Марина Воронина - У смерти женское лицо Страница 20

— Можешь разоружаться, — сказал Щукин, обходя Катю и присаживаясь на корточки перед ее жертвой. — Да-а-а... Опять этот идиот за свое! Это же надо быть таким твердолобым! Одно слово... гм. Ну что, дружок, нашла коса на камень?

Очкарик промычал что-то невнятное.

— Молчи уж, секс-машина, — презрительно сказал ему Щукин и повернулся к охранникам. — Уберите его, — приказал он. — Отвезите домой и вызовите «скорую», ему это, похоже, нужно. А ты, придурок, — обратился он к очкарику, слегка приподняв его голову за волосы, — ври, что хочешь, но про мое заведение ни слова. Надеюсь, она отшибла тебе не все мозги. Все ясно?

Очкарик снова замычал, на этот раз утвердительно. Щукин опустил его голову на пол и брезгливо вытер руку о диван.

Двое охранников подняли тяжело обвисшее тело очкарика под мышки и потащили к выходу. Очкарик вяло перебирал ногами и непрерывно стонал.

— Только через зал не вздумайте его тащить! — крикнул им вслед Щукин. — Через черный ход, да поскорее давайте!

Когда процессия скрылась в коридоре, Щукин жестом отпустил оставшегося охранника и Веру Антоновну. Заперев за ними дверь, он повернулся к Кате.

— Да... — сказал он, разглядывая ее так, словно видел впервые. — Очень интересно. Кажется, я начинаю понимать, за что тебя разыскивают три года подряд. Сколько?

— Что — сколько? — угрюмо переспросила Катя. Она не видела в этом разговоре никакого смысла. Сдавать ее в милицию Щукин, похоже, не собирался, но в том, что с работой наверняка придется распрощаться, она не сомневалась. Еще и у Лизки неприятности будут...

— Не притворяйся дурой, — сказал Щукин, легко присаживаясь на край стола. Он вставил в уголок рта сигарету и принялся чиркать зажигалкой. Закурив, он откинул голову назад и выпустил в потолок густое, идеально круглое кольцо дыма. — Сколько человек? — уточнил он свой вопрос.

Катя молча помотала головой — исповедоваться она не собиралась.

— Не скажешь? — удивленно задрал брови Щукин. — Неужели я угадал? Ну, и сколько все-таки? Один, два?

Катя молча уселась на диван, плотно сдвинув колени, и тоже закурила, глядя в сторону. Брови Щукина поднялись еще выше.

— Как? — воскликнул он и выдул еще одно дымное кольцо. — Больше, чем два? Три, может быть? Нет? Неужели четыре?

Кате надоела эта бодяга. Кроме того, если бы она и хотела, то смогла бы с уверенностью назвать только число своих прямых жертв — тех, кого она убила собственными руками. Количество же жертв косвенных ей было неизвестно. Она все так же молча посмотрела Щукину прямо в глаза и медленно, мрачно улыбнулась одними губами, просто чтобы подвести черту под разговором.

— Черт, — сказал Щукин. — Поверить не могу. Такая пигалица... Так ты, значит, не шутила тогда, в кабинете?

— А разве такими вещами шутят? — спросила Катя, нервно стряхивая пепел прямо на пол. — Послушайте, чего вы добиваетесь?

— В самом деле, — задумчиво повторил Щукин, — чего я добиваюсь? Я беру на работу беспаспортную девицу, находящуюся в бегах. Что может быть безобиднее официантки? Мини-юбочка, туфельки, каблучки, ножки, грудка, попка, губки бантиком — девочка-фиалочка! А эта фиалочка берет и в первый же вечер голыми руками выбивает все дерьмо из моего постоянного клиента... Очень нужный человек, между прочим, хоть и козел... Потом оказывается, что на ней висит куча трупов. Может быть, ты мне скажешь, чего мне хотеть?

— Про трупы я ничего не говорила, — сказала Катя, делая глубокую затяжку. — Ни слова.

— Но ты и не отрицала, — заметил Щукин. — Знаешь, мы могли бы поладить. Человек с твоими способностями...

— Одну секунду, — перебила его Катя. — Давайте договоримся сразу. Терять мне нечего, поэтому я буду с вами откровенна... Да, честно говоря, я просто не знаю, что бы вам такое соврать. Ну, не умею, потому что дура. У меня нет никаких способностей. Да, я убила несколько человек: кого в перестрелке, а кого... ну, по-всякому. Но поймите вы, ради Бога: я была вынуждена это сделать... просто потому, что они охотились за мной. Они не хотели вступать в переговоры, им нужна была моя голова, и ничего больше. Я не киллер и становиться им не хочу.

— Постой, — несколько ошеломленно прервал ее Щукин. — Ты, собственно, за кого меня принимаешь? Надо же такое выдумать — киллер! Нет, ты меня разочаровываешь...

— А к чему тогда разговор о моих способностях? — непримиримо спросила Катя. — К чему этот пересчет трупов?

— Оглянись, чудачка, — сказал Щукин. — Что ты видишь?

Катя не стала оглядываться.

