Константин Козлов - Ракетчик Страница 23

Через несколько дней состояние Лебедева стало стабильным, ему не становилось лучше, но и не делалось хуже. Пилот уже мог понемногу дежурить у радио. Давыдов позволял себе небольшие экскурсии в окрестностях, но далеко не уходил, опасался за раненого. Обычно, отойдя на несколько километров, он забирался на какую-нибудь возвышенность и разглядывал все вокруг. Результаты рекогносцировок не радовали, места были дикие. Болотистая лесотундра, никаких следов пребывания человека. Везде скалы, песчаные дюны, на горизонте какие-то сопки. Ходьба по лесу и лазание по окрестным скалам изматывали. От всего этого впору было впасть в отчаяние. «Уныние — тяжкий грех», — упрямо твердил себе Давыдов, когда от усталости валился с ног. Вечерами капитан обычно запасал дрова и готовил еду впрок. Продукты были на исходе: последние три банки консервов и чуть больше половины бутылки спирта Давыдов берег как НЗ. Питаться приходилось рыбой. Давыдов терпеть ее не мог еще с училищных времен. Жареная или вареная, она составляла основную часть курсантского рациона, а теперь капитан просто возненавидел ее. Но голод не тетка. Все его попытки разнообразить меню обычно сводились лишь к новому способу приготовления очередного улова. Или варить, или печь. Со временем он наловчился готовить что-то вроде шашлыка, но все равно и это блюдо было из рыбы. Капитану начали сниться всякие ужасы. Например, он приходил в шикарный ресторан, его провожали к столику и подавали меню. Он делал заказ, терпеливо ждал, пока будет готово, наконец ему приносили накрытое крышкой блюдо. Давыдов снимал крышку, из-под нее нахально ухмылялась рыбья голова. Всякий раз рыба была разная, но объявляла она всегда одно и то же: «У нас сегодня рыбный день, товарищ». И начинала мерзко хихикать. Капитан запускал в рыбу чем придется и просыпался в поту.

Второй составляющей их рациона стали ягоды: уже потемневшая, осыпающаяся при малейшем прикосновении прошлогодняя брусника и голубика, которую не успели зимой объесть мыши и зайцы. Охотиться у Давыдова не получалось, зайцы на пистолетный выстрел не подпускали. А стрелять чаек он не хотел, хотя они и были легкой мишенью. Давыдов не был уверен в том, что их едят. Один раз им повезло: на воду опустилась стая уток, и одну Давыдов подстрелил. Стрелять еще он не отважился, до птиц было далеко, а патронов всего две обоймы. Раздевшись, он долго плескал на себя водой, пока не привык к ее холоду. В конце концов отважился залезть в воду и доплыть до подстреленной утки. Потом он долго бегал по берегу, пытаясь согреться. Еще дольше общипывал утку. К концу этого процесса Анатолий весь покрылся перьями, как пингвин. Кое-как опалив птицу на огне, выпотрошил ее и сварил. Той ночью рыба ему не снилась.

В этот день Давыдов решил остаться в лагере. Идти было некуда, он уже ходил в лес на север и вдоль берега на запад и восток, а на юге было озеро. Вооружившись пистолетом и ставшим незаменимым прибором, он отправился на утес. На обратном пути капитан надумал набрать голубики. У подножия утеса росла малина, ягод не было, но несколько раз у границ малинника Анатолий натыкался на медвежьи следы. Сегодня он снова увидел свежий след, значит, косолапый не ушел, просто обходил людей стороной. На утесе Давыдов сидел не дольше обычного. Горизонт был пуст. Над безбрежной водной равниной клубились облака. Он собрался было спускаться, но обратил внимание на одно из них. Странное облако черточкой тянулось вдоль горизонта. Давыдов не помнил, какие облака какую погоду предвещают. В голову не приходили даже основные типы в их классификации. Когда-то это старательно вдалбливали ему в голову, но человек имеет обыкновение забывать то, что не требуется в повседневной жизни. Облако перемещалось как-то уж слишком быстро. Капитан включил прибор и поднес видоискатель к глазам. Утопил кнопку максимального увеличения, и облако вытянулось через весь экран. Давыдов повел объектив по траектории движения облака и чуть не заорал от радости. Продолговатое облако наконец-то стало тем, чем являлось на самом деле. Это был размытый инверсионный след! А тянулся след за каким-то самолетом. Расстояние до него было весьма приличным, но Давыдов был готов побиться об заклад, что это «Ан-26». Капитан зажег припасенную бересту, ткнул ею в кучу дров, и сухой хворост весело затрещал. Убедившись, что пламя не погаснет, он рванул на берег. Австралийский кенгуру мог бы позавидовать прыжкам капитана. Оглашая окрестности радостными воплями, Давыдов влетел в салон самолета. Задыхаясь, плюхнулся на пол у ложа пилота.

— Леха, включайся, у горизонта какой-то борт идет! Курсом, скорее всего, на северо-запад, параллельно берегу.

