Владимир Черкасов - Опер против «святых отцов» Страница 21

Девушка встала на колени и стала твердить Иисусову молитву, стараясь, чтобы ушло сознание и остался лишь полет. Она трудилась, добиваясь взлета на гору. И наконец он пришел, душа ее согрелась.

Мариша поднялась с колен. Собрала с полу разбросанные пакетики с героином. Прошла в туалет и бросила зелье в унитаз. Нажала на ручку спуска. Смыла порошки прозрачная вода.

Глава 4

Генерал Белокрылов согласовал с Ракитой «усмирительную акцию» для новых хозяев «Покрова» кавказцев Автандила и его компаньона по кличке Харчо. Решено было обезоружить охранников магазина, а потом его поджечь.

Ракита, не сумевший расправиться с Черчем, на этот раз не стал каяться перед Леонтием Александровичем. Встреча с Никифором выбила его из колеи. Из-за этого спецбригадовец, назначенный старшим в «покровскую» операцию, глубоко не вник в расстановку сил противника и не присмотрелся к Автандилу и Харчо, крутым, постоянно вооруженным бандюгам. Поэтому Ракита взял к «Покрову» только спецбригадовцев Оникса и Кузьму, посчитав этого достаточным для перевеса магазинной охраны.

Его джип остановился за углом ближайшего к магазину массива домов. Ракита скомандовал, спецбригадовцы выскочили в темень пустыря вокруг универсама, скупо освещенную уличными фонарями.

Элегантный спецбригадовец Оникс, с автоматом в руке, затянутой лайковой перчаткой, скользнул ко входу в «Покров», чтобы заняться своей целью — первым охранником. Неторопливый Кузьма, надвинув спецназовскую вязаную шапочку поглубже на лоб, двинулся блокировать второго востряковского, покуривавшего на ящике за задней стеной магазина.

Ракита, предварительно позвонивший в директорский кабинет универсама и убедившийся, что там кто-то из кавказцев есть, направился ко входу в подсобные помещения, чтобы прихватить народишко в кабинете и выкинуть его на улицу. После такой обработки противника спецбригадовцами можно было запаливать «Покров».

Неудачи начались с пижона Оникса. Он сумел незаметно подобраться к бандиту, прогуливавшемуся около центрального входа. И ему ничего не стоило прыгнуть на того сзади, оглушить по черепу, отнять пистолет. Но бывший разведчик-диверсант Оникс, на своей новой гнусной службе носивший перчатки, чтобы не марать руки о попадавшуюся под них шпану, не пожелал возиться с очередной шушерой. Оникс вскинул автомат и приказал охраннику:

— Стоять! Руки!

Бандит охнул, изображая крайнее смятение. Но вдруг грохнулся на землю, перекатился, выхватывая пистолет, и выстрелил! Промахнулся. Оникс прошил его очередью.

В тот же миг покровские пришли в движение. Охранник позади магазина вскочил, хватаясь за оружие. Кузьме пришлось всадить в него пули.

Ракита только крался по коридору подсобки к кабинету, но услышавшие выстрелы Автандил и Харчо кинулись с пистолетами — один к двери, другой к кабинетному окну.

Харчо, выбив стекло, увидел фигуру Кузьмы и снял его выстрелом. Автандил распахнул дверь в коридор, пробежал по нему и бешено засадил по бросившемуся наутек Раките. Тот под градом пуль вылетел наружу.

На улице Оникс расстреливал окно, из которого палил Харчо. Ракита прилег рядом, приказал Ониксу:

— Глянь, что с Кузьмой! Я прикрою.

Ракита ударил по окну, но тут из дверей подсобки стал бить Автандил. Оникс ящерицей полз к неподвижному Кузьме, а Ракита под перекрестным огнем едва успевал огрызаться свинцом в двух направлениях.

Доползший до Кузьмы Оникс поддержал его очередями. Потом он перебежками вернулся к старшему.

— Ракита, Кузьма готов!

— Отходим, — ответил тот.

Они выпрямились, спина к спине, и слаженно полоснули по огневым точкам Харчо и Автандила. Бандиты отпрянули в укрытия.

Спецбригадовцы пронеслись к джипу, он завелся и стрелой унесся по переулкам.

Вскоре на место боя прибыли оперативники. Они обследовали место перестрелки, забрали трупы двоих востряковских и Кузьмы в морг.

А на одной из блатхат предутренней Москвы вели разговор приехавшие сюда Харчо и Автандил с вызванным Вованом.

Порывистый Харчо, прозванный так за любовь к наваристому кавказскому супу, горячился больше сдержанного Автандила, гасившего возбуждение сухим вином. Харчо, куря одну сигарету за другой, повторял:

— Какой глупый наезд, понимаешь! Зачем нормальных людей валить, а? Зачем кровь лить, когда можно спокойно договориться!

