Андрей Таманцев - Рискнуть и победить (Убить демократа) Страница 22

Во всем нашем разговоре мне больше всего понравились ваши последние слова. С тяжелым сердцем. Да, с тяжелым сердцем мы вынуждены признать, что мир не готов принять в свои ласковые объятия доверчивого теленка, который именует себя новой демократической Россией.

Он включил диктофон.

"Блюмберг. Второй вариант более реален. У России еще есть кое-какие сырьевые резервы, есть и прорывы в высокие технологии, особенно в области вооружений.

Мировой рынок полон явных и скрытых противоречий. Умелое их использование может дать России шанс потеснить конкурентов и оттягать свою долю мирового пирога. В России, правда, нет менеджеров, которые умеют работать на мировом рынке, но это вопрос в конечном счете решаемый. Уж знаниями да и самими менеджерами Запад охотно поделится. Для них такой вариант развития России — самый благоприятный.

Он безопасен. Как в военном, так и в экономическом отношении.

Профессор. Насколько этот вариант, по-твоему, приемлем с точки зрения российского руководства?

Блюмберг. Вопрос не ко мне, а к руководству. Не думаю, что приемлем. Нет, не думаю. Он обрекает Россию лет на пятнадцать — двадцать полуколониального развития, на роль страны из развивающегося мира, вроде Монголии или Индии.

Внутренняя политическая закрутка общественного мнения России слишком сильна, чтобы смириться с этим. Эту закрутку, это мнение несут депутаты всех уровней.

Нет, они не пойдут по этому пути. Значит, остается третий…"

Профессор остановил запись.

— По этому пункту у вас есть вопросы? Шишковец немного подумал и покачал головой:

— Нет. Включите, пожалуйста, продолжение записи…

"Блюмберг. О третьем пути я буду говорить более подробно. Не потому, что это для вас новость. Не потому, что он новость для людей, которые будут слушать эту запись. Нет, по другой причине. Я хочу, чтобы эти люди ясно отдавали себе отчет в том, что здесь, на Западе, достаточно много людей, которые прекрасно понимают то, что происходит, что они способны просчитать ходы российской стороны даже раньше, чем они были задуманы. И за каждую ошибку придется держать ответ и перед мировым общественным мнением, и перед общественным мнением собственной страны.

Российская демократия достигла пока немногого. Но этого она достигла. И это — фактор, с которым отныне придется считаться любому правительству.

Профессор. Продолжай.

Блюмберг. Третий путь имеет ту же цель, что и второй: скорейшую интеграцию в мировую экономическую систему. Но интеграцию более быструю, в пять — семь лет.

Можно этого достичь? Да, можно. Но только в одном случае: если играть нечестно.

Я скажу больше: преступно нечестно. Незаконная торговля оружием, продажа секретов ядерных технологий и сырья, заигрывание с разными хусейнами и каддафи, грязная биржевая игра, использование разведслужб для выкрадывания технологических секретов и других целей. Я мог бы продолжать перечисления, но не вижу в этом смысла. Список этот бесконечен и не является тайной за семью замками. Тем более для тех, кто будет слушать эту запись. А теперь я выскажу предположение и поставлю самую большую свечу перед ликом Пресвятой Девы Марии, если вы его опровергнете. Вот это предположение: Россия пойдет по третьему пути.

Профессор. Слышите, сейчас снова играют хоральные прелюды.

Блюмберг. Я жду ответа.

Профессор. Тебе не придется тратиться на свечу.

Блюмберг. Так я и думал. Понимают ли это в российском правительстве?

Профессор. Да, понимают. Еще не все, но скоро поймут все.

Блюмберг. Как скоро?

Профессор. Примерно завтра. Когда в Москву поступит отчет о переговорах.

Блюмберг. Если все это так, а я не сомневаюсь, что все именно так, объясните же мне, для чего в таком случае был собран этот Балтийский клуб?

Профессор. Пробный камень. Чтобы потом сказать: вот видите, мы хотели честно и справедливо решить этот вопрос, но нас не услышали. И так далее.

Блюмберг. А то, что этими переговорами вы отрезаете себе решение балтийской проблемы по третьему варианту, об этом трудно было подумать?

Профессор. Я был против совещания именно из этих соображений. Тогда у меня и в мыслях не было, что ты всунешься в это дело. А если бы мелькнуло хоть полмыслишки — я дошел бы до президента, но этих переговоров не было бы. Ты, как всегда, оказался в нужное время в нужном месте. И стал для нас очень большой проблемой…"

Шишковец остановил запись.

