Михаил Серегин - Бесы в погонах Страница 22

«Кто-то мне это уже говорил, – напряженно пытался вспомнить отец Василий. – Но кто?!» И вдруг вспомнил! Как там сказал Скобцов? «Каждый. Должен. Заниматься. Своим. Делом». Именно так, с расстановкой.

– Не ты один так считаешь, Гравер, – улыбнулся он. – Мне сегодня то же самое Аркадий Николаевич говорил. Почти слово в слово.

Гравер непроизвольно сжал челюсти: сопоставление его с главный ментом города ему не понравилось.

– Я в ментовке не бываю, и что там они говорят, сказать не могу, – поддел он священника. – Но запомни, поп: человек имеет право знать, к кому пришел на исповедь: к менту или священнику.

– Если говорить о братве, – членораздельно ответил отец Василий, – то я ее что-то на исповеди не вижу. Как-то вот не ходят… Братишку отпеть – пожалуйста; сына крестить – с превеликим удовольствием, а вот на исповеди нет, не видел.

– Так потому и не ходят, что ментовским духом отсюда тянет, – веско возразил собеседник. – Не тем законом, что от бога, а тем, что от людей. Какая может быть в таком месте вера?

Это была чистой воды профанация. Священник прекрасно понимал, что даже если эта претензия высказана всерьез, дело вовсе не в вере; была бы хоть капелька веры, попадали бы на колени и молились денно и нощно, вымаливая себе прощение. И даже не в том, что братве западло касаться того, что у них ассоциируется с активно противостоящей им «группировкой ментов». Если вообще отец Василий с этой «группировкой» как-то у них ассоциируется… Просто слабые они, эти братки, там, далеко внутри, оттого и гордыня.

– Я хочу, чтобы ты запомнил то, что я тебе скажу, – уже жестче продолжил собеседник, неотрывно наблюдая за каждым движением лица или глаз священника. – Этот беспорядок надо остановить. Пусть мент остается ментом, братишка – братишкой, а православный священник – попом. Не нарушай равновесие. А то и до беспредела недалеко. А если начнется беспредел, и тебе далеко не убежать… Ты понял?

– Понял, – кивнул отец Василий. – Только и ты запомни, Гравер, я местный; здесь вырос и здесь живу. Мне отсюда бежать некуда. Разве что… туда… – глянул он в темное ночное небо. – Так я к этому готов…

А на следующий день рубоповцы вкупе с областными органами правопорядка начали трясти Романа. Нет, Пасюка там не было, и всем руководил его заместитель, но факт оставался фактом: напряженные отношения с РУБОПом все-таки вышли Роману боком.

Первым эту новость принес диакон Алексий, а уже к обеду он доставил и последние, самые свежие подробности.

– Вы представляете, батюшка! – взахлеб рассказывал он. – Оптовки позакрывали! Магазины все романовские на переучете как бы! А что в конторе у них творится! Это вообще страх!

– А что там творится? – из вежливости поинтересовался отец Василий.

– Они, короче, всех там на колени поставили в коридоре и давай по одному дергать: у кого там ключи от сейфов да у кого пароль от компьютеров…

– Ну, это понятно, – кивнул священник.

– А главное, капитан этот, что всем руководил, сказал: мы, типа того, Рому надолго упрячем! Чтобы не борзел!

– Чтобы не борзел? – подивился отец Василий странной формулировке предъявленного обвинения. – Это у нас какая статья Уголовного кодекса? Ты не помнишь?

– Да при чем здесь статья! – замахал руками диакон. – Просто наш президент наконец-то войну коррупции объявил, ну, и вообще мафии всякой! Неужели не понятно!

Он был так искренен в своем благородном гражданском негодовании, что отец Василий сжалился и не стал его опровергать.

– Приятно осознавать, что и вам, молодым, не чуждо великое чувство гражданского долга, – ободрительно похлопал он Алексия по спине.

Диакон расцвел, как девушка на долгожданном первом свидании. А отец Василий пригорюнился. Он знал, к чему приводят столь резкие «телодвижения» властей: снова начнется передел сфер влияния, снова начнут исподволь подставлять друг друга конкурирующие экономические группировки, и город, весь от мала до велика, снова потонет в чужих страстях, искренне считая, что, если Васю сожрут, а Ваню продвинут повыше, справедливости станет больше. Все это было, было, было… В общем, суета сует.

Завершилась вечерняя служба, наступила темная летняя ночь, самая что ни на есть обычная… И сначала в дом к отцу Василию пришла со своими житейскими проблемами соседка, затем Олюшку навестила только что вышедшая из больницы официантка Вера, затем позвонил в дверь посланец из далекой Смирновки… И совершенно не привычный к жизни провинциального священника отец Кирилл, явно устав оборачиваться к двери, наконец, не выдержал:

– Как вы все это терпите, ваше благословение? Ведь отдыха от трудов никакого!

