Андрей Воронин - Закон против тебя Страница 20

Подберезский хмыкнул, выбросил в окно окурок и прибавил газу, чтобы успеть засветло покрыть как можно большее расстояние.

– Едет, – сказал Леха-Большой и раздавил окурок о верхнюю трубу металлического ограждения, на котором они сидели как два воробья-переростка.

– Где? – встрепенулся Леха-Маленький, отрываясь от созерцания стройных ног молодой мамаши, которая не спеша шла мимо, толкая перед собой детскую коляску. – А, вижу. Легок на помине!

Возле них затормозил огромный черный «ниссан» с запыленными бортами. Хромированные дуги и подножки горели на солнце ослепительным блеском, отбрасывая в сторону острые злые блики. Оба передних стекла джипа были опущены до упора, в салоне на всю катушку грохотала музыка.

Большой и Маленький, как их из экономии называли приятели, лениво сползли с ограждения и подошли к машине.

Леха-Большой, основательно заплывший жирком двухметровый качок, был одет в просторные блекло-зеленые брюки и линялую серую майку без рукавов, которая открывала жирные плечи, красные от солнечных ожогов бицепсы и потную безволосую грудь.

На толстой шее поблескивала золотая цепочка с массивным безвкусным крестом. Леха-Большой был блондином и, как большинство блондинов, очень плохо загорал.

Леха-Маленький уродился низкорослым, тощим, черноволосым и смуглым, что делало его карикатурным антиподом Лехи-Большого. Он был одет в пеструю летнюю рубашку с коротким рукавом, пыльные черные джинсы и сандалии с открытыми носами, из которых торчали босые грязноватые пальцы. У него было скуластое лицо с широким ртом и маленькие, слегка раскосые глаза с вечно припухшими веками, выдававшие в нем аборигена. На его костлявых бедрах блестел многочисленными хромированными бляшками широкий кожаный ремень, на шее, как и у Лехи-Большого, болталась золотая цепь, а в потной руке была зажата трубка мобильного телефона. В заднем кармане джинсов Леха-Маленький всегда носил любовно отточенный и отполированный нож-бабочку, а на безымянном пальце его левой руки сверкал массивный золотой перстень из дутого золота.

Леха-Большой неторопливо приблизился к джипу, держа в опущенной правой руке тощую спортивную сумку, зачем-то огляделся по сторонам, вертя круглой головой с коротко стриженными волосами, сквозь которые неприятно розовела обожженная солнцем кожа, открыл переднюю дверцу и тяжело взобрался на пассажирское сиденье, заставив высокую машину качнуться и слегка просесть на амортизаторах. Леха-Маленький последовал его примеру, юркнув назад и аккуратно захлопнув за собой дверцу.

Джип тронулся и неторопливо покатился вдоль улицы.

Водитель, мужчина лет сорока, одетый, несмотря на жару, в белую рубашку с галстуком и легкий пиджак, ткнул пальцем в переносицу, поправляя очки с дымчатыми стеклами, выключил магнитолу и недовольно повел носом в сторону Лехи-Большого, от которого сильно разило потом.

– Зачем позвал, Андреич? – фамильярно спросил Леха-Большой, поудобнее устраиваясь на сиденье и кладя на колени сумку. – Что, работа есть?

Сидевший за рулем Манохин немного пожевал губами, решая, с чего начать. Настроение у него было отвратительное, и больше всего ему сейчас хотелось для начала расквасить физиономии обоим Лехам – сначала Большому, а потом Маленькому. «Ухари, – подумал он с ненавистью. – Яйца вам оторвать, чтобы работать не мешали…»

– Работа есть, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно. – Черемису нужны два человека. Желательно мужчины. Вы меня поняли?

Мужчины! Черемис на этом настаивает, и я не вижу причины, по которой ему стоило бы отказать.

– Мужчины? – глубокомысленно переспросил Большой. – Мужики, значит". Капризничает Черемис. Чем ему бабы не угодили?

– Ну вот что, – сдерживаясь из последних сил, произнес Манохин. – Скажу вам по секрету: была у меня мысль отстрелить вам обоим яйца, чтобы впредь не занимались самодеятельностью и не портили товар. Имейте в виду: еще раз услышу, что вы этим занимаетесь, так и поступлю. Без предупреждения. Вам ясно?

– Да уж куда яснее, – со вздохом пробормотал Леха-Маленький.

– Сука Черемис, – сказал Большой. – Кто его за язык тянул?

Манохин повернул к нему обрамленное аккуратной бородкой лицо и немного побуравил его взглядом.

– Этот вопрос закрыт, – объявил он после паузы. – Если хотите обсуждать мои приказы, вы получите такую возможность.., на кладбище, с другими жмуриками.

– Нет у нас такого желания, – сразу же откликнулся Леха-Большой. – Скажи, Леха?

