делали другие спортсмены. Каждое утро и вечер он нагружал себя занятиями по полной программе. Наверное, поэтому его уже в этом возрасте уважительно называли Владимировичем.

Филатову он запомнился и своей рассудительностью и непадкостью на дешевые сенсации. Юрий вспомнил, как, крепко набравшись, в один холодный осенний денек другой тренер по гребле, дядя Коля, принялся рассказывать всякие ужасы про гребной спорт. В частности, рассказал, что, когда таблеток не было, приходилось гребчих накачивать естественным способом. Были специальные массажисты, но они только назывались массажистами, а на самом деле они с девушками спали по специальному графику. У гребчих от этого лучше росла мышечная масса, потому что регулярно добавлялся мужской гормон. «Только жалко их, – сокрушался дядя Коля, – аборты им часто приходилось делать...»

Тогда Юра стал свидетелем, как Владимирович, услышав эти слова, изменился в лице, взял изрядно охмелевшего Колю за грудки и сильно швырнул на землю. Впрочем, этот поступок добавил славы Владимировичу среди мальчишек, но испортил отношение со многими тренерами. И, как позже узнал Филатов, из-за этого конфликта тренер вынужден был уволиться.

Затем на некоторое время Юра потерял информацию о нем. Да и самому было не до того. Служба в армии, война. Изменилась и страна. СССР рухнул, а люди на его обломках озлобились и занимались выживанием. Однако несколько лет назад Филатов на страницах одной из московских газет увидел портрет своего тренера. Радости не было предела. Он решил повидаться с ним.

Владимирович почти не изменился. Был так же подтянут и принципиален. Подбородок его еще больше вздернулся. Но глаза по-прежнему светились спокойствием. На голове появилась кепка, как у московского мэра, которая закрывала бритую голову. Но самое главное – любимое дело, Артюшин не бросил его – продолжал заниматься спортом и тренировать мальчишек. А встрече с Филатовым был рад и даже вспомнил его сразу. Хотя по праву мог бы забыть. Ведь сколько с тех пор прошло времени, да и Филатов никогда не был его учеником.

С этого времени Филатов стал видеться со своим тренером. Иногда рыбачили вместе. И не успели оглянуться, как их отношения переросли в настоящую мужскую дружбу. Они встречались не очень часто, но иногда выручали друг друга. В последнее время они рыбачили на Москве-реке за городом, а иногда недалеко от гребной базы.

Филатову импонировала тихая рыбная ловля. Владимирович занимался снастями молча и, даже когда удавалось вытянуть карася или леща, никогда не хвастался этим, а чаще отпускал рыбешку, оправдываясь, что проку с нее никакого – вода грязная, да и мелочь такую домой стыдно нести. Не скрывая своего хорошего настроения, Владимирович мог запросто разоткровенничаться. Но говорил он всегда только о своих ребятах, о гребной базе, в которую вложил душу. Филатов знал, что об Артюшине говорили и немало плохого. Что на базе своей он, дескать, разжирел. Увеличил количество злопыхателей и случай, когда его подопечного «гребца-академика» уличили в допинге. Говорили, что Артюшин специально углядывает в молоденьких парнях таланты, а затем выжимает из них все соки и берет большой процент.

Для российского тренера такой талант – единственная возможность много заработать: официальная зарплата у него мизерная, а вот от доходов ученика он может отъесть процентов 20. Но эти проценты становятся существенными, только если ученик входит в число лидеров мирового спорта.

– А что у тебя тут произошло? – откладывая удочку, но не поворачивая головы в сторону тренера, спросил Филатов.

Артюшин посмотрел в сторону собеседника и сплюнул себе под ноги.

– И ты туда же! Не знаю я, понимаешь, не знаю! – раздраженно прокричал Артюшин.

– Да ты чего, Владимирович? – начал было оправдываться Филатов, но понял, что это бесполезно. Если тренер заводился, то это надолго. – Я узнал о том, что произошло, из газет, ну и просто хотел спросить.