— Мне снова нужны разъяснения. Прошу извинить за непонятливость, но вы взяли на себя неблагодарную обязанность просветить меня, как тупого студента, и вам придется выполнить ее до конца.

— Спрашивайте, — кивнул Профессор.

— Как вы знаете, в российском правительстве я не отношусь к категории ястребов или экстремистов. Напротив, меня часто упрекают в проявлении мягкости там, где нужна жесткость. В то же время, как мне кажется, я достаточно реалистически умею оценивать ситуации, и третий путь, о котором шла речь, не кажется мне исключенным из перспектив российской политики. Как это для всех нас ни огорчительно, Блюмберг прав. Мы не можем плыть по течению, народ слишком взбаламучен происшедшими переменами и потребует от нас решительных действий. Но объясните мне, Бога ради, каким образом нынешние переговоры помешают нам идти по этому третьему пути?

— Вообще — никак. Но в решении проблемы Балтики — самым решительным образом.

Этими переговорами мы продемонстрировали миру свою заинтересованность. И что бы мы после этого ни сделали, наши действия будут связываться с этими переговорами.

А верней, с нулевым для России результатом. Мы заранее расшифровали все свои намерения. Мы сами связали себе руки. Понимаете? И чем более решительные действия мы предпримем, тем хуже будет результат. Тайные операции, каковы бы они ни были, имеют смысл только тогда, когда они остаются тайными.

— Но основные переговоры происходили при закрытых дверях, — напомнил Шишковец.

— А списки участников, которых люди Блюмберга выловили из серверов аэродромов и пристаней? А запись всех выступлений на заседаниях Балтийского клуба? А записи секретных совещаний, про которые он упомянул?

— Это может быть блефом, — предположил вице-премьер.

— Полковнику незачем блефовать, — возразил Профессор. — Вы что, не поняли смысла всего нашего разговора?

— Не до конца, — подумав, ответил Шишковец.

— Тогда дослушайте пленку…

"Блюмберг. В самом начале разговора я сказал, что хочу быть правильно понят.

Сейчас я повторяю это. Правильно понят вот в чем. Я не дам России пойти по третьему пути. По крайней мере, в решении балтийской проблемы. Вы можете меня спросить почему. Верней, не вы, а те люди, которые будут нас слушать. Вот почему. Стоит России хоть краешком ноги вступить на этот третий путь, как через какое-то время, очень небольшое, это будет уже не демократическая Россия, а Советский Союз в уменьшенном варианте. Если преступником становится власть, то преступной становится сама страна. Благо народа не может служить оправданием. Не будет никакого блага у народа. Будет благо у чиновников, будет благо у воров и преступников. Место партократов займут еще большие хапуги и воры, которые будут прикрываться лозунгами демократии, а не торжества коммунизма. Я пожертвовал всем в своей жизни, чтобы хоть как-то противостоять этому. И сегодня, когда жизнь потеряла для меня прежнюю ценность, я сделаю все, чтобы помешать вам. У меня не слишком много возможностей, но они есть, и я использую их до конца. Запомните это. Я достаточно ясно высказался?

Профессор. Да.

Блюмберг. А теперь давайте помолчим и послушаем эти прелюды. Больше такого дня у нас с вами не будет…"

Профессор вынул из диктофона кассету и спрятал в карман. Появился дежурный связист, доложил, что абонент на связи. Профессор взял трубку. Он не назвался и никак не назвал собеседника, лишь попросил выкроить из расписания на завтра после полудня двенадцать минут. После этого вернул трубку связисту и поднялся.

— До встречи в Москве, Андрей Андреевич. Спасибо, что приехали и выслушали меня.

Надеюсь, я не совсем попусту занял ваше время. Вы когда улетаете в Москву?

— Завтра вечерним рейсом.

— Один совет. Журналисты будут спрашивать вас о результатах переговоров. Ответ один: «Никаких комментариев». Переговоры шли лишь в рамках Балтийского клуба, а вы в них вообще не участвовали, потому что это был частный визит и вы всего лишь хотели повидать дочь. Что и сделали. «Ноу комментс».

— Вы сказали, что полковник Блюмберг стал большой проблемой, — напомнил Шишковец.

— Это не ваша проблема, — холодно ответил Профессор.

VI

В аэропорт Франкфурта-на-Майне Шишковец приехал на посольском лимузине.

Провожали его лишь посол и человека два-три из мелких служащих, следовавшие за лимузином на микроавтобусе. Шишковец сам настоял, чтобы проводы были максимально скромными.