Михаил Март - Без тормозов Страница 23

Марецкий промолчал. Может, мальчик и прав. Во всех случаях прослеживается связь Марты с убитыми, начиная с Витепажа. И наконец, зачем ей убегать, если она ни в чем не виновата. Ее спугнул приход Сквознова. Она его тоже заворожила своими чарами, и он ушел несолоно хлебавши.

Вошел криминалист Несемейный.

— Так ребята. Соседнюю квартиру я осмотрел. Отпечатков море. Но даже без экспертизы могу сказать, что одни пальчики очень примечательны. На большом есть углубления, похожие на шрам сантиметра в два. Вероятно, глубокий порез. Примета важная. Этих отпечатков в соседней квартире больше всего. И они принадлежат женской руке. Думаю, хозяйской. Но эти же отпечатки я встречал еще дважды. В мастерской художника — на поручне его балкона и, что самое интересное, на ключе и замке, висящем на калитке. Наша дамочка отбыла с концами.

— Однако вернулась с луком и стрелами, — добавил лейтенант.

— Вы сыскари, вам и решать. Здесь есть чулан?

— В маленькой комнате. Открыт. Тут еще чемоданчик хозяина…

Криминалист осмотрел чемодан, потом заглянул в чулан.

— Ну, точно. На полу порошок рассыпан. Полагаю, это крысиный яд. У спортивной сумки ножки с рифленой подошвой. В соседней квартире тоже есть чулан. Сумка стояла возле него, отпечатки ножек на порошке хорошо видны. Такие же есть в мастерской художника. А я голову ломал, от чего они. От сумки. Причем тяжелой. Отпечатки четкие, пустая таких не оставит.

— Надо было брать эту бабу сразу, а не посылать к ней капитана за консультацией, — стиснув зубы, прорычал Добрушин.

— Это еще не все, господа. На одном из стульев найдены капли крови. Много. Человек сидел, а у него из носа или раны на лице капала кровь. Долго сидел, а потом сбежал через окно.

Марецкий даже сел:

— Это как, Родион?

— Да все очень просто. Окно выбито. Первая рама уцелела, значит, была открыта, а вторую он выбил, скорее всего, плечом. Высота небольшая, но падающее тело смяло тюльпаны на клумбе. Приземлился он на ноги, два глубоких следа остались в рыхлой почве, потом упал и придавил цветы. Дальше я не знаю. Но падала не девушка, а увесистый мужик.

— Значит, вот причина, по которой он не взял свой паспорт, — задумчиво проговорил Марецкий. — И побоялся вернуться.

— А кого ему бояться, кроме Марты? Художников, что ли? Так то люди не скандальные. Запойная интеллигенция. Все артисты такие, — сделал свое заключение лейтенант.

— Хуже всего то, что я не нахожу мотива ни для одного из преступлений. Так просто людей даже бандюги не убивают. Пока мы не найдем мотив, будем топтаться на месте, выезжая на очередные вызовы. — Марецкий уставился в пол.

— А записка в кармане повешенного Батона? — не снижал напора Добрушин. — «Долг платежом красен!»

— Но почему мы не нашли записки у зарубленного Судакова? Значит, эти преступления не связаны между собой, — возразил Марецкий.

— Связаны. Ведьма знала всех. И Батона в том числе. Это Батон приводил ее в бар и показал Аркашку. Шлюха подтвердила. Исполнители могут быть разными, но заказчица одна. Мы ничего о ней не знаем, кроме ее кровавых предсказаний.

— Бери билеты, Паша, и найди поезд, на котором они приехали из Липецка. Проводника найди. Их кто-то встречал на вокзале, самостоятельно они не сумели бы так сладко здесь устроиться. Их ждали. Возможно, истинный заказчик, который не мог совладать со своими проблемами. Вряд ли они приехали в Москву кому-то мстить. Не светились бы, а засели в тихой коморке и наносили удары из-за спины. Преступникам не нужна реклама. — И Марецкий потряс пачкой буклетов.

