Б. Седов - Фарт Страница 21

– Что правильно? То, что я пришла, или то, что я хочу достать из холодильника пиво?

– И то и другое.

Знахарь потряс головой, но от этого в ней хищно зашевелились какие-то остроконечные обломки, и он понял, что поступил опрометчиво.

– Пора завязывать, – сказал он и сразу же поступил наоборот, торопливо схватив бутылку пива, которую протянула ему Рита.

Налив себе пива в стакан, она посмотрела на то, как Знахарь, вздрагивая и обливая себя, жадно глотает пиво прямо из бутылки.

– У тебя в роду алкоголиков не было? – спросила Рита.

– Не-а… Я – первый.

– А детей у тебя нет?

– Не знаю, вроде бы нет.

– Ну, значит, ты же и последний.

– Спасибо тебе, добрая женщина, я знал, что у тебя всегда найдется для меня ласковое слово. Да благословит тебя Аллах.

Рита невесело усмехнулась.

– Я была в полиции и все узнала.

Знахарь поставил пустую бутылку на пол, икнул, и, закурив, откинулся на спинку дивана.

– Рассказывай, – потребовал он, но не очень твердо.

Рита вздохнула и сказала:

– А нечего рассказывать. Он поперся к своей мулатке, а там у нее братья. Слово за слово, дал кому-то из них в рыло, началась драка, они увидели, что не справятся с ним, тогда один из братьев вытащил пушку и… Ну, в общем, что тут рассказывать, все и так ясно. Я заплатила десять тысяч похоронному агенту, он все организует и позвонит. Конец рассказа.

– Мало десяти, – с трудом сказал Знахарь.

Язык во рту чувствовал себя, как сдохшая позавчера рыбина, – неподвижная, шершавая лепеха, покрытая слизью дурного цвета и запаха…

– Что? Что ты сказал? – не поняла Рита.

– Десятки мало, – повторил Знахарь, – хороший гроб десятку стоит, а Костю надо ж еще… – он замолчал, подыскивая слова, – в порядок привести. Ну, сделать так, как все было…

Знахарь медленно помотал головой и, встав, подошел к холодильнику.

Открыв его, он повернулся к Рите и сказал:

– Жалко, меня там не было.

– А что бы ты сделал? Эти латиносы – как чеченцы. Злобные и трусливые. Убивают, не думая, а прижмешь, целуют ноги. Грохнули бы там тебя до кучи, невзирая на всю твою крутизну, да и все. Они же по-русски не понимают, и все твои грозные и убедительные речи просвистели бы у них между ушей, как ветер. Бесполезно.

Знахарь открыл пиво и сел на диван, глядя на Риту.

– А еще я виделась с Наринским.

– Так… – недовольно пробурчал Знахарь, – ну давай тогда рассказывай дальше. Продолжим вечер удовольствий.

– Я, между прочим, есть хочу, – сказала Рита и пошла в кухню.

Знахарь хмуро посмотрел ей вслед и, подобрав с пола пульт от телевизора, нажал на кнопку.

С кухни донесся голос Риты:

– Не боишься включать?

– Нет, не боюсь, – с вызовом ответил Знахарь, – наших там никого больше нет, а если покажут, как торговцы героином вышибли мозги твоему Наринскому, то лично я ничего не имею против.

– Дурак! – был ему ответ.

Знахарь хмыкнул и, глядя на экран, поднес к губам бутылку.

Через несколько минут из кухни вышла Рита, неся перед собой блюдо, накрытое высокой сверкающей крышкой. Поставив его на стол, она сняла крышку и сказала:

– Вот это самое я приготовила вчера, да только не получилось веселого ужина…

– Да уж, – согласился Знахарь, – и что это?

– Ну, оно уже холодное, конечно, а вообще это филе омара в соусе из дуриана и киви, и еще тут креветочные хвосты.

Знахарь с подозрением понюхал то, что лежало на подносе, и сказал:

– Киви – слышал. А что это за дуриан такой?

– Это, темный ты человек, такой ужасно вкусный экзотический плод, который покрыт шипами с палец, а пахнет, как десяток дохлых кошек в яме деревенского сортира.

– И ты хочешь меня этим накормить?

– Тот, кто хоть однажды попробует дуриан, в следующий раз, почуя его запах, бросится в ту сторону, перескакивая через заборы и пробивая стены.

– Ты уверена, что именно в ту сторону, а не в другую?

– Уверена. А тут, между прочим, он уже обработанный, так и продавался, специально для слабонервных, так что от того запаха ничего не осталось. Ты же вчера, когда я готовила, ничего не почувствовал?

– Ну, ничего, – неохотно признался Знахарь, продолжая рассматривать угощение, как свидетель на опознании трупа в морге.

– Вот и не выступай. Попробуй лучше.

