Леонид Влодавец - Адская рулетка Страница 20

Но вместе с этим страхом, который отталкивал от двери с не меньшей силой, чем тот, что был в прошлый раз, присутствовало некое зовущее вперед требование, даже приказ, пожалуй: «Найти и уничтожить! Победить или умереть!» Эти диаметрально противоположные векторы некоторое время уравновешивались, и я оставался на месте. Но постепенно сила приказа превозмогла страх. То ли кто-то действовал со стороны, то ли я сам ощущал все большее желание разобраться с Белым волком. Ведь рано или поздно это придется сделать. Гораздо хуже будет, если не я его найду, а он меня.

И я пошел к двери. Не без задержек, не без остановок. Страх ощущался почти физически, как мощный поток воздуха, упруго бьющий в лицо и отталкивающий назад, но приказ, отданный неизвестно кем, все-таки толкал меня в спину и заставлял приближаться к зловещему прямоугольнику. Хотя я совершенно не знал, как найти Волка и как его уничтожить, или хотя бы как от него спастись, если что. Я был вовсе не уверен, что мне удастся вновь обмануть его, превратив какой-нибудь коридор в шахту.

Преодолев порог алого прямоугольника, я ощутил, что страх притупился и ослаб. Но ослабла и сила приказа. Я был в большей степени свободен, мне как бы давали понять: ты сделал выбор и все теперь зависит только от тебя.

Как и в прошлый раз, передо мной была развилка: три туннеля, ведущие к трем одинаковым дверям. Я уже знал — надо идти налево.

Однако, пройдя примерно треть пути по этому левому туннелю, я обратил внимание, что он выглядит не совсем так, как в прошлый раз. В левой боковой стене туннеля появилась дверь, которой я раньше не видел. Может, Белый волк поджидает меня именно там? Новый порыв холодного ветра-страха отодвинул меня на несколько шагов назад, но тут же возникла сила приказа, которое подтолкнула вперед и заставила двигаться дальше.

Когда я уже совсем близко подошел к этой неведомо откуда взявшейся двери, то услышал что-то вроде звука шагов. Кто-то двигался к развилке со стороны боковой двери. На громыхающий топот Волка шаги были не похожи. Они слышались все отчетливее, а еще через несколько секунд я увидел, как из боковой двери в туннель выходят четыре объемно-контурные фигуры, обрисованные голубоватыми линиями. Чистой воды произведения компьютерной графики. Но чем ближе я подходил, тем четче рисовались эти фигуры, появлялась фактура одежды, цвета, а затем стало возможно различить и лица. Правда, четкость и яркость фигур были разные.

Это были четыре женщины. Они шли гуськом, или, выражаясь по-военному, в колонну по одному. Наиболее четко были прорисованы две головные. Впереди шла высокая полная длинноволосая блондинка. Никакого сомнения — Ленка! Вторая, пониже ростом, заметно худощавей, со скрипичным футляром в руке — Таня. Две другие имели намного более расплывчатые, схематические контуры. Та, что была прорисована хуже всех, самая блеклая и местами даже прозрачная, по фигуре и абрису лица была похожа на Таню, и я предположил, что это может быть Вик Мэллори, материальный носитель всех остальных. Четвертая, тоже блеклая, но смотревшаяся почетче, внешне была мне незнакома. Должно быть, так выглядела Кармела О`Брайен.

В этот момент я обернулся и увидел, что тоже иду не один, а возглавляю целый отряд призраков. Сам я был одет в ту самую форму десантника Кольки Короткова, в которой тот некогда перебирался по подземным туннелям из ГДР к бундесам. Как-то сразу до меня дошло — это символ доминантного «я». За моей спиной шел более-менее четко обрисованный Ричард Браун и два полупрозрачных, расплывчатых образа. Лишь по наитию я смог определить, что более четкий — это Майкл Атвуд, а замыкающий, совсем зыбкий — Сесар Мендес. Жуть!

Как ни странно, но здесь, в этом мире абсурдов, я совершенно не ощущал воздействия того препарата, который сделал из меня бездумную полуобезьяну. Более того, я очень ясно понимал, что стоит за этими леденящими душу картинками. Каким-то образом, скорее всего через микросхемы, вживленные в мой мозг и в мозг, некогда принадлежавший дурочке Вик Мэллори, произошло объединение сознаний, находящихся на двух независимых материальных носителях. Аналогично тому, как это было в прошлый раз, при установлении контакта с Васей Лопухиным. Но при этом все «я», располагавшиеся на этих носителях, как бы разделились и получили обозначение в качестве видеообразов. Соответственно тому месту, которое они занимали в сознании, варьировалась их яркость и четкость. И, видимо, это не зависело от того, кому принадлежит материальный носитель. Если в нашей мужской колонне доминантное «я» принадлежало мне, как и материальный носитель, то в колонне, возглавляемой Ленкой, все было наоборот. Материальный носитель принадлежал Вик, но ее «я» выглядело самым неоформленным. Чужеродные «я» утративших собственные носители Кармелы и Танечки (биологически умерших) и Ленки, у которой материальный носитель продолжал жить, но с другим доминантным «я», были значительно сильнее «родного».