Летчик не стал дожидаться вторичного приглашения и сразу поспешил в кабину. Он раз за разом повторял сигнал бедствия и свои позывные. В ответ — молчание. В окошко было видно, что самолет удаляется. Лебедев в отчаянии сорвал с головы наушники и швырнул их на пол.

— Не слышит, нас никто не слышит! Наверное, аккумуляторы совсем сели. У, чертово железо! — Алексей пнул рифленый кожух станции.

Давыдов задумался. Догадка молнией сверкнула в мозгу.

— Ты их на каком канале вызываешь?

— На каком, на каком? На том, на котором положено, на ПСС.

— Этот борт сейчас должен с диспетчером работать, с которым вы связывались перед взрывом, ведь так? Если он нас не ищет на канале ПСС, то он и не может услышать? Верно?

— Черт! Ну конечно же, — сразу догадался летчик. — Это же просто. Он повернул ручку переключателя каналов радиостанции. Зажужжал, защелкал привод настройки. В наушниках раздался голос. Сигнал был сильный, качество приема отменное. Трассовый борт запрашивал эшелон у диспетчера.

— Давай, давай же, — суетливо зашептал Давыдов, — а то уйдет.

— Погоди, — осадил его Лебедев. — Дай послушаю, какие у него позывные. — Наконец Алексей прижал ларингофоны к горлу. Давыдов вывернул один наушник телефоном наружу и прильнул к нему ухом.

— 23 678, я 74 211. Полюс. Повторяю, Полюс, — торопливо произнес Лебедев, еще боясь поверить в происходящее. Голос в наушниках замолчал.

— Слышит! Черт возьми, он нас слышит!

Пилот трассового ответил после секундного замешательства.

— Ребята, кончайте дурить, эта частота занята. Вы мне мешаете и угрожаете безопасности полетов.

— Он нас за хулиганов принимает! — Леха был готов зарыдать. — Неужто вот так просто уйдет?

— Повтори! Скажи, что нас ищут, про этот треклятый комплекс скажи! Скажи ему, если он сейчас же не доложит о нас диспетчеру, я его собью к чертовой матери! — взъярился Давыдов.

— Слышь, ты, на борту, нас уже неделю ищут, мы пропавший транспортный, у которого был взрыв на борту! Какие тут шутки! Имеем одного трехсотого и четырех двухсотых! Аккумуляторы садятся! С минуты на минуту останемся без связи. Прием!

Голос в наушниках попросил повторить. Лебедев повторил. Услышал, как пилот запрашивает землю о потерпевших аварию самолетах.

— Поверил, ей-богу, поверил, — напрягся летчик и заговорил, вновь прижав ларингофоны к шее: — Я 74 211, совершил вынужденную. На берег озера. Повторяю…

Ответы диспетчера Давыдов и Лебедев не слышали, в эфире была только станция трассового. Ничего не поделаешь, таковы условия распространения волн на УКВ. Давыдов метнулся к окну, раздуваемый поднявшимся ветром костер на утесе полыхал вовсю. Погода стремительно менялась.

— Про огонь, про огонь ему скажи!

Летчик кивнул.

— Обозначил свое местоположение костром.

— Скажи, сейчас из ракетницы стрельну! — крикнул Давыдов, бросаясь к выходу.

Ярко-красная звездочка вспыхнула высоко над головой.

— Он засек направление, просит дать еще ракету, когда будет поближе. Идет к нам.

Самолет рос в размерах, наконец его уже можно было различить невооруженным взглядом. Анатолий не ошибся, это действительно был «Ан-26». Машина снизилась и шла к ним. Давыдов высунул руку в выбитый иллюминатор и пальнул из ракетницы.

— Они нас видят, — крикнул Лебедев.

— Спроси их, где мы находимся, — попросил летчика Давыдов. — Интересно все-таки, куда нас занесло?

Лебедев спросил, выслушал ответ и крикнул капитану:

— Пятьдесят километров в сторону от восточного коридора к Мурманской трассе! Проведи перпендикуляр к маяку Тюлений, на пересечении с берегом мы и лежим.

Давыдов развернул карту и свистнул — они находились совсем не там, где он предполагал. По всему выходило, что он не просто уронил самолет, а пролетел намного дальше к востоку.

— Ну все, гуляем. — Алексей полез за бутылкой со спиртом. — Открывай последнюю банку консервов.

— А когда спасатели будут? — поинтересовался Давыдов.

— А я знаю? Со мной такое впервые, прежде мы всегда сами на базу прилетали.

По случаю спасения устроили пир. Давыдов открыл консервы, развел огонь и поставил греться чай. Спирт пили, как положено в авиации: каждый сам себе наливает и разводит, как сочтет нужным. Никаких упреков и наездов, вроде: «Ты меня уважаешь?» Это у летунов не принято, каждый сам знает свою норму и сам должен вовремя остановиться. На радостях обменялись адресами. Авиаполк, в котором служил Лебедев, стоял где-то в районе Кеми. Во время службы на Севере Давыдов был в тех местах проездом. Потом пели и снова пили. Закончили ужин травлей баек.