Борис Седов - Наследница Страница 23

И, кстати, тебя на пару с ней! Ой, до чего ж не люблю тех, кто пытается водить меня за нос!»

ПЛЯЦИДЕВСКИЙ

Когда он пришел в себя, то обнаружил, что находится в полутемной маленькой комнатушке, больше напоминающей одиночную камеру — места хватает только для узкой кровати с панцирной сеткой и ведра, по всей видимости, исполняющего здесь роль параши. Кроме ведра и кровати — еще тусклая запыленная лампочка и массивная металлическая дверь с глазком.

И полнейшая неясность, что же произошло, и каким таким ветром его занесло в эту тюрьму.

Болела голова, во рту ощущался отвратнейший привкус, словно накануне Даниил Александрович перебрал спиртного. Вот только уже несколько лет он не брал в рот даже пива.

Пляцидевский поморщился, закрыл глаза и принялся припоминать, что же с ним произошло накануне.

Весь понедельник он проработал с бумагами в «Богатырской Силе», готовясь к предстоящему через день собранию акционеров. Закончил в девятом часу вечера и попросил секретаршу вызвать такси… Да, точно. Желтенькое такси с молоденьким пареньком за рулем. У этого паренька были длинные волосы и фиолетовая бейсболка, одетая козырьком назад.

Они не отъехали от офиса и километра, как водитель выругался и притормозил у обочины.

— Что случилось? — спросил Даниил.

— Колесо, — лаконично ответил таксист и выбрался из машины. Потом задняя дверца вдруг распахнулась, и кто-то маленький и стремительный буквально вихрем ворвался в такси.

Всё! Провал в памяти!

Что произошло дальше? Скорее всего, этот маленький и стремительный либо прыснул в лицо из баллончика с паралитическим газом, либо ткнул электрошокером. И того, и другого достаточно, чтобы отрубить человека на десяток секунд. Вполне приличное время на то, чтобы без сопротивления сделать инъекцию какого-нибудь наркотика или снотворного. Вот почему раскалывается голова. Вот почему такой неприятный привкус во рту.

«Но сейчас надо забыть и про привкус, и про боль в голове, — Пляцидевский закрыл глаза и постарался расслабиться, — пока меня не беспокоят тюремщики, попробовать проанализировать ситуацию. И первым делом найти ответ на вопрос: кому и зачем я понадобился?»

Зачем? — это ясно. Кому-то очень надо сорвать собрание акционеров, кто-то считает, что Вика без своего адвоката не сможет там связать и пары слов, не говоря о том, что чуть больше чем через месяц не сумеет утвердить в многочисленных инстанциях наследство.

Кому? — этот вопрос посложнее. Тех, кто заработает дивиденды на том, что пятьдесят один процент акций как можно дольше будет оставаться без хозяина, что «Богатырскую Силу» со дня на день начнет лихорадить… так вот, заинтересованных в этом можно отмерять не единицами, а десятками. Если не сотнями. И всё-таки, на первом месте здесь Дмитрий Романович Шикульский. Серьезность своих претензий на «Богатырскую Силу» он уже продемонстрировал. Потом, когда его припугнули, ненадолго затих. Но страх прошел, и неугомонный миллиардер опять начал проявлять активность.

А может, сумел раздобыть какие-то новые козыри? Так кто же всё-таки? Шикульский или не Шикульский? Даниил отвернулся к стене. Машинально подумал, что изомнет костюм. Но раздеваться не стал. Без брюк он чувствовал бы себя здесь беспомощным. Достаточно того, что он не знал, где очки. А без них Даниил Александрович был наполовину слепым.

«Как же всё-таки важно, в портках ты или без них… в очках ты или без них… Шикульский или не Шикульский? А ни всё ли равно? Скоро узнаю. А сейчас лучше не забивать себе голову этим пока неразрешимым вопросом и постараться заснуть. Надо набраться сил. Надо, чтобы прошла башка. Надо быть готовым во всеоружии встретиться с тем, кто решил пригласить меня к себе в гости».

Усилием воли Пляцидевский сумел выгнать из головы неприятные мысли и заменить их воспоминаниями о том, как почти всё минувшее лето он беззаботно проводил время в своем шале в восточных Карпатах. У него была чудесная горничная — жизнерадостная и поражающая своей энергией Станислава. За девятнадцать лет жизни она нигде не бывала дальше Борислава, и ее самой сокровенной мечтой было уехать в Германию. Каждый день Даниил занимался со Станей немецким, а она взирала на него с таким же восхищением и трепетом, с каким пятилетний малыш пялится на Санта Клауса, а послушница захолустного монастыря — на спустившегося с небес архангела Михаила.