— Мы на них за три дня вышли, — добавил Несемейный. — Я не верю в их причастность к убийствам. Ты, Добрушин, парень толковый, но логика у тебя хромает. Представь себе рекламу чемпионата мира среди киллеров, проводимого в Лужниках. Тебя послушать, подумаешь, что такое возможно.

Обиженный лейтенант вышел из квартиры.

2

Подмосковье. 12 июня 16 часов 42 минуты

Когда копаешься в машине в собственном гараже и появляется человек, представляющий определенную угрозу, деваться некуда, надо хвататься за увесистый гаечный ключ и отбиваться. Но Станислав Иванович Горячев не увидел в крепком парне с простецкой внешностью никакой угрозы. Кожаная курточка, джинсы, запылившиеся ботинки. Блондинчик лет тридцати пяти. Так, ничего особенного.

— Машину хочешь посмотреть? Классная тачка. Восьмилетка. Но для «ауди-8» это не возраст. Тут важен класс.

— Она же крашеная, — ответил гость.

— Ну у тебя и глаз. Я бы на солнце не заметил.

— Была темно-синей, стала черной. Могу даже номер движка назвать. Номера поменял в Ногинске. А досталась она тебе от покойного брата в наследство. Я чего-то забыл?

— Ты кто, мужик?

Горячев начал посматривать по сторонам в поисках тяжелого предмета.

— Я Юра Сквознов. Капитан полиции из Главка, что приравнивается к местному подполковнику. Такие у нас традиции. С человеком с Петровки никто не связывается, тем более когда он при исполнении. Есть еще вопросы, Стасик?

— Чего ты от меня хочешь? Я ни в чем не замешан. За дураков ответа не несу.

— А чего тогда дергаешься? И не поглядывай на ломик. Против лома есть приемы. У меня пистолет заряжен. Значит, так. Поговорим здесь и без протокола. Через часок я уйду, забуду о тебе. Есть второй вариант. Задержание и этапирование в Москву. Неделя в обезьяннике и допросы под протокол. А их составляют, чтобы к делу пришивать. Оно тебе надо?

Горячев сел на грязный деревянный ящик.

— Черт! Я же знал, что такие истории мимо не проходят, не задев тебя плечом.

Сквознов захлопнул капот и облокотился на него.

— Зря продаешь. Похожую сейчас не купишь.

— С таким наследством жить страшно. Поди все знаешь. Чего нового от меня услышать хочешь?

— Твою версию. От начала и до конца. Ошибешься — поправлю. Я не сторонник верить только одной стороне, нужно выслушать всех. Каждый тянет одеяло на себя. Самозащита — вещь понятная, не зря же ты на ломик глаз положил.

— Мне-то врать какой резон? — вспылил Горячев. — Мое дело сторона. У Толика крыша поехала от этой девчонки. Меня он не слушал.

Сквознов молчал. Лед тронулся, теперь надо помалкивать. О брошенной в лесу машине он узнал не много. Она досталась Анатолию Ивановичу Горячеву по генеральной доверенности. От кого — неизвестно, так как Горячев ее оформил в собственность и получил чистые документы. Потом Анатолия нашли в лесу с ножом в груди. Причем на ноже были только его отпечатки пальцев. О том, что рядом с ним лежала девушка, никто не знает, кроме цыган. Но они свою новую колдунью не выдали. Пробел. Через три месяца машину передали старшему брату покойного Станиславу Горячеву. Тот менял номера трижды и перекрасил машину. Почему? Кого он боится? Адрес Станислава он все же раздобыл, теперь нашел и его самого. Но это все!

Сквознов опять блефовал. У него получалось как тогда, когда он дал возможность полковнику из Дубны выйти сухим из воды. Однако блефуй, но знай меру. Главное — не перегнуть палку. Об этом Станиславе он ничего не знал и все же решил взять наскоком. Горячев просто мог отмахнуться от него. Я не я, и лошадь не моя, вот и конец фильма. Но парень был напуган, и это сыграло на руку капитану. Теперь главное — не мешать ему говорить, запрется и конец, других свидетелей уже не найдешь. Да и свидетель ли старший брат убитого в лесу Толика?

— Ты отговаривал? — спросил Сквознов.