Знахарь осторожно взял двумя пальцами кусок омара, стараясь, чтобы на нем было как можно меньше соуса и, зажмурившись, отправил его в рот. Жевнув пару раз, он удивленно открыл глаза и невнятно спросил:

– Как, ты говоришь, он называется?

– Ду-ри-ан, – по складам ответила Рита.

– Угу, – промычал Знахарь, пережевывая деликатес и протягивая руку за следующим куском.

– Вилку возьми, ты, уркаган блохастый! – возмутилась Рита, и Знахарь опасливо отдернул руку, зная, что она может ударить его чем попало.

– На! – Рита протянула ему тяжелую серебряную вилку с затейливым литьем на сабельной рукояти, и он, засучив рукава, набросился на еду.

– Оголодал, касатик, – окая, пропела Рита и, сев в кресло, присоединилась к Знахарю.

Некоторое время в комнате звучали только лязганье столовых приборов да негромкая музыка из телевизора. На экране аккуратно причесанный Стинг пел грустную песню о том, что русские тоже любят детей.

Через полчаса большое банкетное блюдо было совершенно пустым, а по обе стороны от стола можно было наблюдать две человеческие фигуры с заметно увеличившимися животами. Мужская фигура раскинулась на диване, а женская – в кресле. Некоторое время они не шевелились, потом мужчина с трудом приподнялся и, закурив сигарету, упал обратно на диван.

– А ничего этот твой дуремар, – слабым голосом сказал он.

– Дуриан, деревня… Да это только соус такой, а вообще там омары были и креветки, – ответила женщина, не открывая глаз.

– Вот я и говорю – ничего этот омар был… дуриановый…

– Сам ты дуриановый, – сказала женщина и медленно открыла посоловевшие от еды глаза.

Сев прямо, она посмотрела на Знахаря и сказала:

– Ну что, будешь слушать про Наринского?

– Давай, – тихо ответил Знахарь, – только негромко.

Рита усмехнулась.

– Могу и негромко. В общем – тебя решено пока что оставить в живых.

– Ну, спасибо, благодетели, а то я уж думал, что вы меня из Бутырки вытащили да сюда привезли, чтобы мочкануть при первой возможности, – сказал Знахарь и, тоже открыв глаза, сел.

– А ты, между прочим, зря иронизируешь. Разговор шел именно в таком ключе. Но, на твое счастье, появилась новая информация, и получается, что твои мафиозные интересы снова стали сильно совпадать с нашими. Поэтому ты получаешь прежнюю свободу действий, с той только разницей, что теперь ты знаешь, что за твоей спиной имеется незаметная, но мощная поддержка.

– И что это за информация такая?

– А она такова, что должна прийтись сильно не по вкусу Знахарю, королю русской мафии в Америке. У тебя, Костик, большие проблемы образовались.

– Где именно?

– Здесь, в Калифорнии. Так что никуда особенно тащиться не надо.

– И что за проблемы?

Рита вытащила сигарету из пачки и, прикурив, сказала:

– Эти проблемы – латинос. Те самые мексы и пуэрториканцы, на которых напоролся наш Костя. Они представляют здесь колумбийский кокаин. И то, что объединившаяся русская мафия стала силой, с которой теперь приходится считаться, сильно им не нравится. В хоккей, фигурное катание и бокс они не лезут, а вот проституция, игорный бизнес и наркотики их оч-чень интересуют.

Знахарь посмотрел на Риту и усмехнулся:

– И все-то ты знаешь!

– Не все, но очень много. Во всяком случае, я знаю все про твои приключения на просторной и гостеприимной американской земле. Продолжаю. Хотя, собственно, продолжать уже нечего. Короче – будет настоящая война. Это точно. А главный у них – некто Хуан Гарсия.

Знахарь почесал бровь и, хмыкнув, сказал:

– Хорошо, что не Антонио Бандерас.

Про Хуана Гарсию Знахарь, конечно, слышал, а его местного ставленника, сеньора Кордову, даже видел однажды, проезжая по улице Франклина мимо его двухэтажного особняка в колониальном стиле. Немолодой уже мужчина с лицом постаревшего героя мексиканского телесериала сидел на открытой террасе перед домом и задумчиво пил кофе. Это был квартал, где жили латиносы среднего достатка, поэтому Знахарь не обратил на него особого внимания, но Костя сказал, это Альфонсо Кордова, и Знахарь обернулся. Наркоделец не оставлял впечатления крутого и опасного человека – обычный немолодой латинос, которого проще представить среди зарослей сахарного тростника или на банановой плантации, чем с автоматом Калашникова в руках во главе барбудос и герильеро…

Ну и что, подумал Знахарь, Альфонсо как Альфонсо, сидит кофе пьет. По жизни мы не пересекаемся, дел общих не имеем, так что пусть сидит, пусть пьет…

Однако повернулось все иначе…

Глава 5

Крестный отец