Михаил Серегин - Вольный стрелок Страница 22

…Ему было очень удобно и, главное, очень естественно и не привлекая ничьего — дополнительного — внимания осматривать небольшое помещение «Джентльмена удачи». Возле того места, где сидели они, несколько столиков пустовало, зато у дальней стены и у выходящих на улицу затемненных стекол витрины сидело достаточно посетителей. Вот определенно студенческая компания — мало еды и много спиртного, в основном водки и самых дешевых из выставленных в баре вин. Впрочем, это вовсе не говорит о финансовой несостоятельности ребят — безденежные в «Джентльмен удачи» не ходят.

Вот романтическая влюбленная парочка с бутылкой шампанского и застывшими глупыми взглядами. Влад всегда подмечал, что выражение счастья и влюбленности делает лицо человека не отягощенным ни малейшей печатью интеллекта, между тем как контролируемое горе или просто серьезные проблемы отражают ум, сосредоточенность и значительность. Если все это, разумеется, присутствует в человеке изначально.

Несколько молодых людей в одинаковых темных толстовках потягивали пиво.

Два милиционера из патруля ППС, вероятно, получившие отпуск, но забывшие снять с себя форму. Несколько девушек… Двое респектабельных молодых людей в костюмах-"троиках", заглянувшие в бар после окончания рабочего дня в каком-нибудь банке. Бухгалтеры, наверное, хотя черт их знает. Пара откровенных рэйверов в блестящих «кислотных» одежках.

Кто же?

Один из молодых людей в костюме-"тройке" подошел к стойке бара и начал что-то говорить бармену. Вероятно, покупает алкогольную дозаправку. Тот смешал на стойке коктейль и протянул «бухгалтеру».

Тот принял и, отходя, бросил на танцующих Влада и Аню короткий цепкий взгляд. У работников банка такой взгляд может наличествовать только при условии, что он совмещает занятия финансами с пением «романсов». Таких, какие исполняли, скажем, «музыканты» «Капеллы».

«Романсами» полковник Платонов, известный меломан, называл акцию "по физической ликвидации заданного объекта.

Проще говоря — убийство.

Конечно, Влад не мог мотивировать свое подозрение, но интуиция, ставшая благодаря интенсивному психофизическому тренингу равноправным членом системы органов чувств (наряду со слухом, зрением, обонянием и т.д.), — интуиция настойчиво говорила, что ситуацию следует воспринимать именно так, а не иначе.

И делать выводы. И предпринимать решительные меры, чтобы уйти из этого бара живым.

— Ты хорошо танцуешь, — сказала Аня.

Пора сваливать, в тот момент, когда были произнесены эти слова, решил Свиридов. «Бухгалтер» снова вскинул на него глаза, не переставая что-то говорить второму респектабельному молодому человеку. Аня нерешительно коснулась щекой его подбородка, и он почти физически ощутил волны непередаваемого тревожного озноба, исходившего от нее.

В дверь робко заглянул старичок с бутылками в авоське. И Свиридов негромко спросил, прикидывая, где примерно на одежде Ани Олегом Борисовичем могло быть установлено подслушивающее устройство:

— А что, Анна Михайловна, вы слышали симфонии Гайдна.., у них такие замечательные названия — скажем, «Прощальная» или «Траурная»?

— Нет, а что? — машинально ответила она, а от дверей послышался звон стекла.

Нервы, Олег Борисович, нервы и у вас уже не те, с неожиданной, прямо-таки кристальной ясностью промелькнуло в голове Свиридова, и он, чуть приподняв Аню над полом, сделал шаг по направлению к выходу и синхронно нажал на кнопку скромно притулившегося в кармане дистанционного взрывателя.

…Столик, за которым они до того сидели, подкинуло едва ли не до потолка, от него повалили во все стороны клубы густого бурого дыма, в пару секунд затянувшие помещение совершенно непроницаемой не только для глаза, но и для специальных приборов пеленой.

Свиридов, как тигр, бросился к выходу, буквально волоча за собой Аню, которая, очевидно, находилась от такого неожиданного поворота событий в шоковом состоянии. На самом выходе он увидел старичка.

Тот отшвырнул бутылки и оскалил чересчур молодые для такого почтенного возраста белые зубы в кривой хищной усмешке. И в ту же секунду за спиной «старичка» рвануло — тот самый столик, за которым Влад, так сказать, зашнуровывал свою туфлю, — воздух прорезал девичий визг и мужская ругань, чей-то свист, а Влад, ударом в челюсть сшибая с ног на секунду застывшего от неожиданности Панфилова, сдавленно бросил Ане:

— Быстро за мной и не спотыкаться, мать твою!

Последний оборот, возможно, был излишним, но Влад едва ли нормировал свою экспрессию. Они нырнули в ближайшую. арку, где стоял тот самый джип, который был позаимствован Свиридовым у Сереги и Пети сотоварищи.

