Стивен Хантер - Алгоритм смерти Страница 22

Ему открылся вид на несколько футов главного пассажа, который вел к балкону, выходящему на парк развлечений, — расстояние около двухсот футов, угол приблизительно сто тридцать пять градусов. Дистанция пустяковая, никаких поправок на угол возвышения и на боковой ветер: Макэлрой видел перед собой один из пассажей, «Колорадо»; судя по тому, что он запомнил из плана комплекса, и между ним и потенциальной целью не было ничего, кроме воздуха. Можно ли будет сделать выстрел? И это был главный вопрос, который нужно было решить до того, как возникнет вопрос «Что это будет за цель?».

Подняв винтовку вертикально прикладом вверх, Макэлрой просунул глушитель в проделанное отверстие, занял положение для стрельбы, изготовился, прильнул глазом к окуляру оптического прицела… и ничего не увидел.

Проклятье!

Отверстие получилось достаточно широким для дула, однако прицел был установлен на целый дюйм выше ствольной коробки и смотрел прямо на стальную раму.

Макэлрой надавил на винтовку, пытаясь вкрутить глушитель глубже в шпаклевку, чтобы опустить дуло хоть на дюйм, что дало бы ему возможность воспользоваться преимуществами прицела «Льюпольд» с десятикратным увеличением.

Не-ет. Рычаг недостаточный. Вытащив винтовку из щели, Макэлрой снова взялся за нож. Хотелось надеяться, что ему не придется перереза́ть кому-нибудь горло или вскрывать консервные банки, потому что он безжалостно затупил смертоносную остроту лезвия; впрочем, новый нож он сможет себе позволить.

Фу! Макэлрой скоблил, скреб, тер, плевал, он подумывал даже о том, чтобы помочиться, — все, что угодно, лишь бы размягчить этот цемент, так как шпаклевка уже закончилась, и теперь приходилось сражаться с усилившимся сопротивлением чего-то значительно более твердого. Казалось, прошло несколько часов, он чувствовал, как по спине струится пот, чувствовал боль в запястьях и пальцах, онемевших и уставших давить на бетон с помощью ножа.

Наконец Макэлрой отсел назад. Похоже, он проделал отверстие в толще бетона прямо под рамой. Будет ли этого достаточно? Закончены ли его труды?

Снова взяв винтовку, Макэлрой повторно вставил ее в щель, приложил к плечу, стараясь определить, как далеко он продвинулся, много ли еще осталось, наконец посмотрел в оптический прицел, увидел свет, размазанные узоры, что-то непонятное. До него дошло, что прицел сфокусирован на двести ярдов, а тут расстояние гораздо меньше, всего семьдесят пять; его палец метнулся к колесику фокусировки, и вдруг он с удивлением увидел лицо террориста, пробиравшегося по коридору. Оторвавшись от прицела, Макэлрой посмотрел в окно и убедился в том, что не ошибся. Это действительно был мужчина, который крался вдоль балкона, и в руке он сжимал «калашников», его голова была обмотана арабским платком, а перед губами торчал микрофон, закрепленный на наушниках.

Снова прильнув к прицелу, Макэлрой отчетливо увидел лицо, рассеченное четырьмя нитями перекрестия с рисками делений. Можно сделать смертельный выстрел, и никто ничего не услышит. Осталось только получить разрешение.

Поразительно, но во внешности этого типа не было ничего арабского; скорее, он был похож на китайца.

Это снова был Уэбли, заместитель Кемпа, и на этот раз он приблизился к своему начальнику чуть ли не тайком.

— Одному из наших ребят на крыше удалось проделать дыру в мягком материале рядом с оконной рамой, — шепотом произнес Уэбли. — У него есть цель.

— Тактически оправданная? — спросил Кемп.

— Так точно. В самом центре комплекса, идет по коридору второго этажа. Один человек, изолированный, «АК-74», неизвестно, что он там делает. У моего снайпера винтовка с глушителем, он взял его на мушку; может уложить бесшумно, так, что остальные не узнают.

— Очень любопытно, — пробормотал Кемп.

— Уилл, мы должны завалить этого типа.

— Сначала нужно получить санкцию Обобы.

— Он скажет «нет», гарантирую. И ты это знаешь. Я это знаю. Он не хочет рисковать, не хочет применять силу, не хочет никого убивать. Не представляю себе, как он вообще оказался в нашем деле.

— Джейк, потише. Мало ли кто может услышать.

— Уилл, давай завалим этого типа. И тогда их будет одним меньше. Обобе ничего не нужно говорить. Это наш снайпер, наша операция, мы должны использовать этот шанс.

