Павел Стовбчатый - В бегах. Цена свободы Страница 22

Секу связали и положили в углу камеры, подальше от двери. Менты, понятно, зашевелились, дело приняло нежелательный оборот. Давай их укатывать, а те ни в какую, требуют к себе областного прокурора. Короче, захват налицо, жизнь прапорщика — в опасности. Всем понятно, что они добиваются только выезда из зоны, что прапорщик им даром не нужен, что они его не проткнут ни в коем случае, находясь в четырех стенах. Но зачем вывозить, прикинули менты, когда есть возможность показать всем, кто в зоне хозяин, а заодно и отрапортовать в Москву: «Бандиты обезврежены». Вывезти-то их просто, без проблем, сотни вывозили до них, но ведь могут открыть рот, вякнуть прокурору, с чего все началось. Прокурор хоть и пидор, ничем не лучше зоновских ментов, но шантажировать может, крайнего станет искать. Подстрахует себя, «подоит» управленческих полковников. Легче убрать, с концами. Короче, приносят им в хату пару бутылок водки, гитару, а сами с понтом уламывают сдаться. Те вмазали по стакану и вообще раздухарились, черти. А время тикало себе. Как рассказывал мне шнырь БУРа, кунгурский тип Заика — он все это время был там, менты сначала открыли первую дверь камеры и завесили решетку одеялом. «Зачем?» — щекотнулись «покойники». «Чтобы мы слышали, что там у вас делается», — ответили им. А через некоторое время их расстреляли с двух рук. Одного — в голову, другого — в горло и сердце. Ребятки даже не пикнули. Говорили, что стрелял Суслов, капитан. Он снайпером в армии был. Трупы выволокли в запретку, чтоб не будоражить зону. Доложили в Москву. Потом об этом сообщили в газетах, по телевидению: бандиты, мол, получили свое. Самое интересное, Граф, в том, что весь этот «спектакль» с захватом был спланирован оперативниками управления от начала и до конца. Даже наши зоновские менты не знали, кто дергает за ниточки и ведет игру.

— Откуда тебе все это известно? — удивился Граф.

— Откуда? Ты меня недооцениваешь, брат! Вынюхал, специально занимался этим. Сидел с ними один тип… Может, ты его помнишь. Рапира. Жидкий тип, фуцен, короче. Менты решили наказать его и бросили в пресс-хату. Те его быстренько сломали и оставили у себя, понравился. Почуяли свой дух, масть. Предлагали ему быть третьим. Тот поначалу согласился, терять-то нечего уже, сломали, но потом призадумался. Однако с месяц он с ними просидел, как раз перед захватом Секи, затем свалил в шерсть, к другим. Вот он мне позже и рассказал.

— А ты, я смотрю, борец за права! — пошутил он. — Я и не знал. Свободы не иметь!

— Борец или нет, а людям помогать приходилось. Это не западло, — заметил я. — По настроению. Иногда хочется растоптать, задушить, а иногда помочь. Что характерно, каждый из живущих на земле вызывает к себе такое чувство, отношение. Несовместимостью называется, природной. Сбоев тут не бывает; кого-то нам хочется задушить, кто-то нас хочет задушить. Порой за один только вид, за физиономию, за голос. Десять человек тебя любят, а один…

— Это точно, это я замечал, — согласился со мной Граф. — Но где же наши молодые «душители»? — вздохнул он тяжело. — Было бы сейчас на пару косяков, я бы горя не знал. А так…

Он не успел договорить, как за дверью послышались чьи-то приглушенные голоса. Я тут же вскочил на ноги и рванулся к двери.

— Эй вы, там! Включите хотя бы свет, — обратился я к невидимым соседям или надзирателям за дверью. — Чего молчите, козлы?! Подойди кто-нибудь сюда, подойди, мусор! — Я изо всей силы забарабанил в дверь. — Суки! Вы че там, уснули?!

— Не ори. Сейчас откроем. А хочешь, ори, — произнес чей-то голос, и я узнал его. Один из них, тип с припухшей щекой, крестоносец. Он тогда говорил меньше всех, сидел, напустив на себя независимый вид, словно барин. Мерзкая порода, под сноба косит. Ну да хер с ним, хорошо хоть появились, уже легче.

Козлы включили свет, но входить не спешили, давали нам возможность осмотреться. Но смотреть было не на что. Какой-то бетонный бункер без единого окна; стены и пол, узкая металлическая дверь, прямо над ней — лампочка. Больше ничего. Каменный мешок, одним словом. Граф встал и подошел ко мне, лицо его было опухшим, даже чересчур опухшим, он прямо заплыл весь. Я отвел взгляд.

— Говори с ними ты, у тебя это лучше получается, — сказал я ему.

— Если дадут возможность говорить, — буркнул он в ответ.

Наконец дверь открылась. Прямо перед нами стояли все те же, но без Вовчика. Очевидно, этот шакал остался на улице или где-то спрятался, возможно, вообще не принимал участия в «переговорах». Двое держали в руках по «стволу», третий, в кожанке, стоял чуть впереди них и был без оружия. Держались они не очень-то и нагло, даже немного тушевались под нашими злыми, дерзкими взглядами. По всему было видно — дилетанты, едва оперившиеся птенцы, почувствовавшие вкус денег и раздолья. Но «стволы» у них были не наши — «тэтэшник» и «Макаров», я это отметил.