— Быстро в машину!

— Но… — начала было она. Он не стал слушать, а злобно гаркнул:

— Садись, сказал!!

Неистово визжа шинами, джип вырулил на улицу, и тут же пуля разбила лобовое стекло, а вторая чиркнула о стену в метре от авто Свиридова.

— Ну и подарочек! — процедил он и, свернув налево, удаляясь от Волги, на которую выходили витрины, разрисованные белыми черепами, костями и прочей пиратской атрибутикой — фирменными знаками «Джентльмена удачи».

— Что ты взрывал? — глухо спросила она.

— Обычная дымовая завеса, — бросил он, — так что шансы на то, что кто-то при этом пострадал, откровенно малы.

— Это радует.

— Сними с себя «жучок»! — приказал он. — Твой благодетель и сейчас нас слышит. Правда, Олег Борисыч?

— Уже нет, — ответила она, выбрасывая «жучок» в окно. — Ну и что же дальше?

— Дальше Олег Борисович посетит стоматологическую клинику, — произнес Влад, — глядя на в кровь разбитые суставы кисти своей правой руки. — Я произвел демонтаж его передних зубов.

— Куда мы едем? А кстати, Володя.., почему ты спросил меня о симфониях Гайдна, когда мы танцевали? Вряд ли тебя сильно интересует моя музыкальная эрудиция.

— А что, Олег Борисович тебе не говорил, где он служил в молодости и какое кодовое наименование он носил?

— Говорил.., что-то о спецназе.

— Так вот, в этом подразделении наш герой носил имя «Гайдн». Все называли его только так, и другого имени у него не было.

Я и сейчас не имею ни малейшего представления о том, как его фамилия. Кстати.., а те деньги, что ты мне платила, давал он?

— Да.

— А ему их платили братья Страдзе. Выходит, что они финансировали собственную смерть?

— А куда мы едем? — после долгой паузы вновь спросила она.

— Этот вопрос заботит и меня. Знаешь что, Аня, — он повернулся к ней с внезапно просиявшим лицом, — меня посетила замечательная мысль.

— Так же, как и тогда? — полуутвердительно-полувопросительно произнесла она. — Поехать к твоему другу, веселому священнику отцу Велимиру?

— Ну конечно. Брат Тук будет рад. Хоть он и духовного звания, но его хлебом не корми, только дай влипнуть в какую-нибудь заварушку поосновательней. Вот, например, как сейчас.

— В самом деле?

— Ну да. Тем более что я сомневаюсь, стоит ли мне ехать на одну из двух квартир, где я периодически проживаю. Думаю, что рыжему хорошо известны эти адреса. Не правда ли, Анечка?

Она коротко взглянула на него и без колебаний дважды утвердительно кивнула.

— Конечно, после такой информации Женя Луньков был ему уже не нужен, и много знающего риэлтера следовало убирать, — продолжал Свиридов. — А ты знаешь, кто убил Лунькова?

— Нет.

— Это хорошо. Тем более что этого человека уже нет в живых. Таких свидетелей не оставляют на поживу желтой прессе и собственной совести.

Аня, которой стали известны факты новых преступлений, медленно опустила подбородок на грудь, а потом, помолчав с минуту, спросила:

— А это правда, что ты взорвал собственную дачу с пятью людьми Панфилова?

— А.., значит, его фамилия Панфилов?

Очень хорошо, будем знакомы. Нет, Анечка, это не правда. Они сами взорвали себя вместе с моей дачей. Я не хотел убивать их.

Но, очевидно, их не учили в детстве, что не следует трогать руками незнакомые вещи.

Вот так-то, Анечка.

— Не называй меня Анечкой, — сумрачно произнесла она.

— Почему?

— Потому что так любит называть меня он. Олег.

Глава 12

«МУЗЫКАНТ» УМИРАЕТ ДВАЖДЫ

Разумеется, отец Велимир оказался дома. Еще бы его не было, если намечалась знатная — и, возможно, кровавая — суматоха. Правда, он не мог об этом знать, но о том хорошо был осведомлен ангел-хранитель — или бес-искуситель, кому как угодно — служителя Воздвиженского собора.

— А, грешки пришел отмаливать! — таким замечательным восклицанием приветствовал Влада Афанасий.

— Да уж скорее получать утешение и предсмертное отпущение грехов, — откликнулся тот.

— Да ну.., ты что это, помирать собрался? Не смей осквернять стены моего дома подобными злоречивыми бреднями, недостойными истинного православного… Ой, е-мое! — Отец Афанасий наконец-то соблаговолил заметить, что Свиридов пришел не один, что с ним дама, и ей едва ли доставит эстетическое удовольствие и эротическое возбуждение созерцать, как отец Велимир гуляет по дому в одних семейных трусах, сшитых, правда, из ткани с церковной символикой.