Михаил Шалаев - Сокровище Джунаида Страница 21

В тот вечер, сидя у костра с бутылкой водки в руках, Сердар сказал:

— Завтра съезжаем. Деньги только напрасно тратим. И не могу я уже в сотый раз по одним и тем же местам ходить без толку. Надо отвлечься как-то, подумать… Еще в Небит-Даг съездить надо — искупаться, побриться… А там видно будет.

На следующий день он, однако, не стал торопиться — все тянул, медлил, словно это место не отпускало его. Так проваландались почти до полудня, и в какой-то момент вдруг замычал слабоумный Реза, указывая куда-то рукой:

— Гы-ы! Машина!

Сердар и Мурад прислушались: совсем недалеко, как будто за барханом, действительно слышался звук мотора. Потомок Джунаида сорвался с места и, взбежав по склону бархана, увидел, что по направлению к колодцам, где раньше была их стоянка, едет внедорожник «мицубиси-паджеро». Он задумчиво поглядел ему вслед и вернулся к своей машине, где ожидали его спутники:

— Что-то здесь оживленно становится…

Архивный работник предположил:

— Может, на охоту приехали?

— Нет… Эти тоже за кладом. Я жопой чувствую!

Мурад испугался. Только решил, что худшее позади — и на тебе!

— Ты воевать с ними, что ли, собрался?

— Зачем воевать, дурак? За ними следить надо — вдруг они знают больше, чем мы? Вдруг клад найдут? Тогда мы вежливо попросим их вернуть ценности законному владельцу…

— А как мы за ними следить будем? Здесь же долго прятаться невозможно…

— Сейчас они начнут бродить по всей округе — как мы бродили. Тем временем успеем съездить — искупаемся, побреемся. А как стемнеет — вернемся. За это время они вряд ли что-то успеют… А уж завтра с утра мы за ними присмотрим.

В одном Сердар был безусловно прав: искупаться надо было уже срочно, без вариантов. Пот, высыхая, разъедал тело почище серной кислоты. В Небит-Даге они нашли общественную баню, которая на удивление работала, тут же купили мыло, билеты и надолго застряли под ржавыми душевыми головками, навинченными на такие же ржавые трубы. Вода из них тем не менее текла исправно, и они долго-долго не могли собраться с силами, чтобы выйти из-под райских струй. Мурад даже постирал кое-как нижнее белье, а на вопрос Сердара, где он собирается сушить, ответил — на теле высохнет. После этого Сердар последовал его примеру.

Накупавшись и побрившись заранее припасенными одноразовыми станками, объехали несколько магазинов, чтобы закупить продуктов, воды для питья и спиртного. Мурад наконец-то дорвался до пива. Сердар не стал его останавливать, только сказал:

— Смотри, не напейся. Нам завтра с утра на вахту вставать…

Мурад только вздохнул. Он хотел спросить Сердара, как он себе это представляет — лежать под палящими лучами, затаившись за каким-нибудь камнем? Это же верный солнечный удар в течение пятнадцати минут! Однако доказывать бессмысленность затеи Сердару было бесполезно. Воспаленные мозги потомка Джунаида не воспринимали разумных доводов. Он почему-то решил, что команда, прибывшая сегодня на колодцы, сможет что-то найти там, где они ничего не нашли. Э-хе-хе… Сумасшедший, что возьмешь?

Глава четвертая.

ГУЛЬНАРА ВОЮЕТ С ПОЛИЦИЕЙ

Туркменские пограничники брали меньше, чем казахские, но зато так откровенно и мелочно наслаждались властью, были такими нудными, что уж лучше бы брали больше.

К этому времени Упырев с Деревянко уже миновали Гурьев, называющийся теперь Атырау, Бейнеу и еще несколько поселков с незнакомыми именами — Сай-Утес, Шетпе, Жетыбай… По дороге к туркменской границе миновали чинки Устьюрта, поражающие своими грандиозными масштабами и замысловатостью форм. Были здесь средневековые замки, башни, целые кварталы, и даже города, состоящие сплошь из странных, вычурных конструкций, словно созданных сумасшедшим архитектором. Казахско-туркменская граница оставалась последним препятствием на пути к городку Бекдаш на побережье Каспия. Они уже видели море, когда по ошибке заехали в Фетисово, но останавливаться надолго не стали: на местном базарчике им объяснили правильную дорогу и сказали, что в Туркмении все дешевле.