– Просто? – с издевкой переспросил Артюшин. – Да меня уже все достали: городское начальство, менты, вот из спорткомитета звонили. И что мне им сказать? Ну не знаю, почему его убили. Не знаю! – с обидой заметил тренер. Мне сейчас только этого не хватало! У меня через две недели соревнования. У ребят работы непочатый край. Эти уроды со своими расследованиями мне сейчас все испортят! – подытожил раздосадованный Артюшин.

– Владимирович! Ты только успокойся, – попытался разрядить ситуацию Филатов. – Разберутся. А тебя не тронут. Весь район за тебя заступится, – успокаивал Юрий.

– Да где уж там весь район, – тихо произнес Артюшин. – Они меня в порошок сотрут. Вымарался, всю жизнь с дерьмом ходить!

– Ну а ты-то здесь при чем?

– На моей территории это произошло, понимаешь?

– А ты что же, охранник?

– Да хрен его за ногу! – охранник обход делал. Как раз в этот момент. А возможно, что и дрыхнул на топчане.

– Ну, так с него и первый спрос!

– С руководителя всегда спрос! – раздраженно парировал Артюшин.

– Ну ладно, Владимирович, не горячись. Ты мне вот что скажи, а этот авторитет... ты его вообще знал?

– Знал. Лучше бы я его не знал. Приходил он ко мне сюда раз двадцать. Предлагал сделку – на территории базы клуб ночной открыть.

– Ну, а ты? – нетерпеливо спросил Филатов.

– А что я? Послал его ко всем чертям! Я не позволю тут у меня на базе бардак разводить и шлюх сюда таскать. Я не для того тридцать лет в спорте горбатился...

– Вечно ты, Владимирович, горячишься.

– И ты туда же, – гневно сплюнул тренер.

– Куда «туда же»? – спросил Филатов.

– А ты что, не знаешь?

– Представь себе, не знаю, – Филатов и сам начал раздражаться таким разговором, – давай перестанем играть в кошки-мышки.

– Я с ним подрался, прилюдно.

– Да, – присвистнул Филатов. – Это уже серьезно.

– Да в том-то все и дело! – с неохотой выдавил из себя тренер.

– Мало ли чего не бывает...

– Месяца два назад приехал со своей братвой, – начал рассказывать Артюшин. Пришел с коньяком, конфетами. Короче, как полагается. А у меня, понимаешь, настроения никакого. Мои пацаны тогда как раз грипповали. А я без дела сидеть не могу. С двумя начал заниматься, а те ничего усвоить не могут. Я тогда глотку сорвал. Моторка сломалась. В общем, день не удался. А тут Сапог нарисовался. С улыбочкой, со всеми причиндалами. Ну, меня занесло. Я его с порога остудил, даже в каморку не пригласил. А потом смотрю – два моих пацана с ним сцепились. Я ведь их не предупредил, кто он такой. Но вроде все обошлось. Сапог мне на следующий день позвонил и сказал, что готов все забыть, но за мое согласие.

– Как давно это было?

– Примерно за месяц до убийства.

– Сапог тебе угрожал после этого?

– Не без того. Но я его не боялся, – уверенно ответил Артюшин. Понимаешь, Юра, он знал прекрасно, что за мной тоже кое-кто стоит. И случись что-нибудь – подозрение сразу бы упало на него.

– Однако теперь упало на тебя, – заметил Филатов.

После такой реплики Артюшин вздохнул и ничего не ответил.

– Не обижайся, Владимирович, – примирительно обнял своего друга Филатов. – Я верю тебе полностью, просто хочу разобраться в ситуации. Хочу помочь.

– А вот этого, Юра, не нужно.

Артюшин в этот момент встал, накинул на голову свою любимую кепку, взял в руки пиджак, показав всем видом, что разговор закончен, и направился к выходу из базы.

– А, Юра, проходи, – приветливо из-за огромного письменного стола поздоровался с Филатовым редактор «Московского полдня» Светлов. Он протянул вошедшему руку, а потом полез в свой сейф, где хранилась бутылочка хорошего коньяка.