В такой большой компании я почувствовал себя увереннее. Даже прибавил шагу, чтобы поравняться с виртуальной Ленкой.

— Здравствуй, — сказала она своим обычным голосом. — На охоту собрался? Белого собрата ловить?

— В смысле Волка? Кажется, так. Если наоборот не получится.

— Посмотрим. Видишь, какая артель собралась?

— Народу много, а толк… Будет ли? Танечка в футляре случайно не «винторез» несет? Думает, из него можно Волка застрелить?

— Не знаю, — ответила Ленка, — каждое «я» формировалось само по себе.

— Я тоже не знаю, что там, — сказала Таня, упреждая мой вопрос. — Может, винтовка, а может, скрипка. И неизвестно, что лучше против этого зверя.

— Между прочим, — заметила Премудрая, — мы с девочками перешли в твое сознание. Здесь в принципе ты хозяин. Во многом вся система символов и образов зависит от тебя. Вот если мы вернемся и пойдем в тот боковой коридорчик, откуда вышли, то придем в наш, так сказать, женский монастырь колхозного типа.

В этот момент мы подошли к двери, над которой были четыре фотографии, среди них три незнакомых, а одна — Васи Лопухина.

Возникла красная капелька-курсор.

— Ну что, будем открывать? — спросила Ленка. — Похоже на «Windows», верно? Твое сознание, так что курсором управляешь ты.

— Подожди, — сказал я, — ты, наверно, больше моего понимаешь в этих делах. В прошлый раз я, конечно, сразу же поставил курсор на Васю. А что за люди в других окнах? Я их не знаю.

— Надо присмотреться, — сказала Хавронья, — по-моему, это кодированные изображения. Ну, давай, ради эксперимента, подведи капельку к тому портрету, что рядом с Васей.

Я передвинул капельку туда, куда повелела Хрюшка. Портрет незнакомца мигнул и исчез, а на его месте возникло что-то вроде мигающего табло с надписью: «Code?» Одновременно прямо передо мной в пустоте появилась плоскость, на которой порисовалось что-то вроде клавиатуры с цифрами от 0 до 9 и клавиша ENTER.

— Не будем набирать, — посоветовала Ленка. — Угадать не угадаешь, а к чему приведет ошибка, мы не знаем.

Я передвинул курсор к портрету Васи. Табло с надписью: «Code?» тут же исчезло, и в квадратике опять появилось изображение нeзнакомой морды. Испарилась и клавиатура. Зато дверь открылась.

По идее, мы должны были войти в коридор с шестью дверями, где слева на зеленых квадратах стояли цифры 1,3,5, а справа — 2,4,7. Однако на сей раз дверь вывела в какую-то совсем небольшую кабинку, точнее, отрезок коридора, перегороженного чем-то вроде броневой стены. На этой броне светились столбиком надписи с вопросительными знаками:

DIRECTORY? KEY-WORD? LETTER? CODE? Прочерки подсказывали, какое именно количество знаков должно быть в ответах на все эти вопросы. Две последние позиции я помнил. LETTER, то есть «буква», должна была быть A, a CODE, вероятно, 127. Вася сказал: «Именно в таком порядке». Поэтому, когда перед броневой стеной возникла из воздуха клавиатура, на сей раз не только с цифрами, но и с буквами, я первым делом поставил капельку на третью строчку и набрал букву А, после чего передвинул курсор вниз и набрал 127.

Дальше вышла заминка. Ленка, видя мою нерешительность, спросила:

— Ты что застрял? DIRECTORY— это явно каталог всех файлов памяти Лопухина, которые ему удалось перенести к тебе. Наверняка он не мудрствуя лукаво назвал его своей фамилией.

— В слове «ЛОПУХИН» семь букв. А требуется — восемь.

— Просто надо Васину фамилию написать по-английски: «LOPUKHIN», вот восемь букв и получится.

Я выполнил это указание и вновь задумался. Насчет «кейуорда» Вася ничего не говорил. Он говорил, чтоб я запомнил изображение серого кота. Этого кота я очень хорошо запомнил. И так живо представил себе, что стал видеть на броневой стене что-то вроде этой картинки. Щелк! Картинка на секунду стала видна очень четко, а потом сжалась в точку. Зато на последней незаполненной строчке появилось слово «CAT». После этого справа от каждой из четырех строчек вспыхнули буквы «O`К», а ниже последней распоряжение: «Press ENTER». Я нажал. Клавиатура тут же исчезла, а броневая стена раздвинулась.