Все нутро призывало Кемпа ответить отказом, поэтому он сам очень удивился, когда сказал:

— Что ж, давай своему снайперу зеленый свет. Врежем подонку по полной.

— Снайпер пять, даю разрешение уничтожить цель, — услышал Макэлрой.

— Вас понял, действую, — ответил он, стараясь совладать с приливом восторга по поводу того, что наконец пришло разрешение убить, тот приказ, которого он ждал всю свою жизнь. Макэлрой едва сдержался, чтобы в то же мгновение не дернуть спусковой крючок…

Его остановила снайперская мудрость, прятавшаяся где-то в глубине; быть может, это вмешался бог снайперов, успокаивая его. Он слишком долго находился в этом неудобном положении, дисциплина тела начинала сдавать, поза была неустойчивая, потому что ему не на что было опереться, винтовка не стояла на сошке, у него не было подушки или упругой левой руки под прикладом, чтобы успокоить дрожь. Все было не так, как нужно, твою мать, а в снайперской школе ничего не говорили про такую импровизированную позицию.

Макэлрой стоял полусогнувшись, сосредоточив весь вес своего тела на пояснице, которая уже начинала протестовать. Он слегка расставил ноги, но ему не удавалось распрямить колени; напротив, он вынужден был держать их чуть согнутыми, чтобы следить за целью. Винтовку он держал исключительно за счет силы своих рук, и это вызывало онемение указательного пальца правой руки на спусковом крючке и сигнализировало о боли напряженным запястьям и кистям. Вот-вот могли начаться судороги, непроизвольные движения, приходящие из ниоткуда, способные испортить выстрел, который он уже делал десять тысяч раз. Отступив назад, Макэлрой опустил винтовку, вдохнул полной грудью прохладный воздух, наслаждаясь его ласковым прикосновением к легким и пересохшему горлу, чувствуя, как приток кислорода добавляет свежей энергии уставшим мышцам, и усилием воли снова взял себя в руки.

Опять заняв согнутое положение, он поднял винтовку, понимая, что ему нельзя будет тратить много времени на наблюдение за целью: нужно будет нажать на спусковой крючок при первой же возможности. Снайпер выкрутил локти внутрь, одновременно указательный палец сдвинул рычажок предохранителя вперед. Ему стало горячо, даже хорошо, он был готов танцевать рок-н-ролл. Прижавшись щекой к прикладу, Макэлрой посмотрел в окуляр, дождался, когда картинка прояснится, и увидел, что неизвестный тип продвинулся чуть вперед и теперь был где-то на фут ближе к своей цели — к балкону, откуда открывался вид на заложников.

И вдруг на него накатилось сомнение. «Почему этот тип ведет себя так осторожно? Почему не разгуливает так, словно все здесь принадлежит ему с потрохами? И почему он какой-то азиат?»

У Макэлроя не было ответов на эти вопросы.

Но, с другой стороны: «У него «калашников». Он в мусульманском, конкретно, в арабском платке. У него микрофон с наушниками, пистолет, нож, как и у остальных, кого я видел. Это террорист, иначе быть не может, это единственное разумное объяснение».

«Нужно его убить, — подумал Макэлрой. — Нужно убить его быстро, пока снова не начались судороги».

Он чуть переместил винтовку, опуская дуло с учетом того, что неизвестный медленно продвигался вперед, почувствовал, как спусковой крючок напрягся, сопротивляясь легчайшему нажатию указательного пальца, и как раз в это мгновение четыре прямых угла перекрестия застыли на лбу азиата — идеальный прицел.

Винтовка выстрелила сама собой.

Стрельба от первого лица в своем апогее. Абсолютная реальность и логическое завершение. Конец пути.

Он наблюдал на большом экране за седьмым номером. Он понимал, что ему нужно следить за остальными мониторами, просматривать этот пассаж и ту лестницу в поисках любых отклонений, возможной угрозы, опасности, медлительности и расслабленности в действиях ребят, но он не мог оторваться от этого экрана.

На всех автоматах втайне от их обладателей были установлены миниатюрные видеокамеры, закрепленные под самым дулом, и каждая камера посылала в реальном времени изображение через сеть Wi-Fi торгового комплекса. Все эти изображения поступали к нему в штаб и выводились на большие экраны, которые заполняли всю стену рядом с мониторами системы видеонаблюдения. Картинки, картинки, повсюду в этой погруженной в полумрак комнате, заполненной свечением мониторов, превращающих все вокруг в голубовато-серое сияние, что только еще больше усиливало сюрреалистическую реальность этого пространства.

Разумеется, изображения с видеокамер на автоматах поступали на карту памяти ТБ-6 и записывались на ней, но он мог выбирать повтор и снова раз за разом воспроизводить понравившийся отрывок.