Блог, или Роман на слабо́ - Сергей Николаевич Огольцов Страница 22

Но что меня конкретно покоробило, так это их невнимательность по отношению к прекрасному полу. Вот он свой калаш с плеча сбросил на стол положил и ум карандашом тренирует, а без внимания, что его АК своим дулом точняк Вере в живот направлен, ну толстокожесть просто.

Я тогда поднялся и калаш, ненавязчиво так, дулом в окно развернул. Никто типа ничё не заметил из моих манёвров, кроме Веры, потому что когда от Артура какой-то мужик вышел, она тоже зашла-вышла и меня пригласила заходить, хотя федаины раньше сидели…

Артур коренастый такой, в очках, спросил согласен ли я работать аналитиком-переводчиком в Пресс-Центре при Верховном Совете НКР, где старшим Гегам, который к нам на съёмную квартиру приходил.

А как не согласиться, если у меня диплом есть учителя английского языка из Нежинского пединститута.

Каррочи, контракт был заключён, а оформление Артур на себя взял…

С газетой я прощался почти без сожалений, тем более, что та Айзек Азимовская фигня уже кончилась, а к тому же я чувствовал себя обиженным со стороны редакции.

Дело в том, что после взятия Ходжалу начал работу аэропорт и туда стали прилетать Як-40, 150 рэ за билет и – ты вне досягаемости театром военных действий.

И вот в одно из утр различился непривычный шум и ажиотаж в коридоре за дверью переводческой, так я и вышёл поинтересоваться.

Оказывается сошлись потому, что за два месяца зарплата не плачена, но знают про наличие денег в редакционном сейфе хоть и не знают сколько.

На волне общей воодушевлённости и я в бухгалтерию неприметно так приплёлся, а там действительно сейф в углу стоит. Хотя сейф это одно название, а на самом деле просто шкаф из листового железа, но под солидным железным замком.

Заковыка в том, что ключ у Главного Редактора, а Максим уже больше месяца как в Ереване на собраниях и по телевидению выступает про тяжкую долю Армян Карабаха.

Но работники газеты «Советский Карабах» калачи ушлые, в две минуты лом раздобыли и главную бухгалтершу привели, а чтобы шкаф тот ломом вскрыть ещё меньше времени затратили, даже не обращаясь за помощью к профессиональному водителю лома с двухлетним стройбатовским стажем. Аж обидно.

Главная бухгалтерша при свидетелях вскрытую сумму пересчитала, без калькулятора даже прикинула – это ж надо! точняк по 150 рэ на литсотрудника получается, включая машинисток пишущих машинок.

Только она предупредила, что мне никакая сумма не светит, потому что в платёжной ведомости я не значусь, а редактора нет – он в Ереване.

Обидно конечно, но я сдержался, поблагодарил за информацию и вышел.

Потом в переводческую сторож Рашид приходил, сказать, что это несправедливо, но меня это мало утешило…

В общем, пересёк я площадь Ленина и зашёл в Белый Дом на второй этаж первая дверь в коридоре направо: Пресс-Центр ВС НКР. А там длиннючий стол и одно окно за спиной начальника ПЦ Гегама и под каждой стеной, кроме входной и оконной, рядочек стульев, а у каждого сиденье тканью обито – какой хочешь выбирай для удобства карьеры.

Гегам выдал мне маленький чёрный приёмничек с короткими волнами и объяснил мои служебные обязанности: слушать и записывать всё, что Би-Би-Си про карабахский конфликт говорит или другая коротковолновая станция, если подвернётся, а так же представлять ежемесячный аналитический отчёт на основании коротких волн и всего, что подвернётся, ну и синхронно переводить визитёров, которые ни Русского, ни Армянского не знают.

В штате ПЦ ВС НКР, кроме меня и Гегама, был ещё Беник, с профессиональной видеокамерой (он любил заколосившиеся поля снимать и остальную природу, хотя требовалось разбитую боевую технику и прочие ужасы войны), водитель «нивы» Рафик и секретарша Гегама, Агавни…

Сотрудничать с Артуром Мкртчаном мне не довелось, через неделю его убили под видом самоубийства.

А покажите мне самоубийцу, который выстрелит себе в лоб, затем почистит табельное оружие и стреляную гильзу так заныкает, что никакой следователь не отыщет даже и обыском под кроватью. Я ж не вчера родился.

Сомнений о том чьих рук дело у меня не было, но в месячном отчёте я их не изложил, потому что пришедший на смену и. о. Председателя… хмм… Жорик, кажется? (Их столько там перевернулось.) Ну, скажем, Жорик от меня не ждал истолкований, тут и без аналитичности ясно, что только Старший Брат мог так рассвирепеть на план Артура открыть Дорогу Жизни из блокады через Иран.

Куда по копанному! Россия споконвеку от Персии Кавказ под себя отгребала!

Работа меня изматывала передозом никотина. Комната ПЦ маленькая, представители зарубежных СМИ, которые прибывали ночными вертолётами, потому что у Як-40 и без них груза хватало, так надымят-накурят, что хоть в обморок падай, несмотря на 12 лет стажа, пока не бросил.

И тогда, пользуясь служебным положением, я решил эвакуировать семью отсюда, потому что мне перестало нравиться выражение глаз Сатэник.

Сами глаза красивые, тут не поспоришь, а выражение не то, но чего хотел после стольких месяцев подвальной жизни и нескольких арт- и ракетных налётов на дню?

Гегам отвёл меня к Марселю в комнату на том же этаже. Марсель бумагу дал, но честно предупредил, что в аэропорту могут и не посмотреть на бумагу от ВС НКР, пусть хоть даже с печатью и подписью.

И на следующее утро Рафик на ПЦовской «ниве» подвёз нас к зданию аэровокзала, это 15 км в сторону Аскерана, рядом с Ходжалу. А там очередь – километровая, но вот бумажку некому предъявить.

Ворота на запоре, поверх здания шум самолётный порою доносится, а в дверь не протолпиться.

Время от времени шальные Грады долетают, но до взлётной не дотягивают по причине удалённости. В Ходжалу рванёт – толпа врассыпную, а потом снова в очередь выстраиваются.

Так целый день и провели: Сатэник детей держит, а я ищу кому бумажку показать. Хорошо хоть вечером свояк Сашик приехал на своей «волге», отвёз обратно в Степанакерт.

Наутро у меня уже отгул кончился, на Рафика рассчитывать нечего, пошли пешком в аэропорт, Рузанна, конечно, сама шагает, но Ашота по очереди тащить приходится.

А по разбитому асфальту попутчиков – толпа, как на демонстрации какого-нибудь Советского праздника. Дошли. И снова та же канитель из предыдущего дня.

А когда стемнело, Сатэник решила на