— А то нет. С огнем не шутят. Не по себе дерево рубил. Куда ему до нее. Надо было сваливать, а Толик гнул свое, словно заколдованный. Женюсь на Марте и все тут. Хоть тресни. А как, если ее сам Храпов приговорил. У гада еще тогда весь восток Подмосковья под подошвой лежал.

— Не торопись, Стасик. Приговоры не выносят невиновным. Чем Марта насолила Храпову?

— Тем, что любила урода. Он вдвое старше ее. Вот и вся ее вина. Он же свою банду сколачивал из колонистов. Так сказать, в люди выводил. Марта тоже воспитывалась в колонии.

— В какой, помнишь?

— Марии Терезы. У нас женская только одна в области. И мы с Толиком колонисты. Меня на три года раньше выпустили, как только паспорт получил. Я работу нашел. На тракторе пахал, сельсовет мне дом дал. Старушка померла, мне развалюху и отдали. Так я ее за лето перестроил. Дом есть, работа отличная, хотел Толика забрать к себе. Не отдали. Мол, не имею права на опекунство, соплив еще. Вот тут я сдуру и обратился к Храпову, хозяйство ему принадлежало. Важный тип. В белом костюме на поля приезжал. Жил в пятиэтажном особняке с башнями. Короли так не живут. Короче, Храпов поступил по-своему. Он подстроил в колонии поножовщину. Мало того, нож подбросили Толику. Его могли посадить. Подробности я потом узнал. Эта сволочь оказалась хитрее мешка с гадюками. Он взял Толика на поруки. Сам выступал на суде, купленном, разумеется. Толика Храпову отдали. Он его в своем хозяйстве использовал. Надо же кому-то дрова рубить для каминов и за сворой борзых псов дерьмо убирать. Толик молился на него. А то как же, от тюрьмы спас! Потом сделал ему права и повысил до личного шофера. Вот на этой «ауди» брат и возил хозяина. Мечта. Других ребят Храпов воспитывал боевиками. У него даже свой спортзал был и тренеры. Эти новобранцы дома жгли и людей резали. Тех, кто сопротивлялся воле хозяина. Свое кладбище организовал, только без памятников и крестов. Зверь! А потом и Марта появилась. Вроде как он ее тоже из какой-то передряги вытащил. Точно не знаю. Он всегда исходил из принципа, что самые верные люди получаются из тех, кто тебе должен. Девчонка в действительности оказалась сказочной. Без единого изъяна. Ты представь, что такое вылезти из помойки и попасть во дворец. Мечта Золушки осуществилась. Из грязи в князи. Она жила в доме Храпова, одевал он ее, как принцессу. Меха, золото, изумруды, шелка. Да ее в мешковину одень, она все равно лучше всех будет. И что ты думаешь? Девчонка по бутикам не разъезжала и с подружками о мужиках и барахле не болтала, она учителей себе наняла. Лучших. Манеры, этикет, французский, фехтование, верховая езда. Пришлось Храпову с бриллиантов перейти на рысаков. Те х же денег стоят. И ни одной подруги у нее не было. Безмозглых баб на дух не переносила. На Толика внимания не обращала. Шофер — что мебель. А он ночами не спал, только о ней и бредил. «Ну куда ты лезешь?» — спрашивал я его. Брат ничего не слышал. С другой стороны, Храпов был мужик стоящий. Тогда ему и сорока не стукнуло. Высокий, статный, с посеребренными висками, черными глазами, умел себя преподать, а главное, не дурак и говорил так, что его с открытым ртом слушали. Вот шестнадцатилетняя девчонка и втюрилась. О его черных делах она и не догадывалась, но после трех лет сладкой жизни на себе почувствовала. Храпов в первую очередь политик и карьерист. На кого он сменил Марту, мы потом узнали: через три месяца после трагедии женился на дочери очень влиятельного человека из Москвы, особо приближенного к президенту. Похоже, он давно решил избавиться от Марты, а тут она и сама масла в огонь подлила, объявила Храпову, что беременна и решила рожать, несмотря на все его протесты. Тогда ей еще и девятнадцати не исполнилось. Он не возражал.