— Говорите. Чего вы хотите? — прервал их молчание Граф. — Только конкретно. Мы сами подскажем вам кое-что… Если договоримся…

— Например? — отозвался крестоносец.

— Как подстраховать себя и забыть о нас навсегда. Самый насущный вопрос, как я понимаю. — Граф поднял руки ладонями вверх.

— Не размахивай руками, стой спокойно, — сразу предупредил его кожаный. — Нам нужны деньги, — добавил он. — Есть?

— Вы же их взяли. Плюс оружие. Мало?

— Не валяй дурака, приятель. Есть или нет? — повторил свой вопрос козел.

— Что-нибудь найдем. Сколько вы хотите еще?

— Двадцать штук. По десять с головы. Желательно сегодня или завтра, тогда останетесь живы.

— И как вы их примете?

— Назовете номер телефона или адрес. Напишете записку. Как угодно.

Сумма была небольшой, всего двадцать тысяч, но где ее взять? Граф думал пару минут.

— Допустим, завтра вы получите свои деньги. Дальше?

— Дальше мы отвезем вас подальше от города и высадим, — снова подал голос крестоносец. — Закапывать вас нет смысла, — заверил он. — Лишние трупы.

— Логично, — согласился с ним Граф. — Но есть смысл подержать нас здесь еще недельку и попросить сорок. Вы нас с кем-то не перепутали, ребятки? Мы не бизнесмены.

— Нас мало интересует, кто вы. Больше не попросим, даю слово. — Крестоносец сделал шаг вперед. — В противном случае вы просидите здесь долго, сколько пожелаем. У вас нет выхода, думайте. Мы можем говорить с вами и по-другому… — пригрозил сученыш.

Меня просто взорвало от его спеси, и я дал волю чувствам, не выдержал:

— Ты можешь только убивать, гондон! Да и на это не слишком способен. Падаль! — Я смотрел прямо на него и не боялся. Морально и по духу я был выше его, не выстрелит. А потом им нужны бабки. Тут главное не переигрывать, а то шмальнут из страха.

Крестоносец поперхнулся и побагровел, другой моментально замахал «стволом». Но я не давал им возможности опомниться, наседал и рычал:

— Мы дадим вам эти двадцать штук, но будьте людьми! Вы хоть знаете, кого вы выставляете? Завтра сюда подъедет братва и забетонирует вас вместе с семьями, козлы! Но перед этим из вас вырвут все жилы по одной! Думаешь, я гоню жуть и фантазирую? Есть Вовчик, ваш приятель… Вам придется валить и его. Перед тем как отправиться сюда, мы тоже успели позвонить, сообщили, где мы и имя. Он ходил в магазин. А его-то вы не уроете, побоитесь при всем желании. Ну что скажешь теперь, петух?! — Я специально и внаглую обозвал крестоносца «петухом», желая проверить, сидел он или нет. Если сидел, слово «петух» обидит его как никакое другое, если нет, реакция будет слабой, фраерской. Так и есть, не сидел. Тогда — «петух» вдвойне, махновская рожа, дичь. Так бы и вцепился в его поганое горло и вырвал ему кадык.

— Ты нас не пугай, пуганые уже. А будешь много базарить, пожалеешь, — процедил он сквозь зубы и с ухмылкой. — Вовчик не в курсе дел, — ляпнул гад что попало, даже не подумав как следует, что несет.

— Зато знает вас, быков. Ну вот куда ты прешься как бык? Давай разойдемся красиво, и все дела. Ну ошиблись, какой базар? — Я сменил тон, повернулся к другим. — В натуре, парни. Я не могу вам сказать всего, но вы не на тех напали, поймите. У вас только два варианта — либо вы отпускаете нас на все четыре стороны, и конфликт улажен — я отвечаю за это! Либо валите нас прямо сейчас. Хватит духу, валите! Нужно играть по правилам, а не как попало. По правилам. Или вы думаете, что сейчас, в натуре, все лезет, как в кино? Это вы зря. Есть ведь еще и те, кто спрашивает. Понятно?

Смотрящим в Перми был некто Ипат, я знал это еще по тюрьме. И я упомянул его имя, кликуху. Лица «крутых» сразу вытянулись.

— Ты что, знаешь Ипата? — поинтересовался кожаный. — Какой он из себя? Если в натуре знаешь, мы извинимся и всё вернем. Через пару минут будете на воле. — Он щелкнул себя ногтем по зубу. — Говори. Какой он из себя?

Врать не имело смысла, да и несолидно. Зато появился реальный шанс с наименьшими потерями отвалить из этого «склепа». Достаточно сказать им, кто мы, и они согласятся. Должны. Раз на них так подействовало имя Ипат, значит, они еще не до конца потеряны. Я повернулся к Графу. «Сказать или нет?» — мысленно послал ему вопрос. Он, конечно, все понял, но подумать не мешало. То, что козлы не узнали нас, не вызывало сомнений. Они смотрят порнуху, а не теленовости, газеты читают только в туалете. Да и в мозгах — шелуха: память что дырявое сито уже в двадцать лет. Ширево, наркота, водяра. Хотя нет, эти скорее «качки». Спортсмены, бля! Едва уловимым движением глаз, мимикой Граф «маякнул» мне, чтобы я молчал. Более того, он моментально встрял в разговор и не дал мне открыть рта, так сказать, перехватил инициативу.