– Это еще ничего! – засмеялась Ольга. – Главное, что он дома да никого бог не прибрал! А то бывает, как уедет в какую-нибудь Малую Наливайку или Большие Бодуны, и жди его, думай, не случилось ли чего, да жив ли, да здоров ли…

– Бывает, – хохотнул священник. – И такое случается.

В дверь тихонько постучали. Это был кто-то из своих, знающий, что в это время маленький Мишанька спит.

– Я открою, – поднялась из-за стола Ольга и направилась в прихожую, а через несколько секунд снова появилась на кухне, и не одна. Рядом с ней стояла… Катерина.

– Катя?! – удивился отец Василий. – Что случилось, Катя?

Он сразу же понял, что вопрос этот совершенно идиотский, и Катя наверняка знает, что Санька сидит в изоляторе. А пока это так, основания для беспокойства есть. Просто она пришла так поздно…

– Можно мне у вас остаться? – виновато улыбнувшись, спросила Катерина.

– А что там дома? Да ты проходи, садись…

– Плохо дома, – вздохнула Катерина. – Папа вообще домой не приходит, охрана тоже как-то непонятно себя ведет… Честно говоря, я просто бояться стала.

– Мать знает, что ты у нас? – поинтересовалась Ольга.

– Я сказала, – кивнула Катерина. – Только она просила, чтобы я позвонила, когда доберусь.

– Обязательно позвони, – кивнул отец Василий. Все правильно, путь от «Шанхая» до Татарской слободы неблизкий, а дом священника и вовсе на самой окраине города стоит.

Катерина вышла в прихожую, к телефону, и отец Кирилл недоуменно посмотрел на священника.

– Вы что, со всеми так? – прошептал он.

– Нет, – успокаивающе покачал головой отец Василий. – Только с самыми близкими…

– И сколько у вас таких… э-э-э… близких?

Отец Василий задумался:

– Ну-у… человек пятьдесят-семьдесят, я думаю… Просто у всех остальных сейчас все более-менее наладилось, а Катеньке все как-то не везет…

Отец Кирилл восторженно покачал головой.

– Вы настоящий подвижник, – с чувством произнес он. – И вы, безусловно, на своем месте. Так я в патриархии и скажу!

Получилось очень красиво.

Олюшка посадила немного успокоившуюся после звонка домой Катерину за стол, и снова потекла неторопливая, спокойная беседа, а отец Василий, сославшись на то, что завтра надо рано вставать, отправился в постель.

Его разбудила Ольга.

– Что?! Уже пора?! – вскочил он с постели и устало пробормотал: – Надо же, до чего замотался с этими мирскими делами, сам проснуться не смог!

– Т-с-с, батюшка, тише, – приложила палец к губам Ольга. – Послушайте.

Отец Василий прислушался, но ничего спросонья разобрать не мог.

– Стрелка… – показала в сторону окна Ольга. – Послушайте, что она вытворяет.

Священник вздохнул и подошел к окну, но увидеть ничего не удавалось, и тогда он приоткрыл форточку пошире и отчетливо услышал знакомое всхрапывание. Стрелка явно кого-то гоняла вокруг дома.

Вот водилась за старой кобылой эта полицейская страсть к порядку. Стоит прийти чужому, да еще в неурочное время, а еще, не дай бог, не с центрального входа, настигнет, начнет вставать на задние ноги, страшно храпеть, показывать огромные желтые зубы… В общем, замучает гостя!

Отец Василий ее за это не винил. Один раз кобыла даже спасла его таким образом от весьма лихого и нехорошего человека. Но чаще всего от кобылы страдали люди ни в чем не повинные: то пьяненького бомжа в камыши загонит, то думавшего сократить путь на дамбу рыбака заставит повернуть назад… А один раз и вовсе неловко вышло: соседский гость за бутылкой посреди ночи к Анзору побежал, так она его туда пропустила, а назад ни в какую! Дело было зимой, и мужик выбежал из дома налегке, и за те сорок минут, что пытался ее как-нибудь обойти, жутко замерз. Хорошо еще, что кричать начал, догадался позвать на помощь… Так отец Василий узнал, что Стрелка охраняет от чужих не только свой участок, но еще и пару соседских.

Отец Василий глянул на электронные часы и печально вздохнул: 02.45. Ни туда ни сюда. Сейчас предстоит минут двадцать со Стрелкой разбираться, потом снова раздеваться, пытаться заснуть… А в пять утра снова вставать.

– Ох, Стрелка! – укоризненно вздохнул он, накинул куртку поверх пижамы и, как был в тапочках, вышел на крыльцо.