Призрак в мундире - Александр Александрович Тамоников Страница 22

Но отправиться в путь не удалось. По дороге вдруг потянулась какая-то пехотная немецкая часть. Партизаны и разведчики легли на землю и не шевелились. Часть тянулась и тянулась. Видимо, переход был долгим, и солдаты устали. А потом случилось вообще неприятное. Кто-то из командиров остановил движение и разрешил своим подчиненным оправиться. Немцы разбрелись по краям дороги, стали мочиться, кто-то переобувался, некоторые пили воду из фляжек. Шелестов настороженно косился на группу немецких солдат, что отошли в лес глубже. Еще метров пятьдесят, и они выйдут на партизан, и тогда бой неизбежен. И никому не известно, чем он закончится.

Буторин лежал в двух метрах левее и только шевелил губами. Видимо, ругался про себя. Ситуация была дурацкая. Но вот прозвучала команда, солдаты поспешили на дорогу, начали строиться в колонну. Наконец колонна тронулась, и Шелестов, выдохнув, опустил голову на руки. Обошлось. Колонна удалялась, но партизаны не трогались с места. Пролетела группа мотоциклистов, потом проехала гужевая колонна под хорошей охраной автоматчиков и полицаев. Шелестов смотрел на часы. Они уже четыре часа не могли подняться. Наконец движение на дороге стихло. Стало смеркаться, и можно было надеяться, что больше машин по шоссе не пройдет.

– Ну что, Виктор, – позвал Шелестов. – Уходим!

– Подожди-ка, – вдруг напрягся Буторин и удержал одного из партизан, который начал вставать на ноги. – Максим, посмотри вон туда! Видишь три березки, а слева небольшой холмик?

Шелестов стал всматриваться. В лесу становилось заметно темнее, но он все же уловил движение. Нет, это не собака, не зверь. Это человек. Он то стоял подолгу за деревом, то медленно проходил несколько шагов и снова надолго замирал на одном месте. Кто мог там так осторожно бродить? Партизан? Может быть, кто-то из местного населения? А что ему делать в нескольких километрах от села? Идет из города домой? Немцу там точно нечего делать. Если он один. А если их там несколько человек, если их много?

– Да один он, один, – как будто прочитал мысли Шелестова Буторин. – Давай я возьму его?

– Ладно, Виктор, давай! – разрешил Шелестов. – Но смотри, убедись сначала, что он один.

Буторин кивнул и исчез за деревьями справа. Шелестов ждал, продолжая наблюдать. По цепочке партизаны передали друг другу команду наблюдать и оповещать обо всем подозрительном. Как ни старался Максим, но он так и не увидел, когда Буторин пересек дорогу. Темнело быстро. Через полчаса в лесу было уже так темно, что Шелестов перестал видеть что-либо за первым же рядом деревьев на другой стороне дороги.

А Буторин, спустившись чуть правее к дороге, скрываясь за высоким кустарником, выждал немного, приглядываясь к одинокой фигуре в лесу напротив. Убедившись, что незнакомец больше смотрит под ноги, чем по сторонам, он быстро прополз по дороге и затаился в кювете. Потом он выбирал момент, когда незнакомец двигался, и сокращал расстояние до него. Когда стемнело и до человека оставалось всего метра три, Виктор разглядел на незнакомце немецкую шинель без ремня. «Попался, голубчик!» – обрадованно подумал он, вешая автомат на ремне на шею. Несколько почти неслышных шагов – и он почти догнал немца. Тот все же услышал шаги и резко обернулся, но было уже поздно что-то предпринимать или бежать.

Буторин перехватил поднятую руку немца, в которой оказался пистолет, и сильной подсечкой опрокинул его на землю, одновременно выкручивая руку. Немец вскрикнул, вцепился пальцами в землю, но Буторин вырвал из его руки пистолет, отбросил в сторону и перехватил пленника под горло. Прижимая вывернутую руку коленом, он быстро похлопал немца по карманам, ощупал его ноги и рукава. Оружия не было. Низко наклонившись, Буторин разглядел на левом виске немца небольшой шрам. Но погоны на шинели были не унтер-офицерские. Обычные погоны рядового солдата. До сих пор во время схватки незнакомец лишь кряхтел и хрипел. И Буторин не слышал ни одного слова. Теперь он просто с силой ударил пленника по ребрам костяшками пальцев, и тот вскрикнул, тихо выругавшись по-немецки. Порядок, немец. Лишь бы это был тот самый немец.

Они отошли от дороги на несколько километров, а затем, на дне большого оврага усадив пленника на землю, Шелестов включил карманный фонарик и осветил им лицо немца. Школьная программа немецкого языка и словарный запас, пополненный во время войны, позволяли ему задать несколько понятных вопросов этому человеку.

– Назовите свое имя, – приказал Шелестов по-немецки.

– Не стреляйте, – взмолился немец. – Меня зовут Майснер. Карл Майснер. Вы партизаны?

– Что вы там искали? – проигнорировав вопрос немца, спросил Шелестов, присматриваясь к шраму на виске у пленника.

– Я не нацист, – заговорил немец, – меня арестовали. Меня могут расстрелять. Я сбежал и прячусь.

– Я вас убью, если вы будете кричать. Вы пойдете с нами.

До города они добрались лишь под утро. Сосновский и Коган ждали на базе. Они обрадовались, когда Шелестов и Буторин наконец появились. Оба бросились было обнимать и хлопать товарищей по спинам, но тут увидели, что те пришли не одни.

– Это еще кто? – удивился Сосновский и немного выкрутил фитиль керосиновой лампы.

Немец прикрыл глаза от яркого света. Коган присвистнул от удивления, сразу поняв, кто перед ним. Шелестов подтолкнул немца вперед к лавке и велел садиться.

– Дайте чего-нибудь пожрать, ребята, – попросил он.

– Всем? – спросил Сосновский. – И ему тоже? Кто это?

– Судя по всему и по его признанию, это Карл Майснер, – ответил Буторин, сидевший на лавке у двери. Он вытянул ноги, наслаждаясь отдыхом. – Мы его взяли, когда он шлялся вдоль дороги по лесу в том месте, где и произошел тот злосчастный бой и когда пропал портфель. Давай, включайся, лингвист! Поговорим с ним. Не врет ли.

И пока Коган подогревал чайник на самодельном очаге, Сосновский начал допрос. Майснер точно ответил: где, в какой части и в какой должности он служил. Когда, во сколько и в каком месте сбежал от охраны во время нападения партизан.