— Предупреждал меня Сверчок, что Белокрыл по-хорошему не поймет, — цедил Вован. — Каюсь, не придал я тому большого значения. Что дальше делать будем?

— Это твои дела, дорогой Вован, — проговорил Автандил, отхлебнув из стакана. — Наши бабки — твоя забота.

— Как что? — возникал Харчо. — Кровью умоем попов, понимаешь! Я, Вован, первым с твоими ребятами на квит пойду!

— Попы в этом лишь заправляют, братки, — объяснил Вован. — А командует стрелками у них Белокрыл, с которым вы по долгам лясы точили. Он, я узнал, — бывший генерал КГБ.

— Вот как! — уважительно произнес Автандил. — Я и смотрю: четко его парни работали! Мой так вертанулся под пулями. Я беспрерывно по нему в коридоре стрелял, но он ужом ушел.

— Что ты поешь, Автандил? — не согласился Харчо. — Я из кабинета одного на улице сразу завалил.

— И все же потери: двое наших против ихнего одного, — напомнил Вован. — Не знаю, кого Белокрыл в эту команду направил, но трое его нападавших вас четверых перекрыли.

— Внезапно они наехали, — проворчал Харчо.

— Лады, — прекратил перебранку Вован. — Вы, кунаки, мне ясно теперь скажите, чего дальше желаете? Или бабки с Белокрыла все же станем снимать, или его лично поучим?

— Пусть кровью заплатит эта паскуда, — торжественно произнес Харчо. — Мы с ним честно базарили, понимаешь, хлеб-соль водили, а он шакалом оказался.

Автандил усмехнулся, рассудительно заговорил:

— Что из того, если завалим пузана, дорогой Харчо? Мы потешим свое сердце, но останемся с пустым карманом. А при такой обиде мы можем его строго подвесить: так, что и бабки отдаст, и проценты со счетчика, какой на него немедленно включим.

— Автандил толково говорит, — прокомментировал Вован, — хотя душа у меня горит Белокрыла немедля положить: теперь на нем и мне должок за двоих из моей бригады. Но я с ним сочтусь, когда дело окончательно проверну, в каком вам помочь мои паханы обещали. Автандил мудро микитит: счетчик за наезд немедленно на генерала включаем с той суммы, что по старым долгам на магазине висит.

— Дорогой Вован, — продолжил воодушевленный его поддержкой Автандил, — до этого я и Харчо с Белокрылом базарили, пытались дело уладить, на крышу востряковских намекали. Теперь пора тебе свое слово ему сказать.

Вован кивнул.

— Есть у вас домашний телефон Белокрыла?

Автандил развел руками.

— Мы ему только в офис звонили.

— Ништяк, — сказал бригадир, — попробуем узнать.

Он набрал номер телефона квартиры Феогена. Спустя некоторое время трубку взяла Мариша.

— Приветик от нового знакомого, — проговорил Вован.

— Ой, — тревожно прошептала Мариша, — сегодня вечером Феоген из командировки вернулся. Хорошо, без задних ног сейчас спит, звонка не слышал. Ты теперь сюда не звони, я тебе буду звонить.

— Мариш, — с воркующими интонациями произнес Вован, — извиняй. Тут крутая разборка с «Покровом». Люди Белокрыла моих двоих постреляли, одного своего потеряли. Нужен мне прямо немедля его домашний телефон, чтоб за жабры взять. Ты его этот номер не надыбала?

— Подожди, Вованчик. Сейчас я для тебя расстараюсь.

— Как? Ты не рискуй. Феогена не надо спрашивать.

— Да я и не собираюсь, — горячо зашептала Мариша в трубку. — В его записной книжке постараюсь телефончик найти. Жди.

Минут через пять Мариша снова взяла трубку:

— Есть! Записывай.

Она продиктовала цифры. Вован записал и нежно закончил разговор:

— Ладненько. Целую, лапуля.

Бригадир взглянул на кунаков, засмолил неизменный «Беломор» и набрал номер квартиры Белокрылова.

Генерал не спал, осмысливая информацию Ракиты о провале «покровской» акции. Он поднял трубку зазвонившего телефона, думая, что это опять Ракита, но услышал незнакомый голос:

— Спокойная у тебя ночь? Не очень, а?

— Кто говорит? — сердито спросил Белокрылов.

— Вованом меня кличут на Вострякове. Прикинь сам: если я тебе, падла, звоню, то и убрать могу в любой момент, точно как твои псы сегодня моих людей постреляли.

У генерала невольно сжалось сердце. Он быстро достал из тумбочки пистолет, выключил лампу, горевшую над изголовьем кровати. Вован словно увидев его суету, продолжил:

— Сыграло очко? Я в него тебя перед смертью отдрючу за двоих братанов.

Белокрылов пришел в себя, сообразив, что раз не напали сразу, а звонят, значит, будут искать компромисса. Он сдержанно проговорил:

— Я тоже одного потерял.