…А теперь они уже два часа торчали на туркменском КПП, и животы подводило от голода: опрометчиво ничем не запаслись в ожидании даров моря. На казахской границе тоже пришлось стоять часа три в длинной очереди, но тут-то не было ни одной машины. Видимо, здешним служивым было просто скучно, и они развлекались таким образом. Тщедушный смуглый офицер-пограничник, старший лейтенант в форме размера на три больше, проводил с ними душеспасительную беседу:

— В независимом Туркменистане иностранным гражданам запрещается: ввозить наркотики, оружие, взрывчатые вещества, а также иные предметы, запрещенные к ввозу; проживать без регистрации в частных квартирах; выезжать без разрешения администрации в другой населенный пункт, кроме указанного при въезде…

— А-а-а… — широко зевнул Упырев и тихонько шепнул, толкнув в бок Владимира: — Дай ему еще, пусть подавится!

— Нельзя, — уныло ответил Деревянко. — Если дать больше, чем положено, он испугается, и по-настоящему шмонать начнет…

— Тьфу ты, пропасть!

— …а кроме того, въезжающие иностранные граждане обязаны соблюдать законы независимого Туркменистана, на них распространяется действие уголовного кодекса нашего государства…

Упырев сидел за рулем, Деревянко рядом, а туркменский пограничник стоял с водительской стороны и вещал в открытое окно, держа в руках их документы. Не спасло даже пограничное удостоверение прапорщика. Но когда-то все кончается, кончился и запас красноречия у старшего лейтенанта. После того как он поведал путникам, как процветает независимый Туркменистан под мудрым руководством Великого Сапармурата Туркменбаши, откровенным издевательством и очень неожиданно прозвучало:

— Счастливого пути!

Не веря глазам, Упырев с Деревянко увидели, как полосатый шлагбаум пополз вверх. Путь на Бекдаш был свободен.

Еще полчаса тряски по разбитой грунтовке — и они оказались на окраине небольшого городка, бывшего когда-то гордостью туркменских химиков. Здесь, на берегу залива Кара-Богаз-Гол, добывали рапу — густой раствор множества солей, из которых потом производили различное химическое сырье. Но со времени обретения Туркменистаном независимости промысел с каждым годом угасал, потому что, освободившись из-под власти Москвы, туркменские правители устроили себе праздник непослушания. Они дружно и весело кинулись воровать все, что попало, не вкладывая в производство ни копейки, ни цента. Однако, как и все несмышленые озорники, не учли, что многие требования старших продиктованы не только стремлением покомандовать, но и совершенно объективными условиями. В результате производство стало разваливаться, в городке оставалось все меньше работы, основным занятием стало браконьерство, а кто не пошел в море, тот уехал. Многие дома стояли заколоченные.

Все это наблюдали путники, проезжая по пустынным улицам городка. Народ стал появляться только по мере приближения к местному базару. Но и там людей было не особенно много. На полупустых прилавках лежали хилые пучки зелени, лук, картофель. И — рыба! Здесь была осетрина нескольких видов — собственно осетр, севрюга, шип, белуга. В стеклянных банках, обвязанных сверху марлечкой от мух, стояла готовая к употреблению черная икра — только мягкая, паюсную местные жители не любят и не готовят. Шевелились в тазах темно-зеленые живые раки. Крупная кефаль, морской сазан, знаменитый каспийский залом, отборная вобла — мечта любого настоящего пивника… И все это — по баснословно низким ценам, увидев которые в другом месте можно было бы только посмеяться.

И все это, увы, совершенно бесполезно для двух изголодавшихся сослуживцев — им негде было готовить. К счастью, в дальнем углу базара они приметили поднимающийся к небу дымок. Там толстый азербайджанец ловко крутил шампуры, жаря шашлык из свежей осетрины. Готовые порции он щедро посыпал мелко нарезанной зеленью, сбрызгивал уксусом из баклажки и пристраивал на краю тарелки пару румяных кусков чурека — туркменского хлеба в виде лепешек. Нашлись у него и водка, и холодное пиво, и все прочее, что необходимо для полного счастья двум голодным мужикам.

Когда они наконец откинулись на стульях в полном изнеможении от обжорства, выпивки и жары, день уже начал склоняться к вечеру. Есть больше было невозможно, пить — уже не хотелось.

— Слушай, — предложил Упырев, — поехали теперь к морю, а? Искупаемся, отдохнем…

— А спать где будем? Может, сначала ночлег поищем?

— В крайнем случае можно и в машине… Только комары сожрут.

— Ну, ладно, поехали.

Они спросили у шашлычника, как проехать к морю, и, не торопясь, тронулись указанным путем. До воды оказалось совсем недалеко — метров двести. Они выехали на самый пляж: влажный плотный песок держал не хуже асфальта. Небольшая волна, посверкивая в лучах заходящего солнца, накатывалась на сушу с мерным, монотонным плеском. А на плоском камне у самого берега сидела девушка. Сидела и кидала в воду камни.