— Каменный мешок с единственной дверью, — ответила она. — Диван, стол, обломки стула. Люстра «Каскад» образца одна тысяча девятьсот затертого года. Ну, и еще вы. Это, конечно, не считая всяких запчастей, которые высыпались из меня в результате общения с вашим постоянным клиентом.

— Опять ты ваньку валяешь, как у следователя на допросе, — досадливо поморщился Щукин. — Здесь ночной клуб. Стриптиз, казино, ресторан, три бара, куча пьяной швали, набитой бабками и потому мнящей себя солью земли... Это с одной стороны. А с другой — ты. Судя по тому, что я видел и слышал, ты обладаешь уникальнейшим даром — мгновенно принимать верное решение и сразу начинать действовать. Обычно людям требуются годы адского труда, чтобы развить в себе подобные способности, а ты с ними родилась. Ты самородок, ясно? Тебе цены нет. Подумай над моим предложением.

— А что вы, собственно, предлагаете? — спросила Катя.

— А разве не ясно?

— В самых общих чертах.

— Пока что этого достаточно. Когда я услышу твое «да», я все объясню подробно. Но учти, я предлагаю тебе не только работу, но и такую крышу, под которой совершенно не каплет. Я обеспечу тебя новой биографией, и тебе не придется шарахаться от каждого мента. Ну что, будешь думать или сразу ответишь мне взаимностью?

— Я хотела бы подумать, — сказала Катя.

— Ну, как знаешь, — вздохнул Щукин, вставая и отпирая дверь. — В любом случае, место официантки по-прежнему за тобой... по крайней мере, пока ты снова кого-нибудь не покалечишь. Думай.

Лилек все еще похохатывала, когда из ближнего междворового проезда задним ходом выкатилась светлая «семерка» и, два раза конвульсивно дернувшись, заглохла, перегородив дорогу. Лилек выругалась, вывернула руль и ударила по тормозам, но было поздно. «Реакция у нее ни к черту», — подумала Катя за секунду до того, как капот «Форда» с хрустом вломился в правое заднее крыло «семерки». Лизка Коновалова с размаху ткнулась головой в лобовое стекло. Раздался отчетливый стук, стекло коротко затрещало и пошло похожими на паутину трещинами.

— Блин, — с чувством сказала Лизка, держась за лоб.

Лилек уже вылезала из машины, и в ее движениях явственно читалась жажда насилия и убийства. Катя сделала короткий неуверенный жест, собираясь удержать ее, но, поняв, что это бесполезно, откинулась на сиденье. Что-то подсказывало ей, что эта авария не к добру.

— Ну что за жизнь, — пожаловалась Лизка Кате, потирая лоб, на котором уже налилась не страшная, но вполне рельефная шишка. — Ну кому я такая рогатая нужна?

— Да-да, конечно, — невпопад поддакнула Катя, внимательно следя за действиями Лизкиной подруги.

— Что — конечно? — чуть ли не до слез обиделась Лизка. — Скворечня!

— Да помолчи ты, — сказала Катя. — Кажется, влипли. Смотри!

— Чего? — встрепенулась Лизка, отворачиваясь от Кати и нагибаясь, чтобы посмотреть вперед через уцелевшую часть лобового стекла. — Ой, блин, Скворцова, менты!

— Что, любовь к приключениям боком вылазит? — спросила Катя, расстегивая молнию на сумке.

Из ржавой голубой «семерки» неторопливо вылезли два человека в милицейской форме. Слышно было, как орет Лилек, наскакивая на них грудью. Она была вне себя, так как уже поняла, что ремонтировать машину придется за свой счет. Милиционеры отругивались, тесня грудастую фурию к «Форду».

— А ну, прекратить базар! — рявкнул, теряя терпение, человек с лейтенантскими звездочками на погонах. — Предъявите документы! Все предъявите!

— Сейчас! Щас я тебе все предъявлю! — орала Лилек. — Позаливают зенки на службе и думают, что им все можно! А еще милиция!

Она еще что-то кричала, но Катя уже перестала не только слышать, но и видеть ее. Она не видела даже лейтенанта, полностью сосредоточившись на втором милиционере, — кажется, это был сержант. Да, это точно был сержант, и на плече у него висел короткоствольный милицейский автомат, и дуло этого автомата медленно ползло кверху. Что-то странное было в этом автомате, и когда Катя поняла, что это было, ее прошиб холодный пот. Время вдруг замедлилось, как когда-то, в прошлой, позабытой жизни, и рука ее медленно, словно под водой, плавно нырнула в сумку и точно так же, медленно и плавно, пошла наружу уже с зажатым в ней пистолетом. Большой палец привычно сдвинул вниз флажок предохранителя, а Катя все никак не могла оторвать взгляд от автоматного ствола с навинченным на него длинным глушителем. Она отлично понимала, зачем на автомате глушитель — она никак не могла взять в толк, почему это происходит именно сейчас и именно с ней. Она могла ожидать чего угодно: ареста, тюрьмы, расстрела, пули в спину при попытке к бегству, но — черт возьми! — не такого.