– Нету, – поспешно подтвердил Маленький. – Да и не было никогда. Не пойму, откуда волна. Мы свои, Андреич, свои в доску!

– Вот и славно, – сказал Манохин. – Тогда о деле.

– Делов-то! – перебил его Леха-Маленький, заметно обрадованный тем, что скользкая тема изнасилований была закрыта. – Двух лохов повязать, это же раз плюнуть! Сейчас брякнем Макару, пускай подкатывает на вокзал. Через час московский поезд, так что все будет в порядке. Вот прямо сейчас и брякнем.

– Сейчас я тебе брякну в башку из «стечкина», – сквозь зубы пообещал Манохин. – Заткни пасть и слушай внимательно. Работать вам теперь придется самим, без Макара. С Валиком приключилась странная история. Кто-то позвонил в «скорую» и сообщил, что человеку плохо.

Макара нашли в чужой квартире со стаканом в руке и с почти полутора литрами нашей водяры в желудке. Квартира стояла нараспашку, на столе – бутылок пятнадцать водки, вся нашего разлива, под столом – три пустых поллитровки, а на диване Макар в полном отрубе.

– Ни хрена себе, – уважительно протянул Большой. – Он же вроде не пил? Чего это он? Надо будет с ним побазарить, когда проспится. Странно это все как-то…

– Он не проспится, – сказал Манохин. – «Скорая» приехала слишком поздно. Умер, не приходя в себя. Диагноз – отравление поддельной водкой.

– Оба-на, – ошарашенно сказал Большой.

– Когда это было? – подавшись вперед, спросил Маленький, который соображал раз в пять быстрее своего напарника.

– Хороший вопрос, – похвалил его Манохин. – Это было сегодня, сразу после полудня. Мне сообщили об этом полчаса назад, по дороге сюда.

– Хорошо иметь свою ментуру, – заметил Большой.

– Неплохо. Но тут получается интересный винегрет. Знаете, в чьей квартире нашли Макара?

– В чьей? – в один голос спросили два Лехи.

– Помните, в начале июня вы взяли на автовокзале бабу? Как же ее… Игнатьева. Зоя Игнатьева.

– А, – сказал Маленький, – это та, которая от черемисовского племянника удрала?

– Вот именно. Так вот, Макара обнаружили в квартире, которая принадлежит двоюродному брату этой вашей Игнатьевой. Его фамилия Бакланов, и он довел нашего мента до ручки. Упорный тип. Две недели ходил к Чудаку в кабинет, как на работу, а теперь ни с того ни с сего вдруг перестал ходить.

– Похоже, кто-то навел его на Макара, – сказал сообразительный Маленький.

– Мне тоже так кажется. Кто его навел, я постараюсь выяснить, а вы подумайте вот о чем: Макар работал втемную, и знал он только номер диспетчера да еще вас, ребята.

– У диспетчера этому Баклану ни хрена не обломится, – задумчиво сказал Маленький.

– А мы ему сами рога обломаем, – добавил Большой.

– Черемису нужны люди, – напомнил Манохин.

– О! – обрадовался Большой. – В натуре!

– Не выйдет, – сказал Маленький. – Он же, падло, работать не станет. Заестся и не станет. Так и так мочить придется.

– Вкатите ему двойную дозу, – сказал Манохин.

– Сдохнет, – с сомнением произнес Большой.

– Ну и что? Вы же все равно собрались его мочить.

А если не сдохнет, то память ему отшибет надолго. Забудет, как его звали, не то что про свою сестру.

– Клево, – сказал Маленький. – В натуре, клево.

У тебя, Андреич, не голова, а Государственная дума.

– Это, по твоему, комплимент? – спросил Манохин, останавливая машину у сквера с высохшим фонтаном. – Давайте действуйте. Подумайте, где он станет вас искать в первую очередь, дождитесь его и берите без лишнего шума. Да смотрите, чтобы он вам самим рога не обломал. Чудак говорит, что он вроде бы в десантуре служил.

– Дерьмо, – открывая дверцу, скривился Большой. – Видали мы эту марийскую десантуру. Во всех видах видали!

– Ну-ну, – сказал Манохин. Он проводил удаляющуюся парочку долгим задумчивым взглядом, всухую сплюнул под ноги и негромко пробормотал:

– Уроды.

«Уроды» пересекли сквер, где в тени изнывающих от зноя берез и лип с воплями носились вокруг цементной чаши фонтана чумазые ребятишки, неторопливо перешли улицу на красный свет и втиснулись в битком набитый троллейбус, направлявшийся в сторону автовокзала.

Бесцеремонно орудуя плечами и локтями, они пробились в середину и остановились под открытым потолочным люком, подставив разгоряченные потные физиономии под бьющую оттуда тугую струю воздуха.