Всю последнюю ночь… ту восхитительную ночь перед отъездом Даниила в Москву… Станислава провела у него… он не оставил ей номер своего телефона, но она прислала уже несколько писем… до отказа набитых грамматическими ошибками… таких милых, таких обезоруживающих своей детской наивностью… и Даниил не ответил ни на одно… всё собирался, но так и…

Как это всегда бывало, приятные воспоминания постепенно перетекли в сон.

О шале в восточных Карпатах. О юной красавице Станиславе. О так и оставшихся без ответа письмах.

Как ни был крепок сон, Даниил моментально проснулся, услышав скрежет ключа в дверном замке. При этом он даже не шелохнулся. Лишь чуть приподнял веки и принялся наблюдать через ресницы за тем, кто же наконец надумал его навестить. Проклятье, как бы сейчас не помешали очки! В камеру вошли два бугая в одинаковых черных костюмах и даже с одинаковыми бордовыми галстуками. Один остановился в дверном проеме, второй подошел к кровати и принялся в упор пялиться на «спящего» пленника, словно хотел разбудить его своим взглядом.

Пляцидевский отметил, что ладно пошитый пиджак всё-таки морщится слева. «Там пистолет, — определил он. — Притом, не из маленьких. Серьезные парни».

— Подъем. — Охранник слегка дотронулся до его плеча, и Даниил Александрович открыл глаза. Умело разыграл растерянность человека, не понимающего со сна, где он находится и что с ним происходит.

— Какого лешего? — сказал он севшим голосом. — Кто вы такие? Где я?

— Скоро узнаешь, — нелюбезно хмыкнул мордоворот с пистолетом. — Поднимайся и делай зарядку. Сейчас принесем тебе завтрак.

— А что дальше?

— А дальше будешь сидеть здесь и ждать, когда тебя вызовут.

Большего выведать из тюремщиков не удалось, но завтрак оказался довольно приличным: даже горячий кофе, даже свежая булочка с маком, даже половинка (почему-то именно половинка) апельсина и высокий бокал с яблочным соком. Держать на диете Даниила здесь явно не собирались, и это вселяло надежды на будущее. Правда, на просьбу проводить его в ванную и выдать бритвенные принадлежности и зубную щетку тюремщики ответили категорическим отказом. Так же, как отказались принести хоть какой-нибудь журнал, какую-нибудь книгу, чтобы убить время в этой тесной каморке. Оставалось только опять завалиться на панцирную кровать и постараться заснуть.

Увы, сон не шел. Не помогали ни шале, ни Станислава, ни восхитительная ночь, проведенная с ней перед отъездом в Москву. Зато прошла голова и исчезла неприятная оскомина во рту. Пляцидевский чувствовал себя бодро и к своему неожиданному (хотя, почему неожиданному?) пленению относился с легкой иронией:

«Еще поглядим, кто кого, сопляки! Вы просто не ведаете, с кем решили поиграть в киднеппинг!»

Потом был обед. Как и завтрак, достаточно вкусный, состоящий из трех блюд, еще одной половинки апельсина и даже бокала красного вина, которое Даниил пить не стал. Попросил принести обычной воды, и ему без возражений выдали большую пластиковую бутыль теплых «Ессентуков».

…В отличие от очков, у Пляцидевского не отобрали часы, и на них с огромным трудом удалось разглядеть начало восьмого, когда за ним пришли.

— Подымайся! Вперед, на ковер!

Наконец-то! Тоскливая тесная камера уже порядком осточертела!

— Отдайте очки. Я без них ничего не вижу, — попросил он без всякой надежды, но, к его удивлению, просьба была незамедлительно выполнена.

— Держи. И подымайся.

Он нацепил на нос свои родные очки с астигматическими линзами и сразу почувствовал себя в два… нет, в сто раз сильнее. Много ли надо слепому? Самую малость — всего лишь немножечко зрения.

Даниил опасался, что на него наденут наручники, но двое дюжих охранников о такой мере предосторожности и не подумали. Отконвоировали пленника сначала вверх по узенькой лестнице. Потом через анфиладу из нескольких богато обставленных комнат. Через просторный холл. Опять вверх по другой, уже куда более широкой (скорее всего, парадной) лестнице. И наконец экскурсия по особняку закончилась за массивной двустворчатой дверью, возле которой топтались еще двое мордоворотов с бордовыми галстуками…

Даниил с интересом окинул взглядом большой, размерами не меньше теннисного корта кабинет. Одну из стен заменяло французское окно, ведущее в заросший до непроходимости (как экваториальная сельва) зимний сад. Всю площадь другой стены занимал огромный аквариум, водное пространство которого лениво бороздили яркие тропические рыбешки, компанию которым, как это ни странно, составляла пара некрупных акул, каждая размером с вековую щуку.