Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть Страница 23

Жоффруа набрал сингапурский номер такого «крота». От­ветил голос, услышав который, он почувствовал, что посту­пил правильно.

—    Барбара? Это говорит парень, который пять лет назад набрался наглости сказать ведущей финансовой журналист­ке в деловом клубе исторические слова: «Весна, мадам, и хочется познакомится с совершенно нескромной девушкой».

—  А что сказала финансовая зануда?

—    И с каким-нибудь бездельником, чтобы убраться от­сюда на свежий воздух поиграть в крикет.

—    И тогда бездельник призвал: «Примерим наши наме­рения!» Какие они у тебя сейчас?

—  Барбара, меня интересует подоплека дела Амоса Доуви.

—  Ах, русские!

В ее тоне послышалось оживление.

—   Отчего энтузиазм?

—     Россия, как говорят политики, свехдержава и в том числе, как считал интересующий тебя Доуви, с деньжатами, которым счета нет. У меня же ощущение, что ее ребята как раз начали их считать. Вот и твой звонок... По правде, я ждала, то есть жду из Бангкока другого. Как раз от русского. Но это — не к делу!

Она назвала Жоффруа код выхода на банк сведений, ко­торые его интересовали.

—   Очень щедро, Барбара. Спасибо большое!

—   Только потому, что мы чуть не стали родственниками, Жоффруа.

—   Ты собиралась каким-то чудом выкрасть акции этого семейного банка?

—     Вполне возможно. Несколько часов назад твой отец сделал мне формальное предложение...

Она разъединилась.

Жоффруа дважды сбивался с порядка, в котором следова­ло набирать цифры закодированного телефона в Сингапуре. Барбара выдала ему выход на информационные запасники компьютерной памяти газеты «Стрейтс тайме».

Отец предпринял странный и неожиданный шаг. Стран­ный и неожиданный... Деловой расчет исключался. Тогда — возраст? Пока не поздно, связать последние годы жизни с элегантной и умной, обаятельной и загадочной метиской? Как говорится, суета перед закрытием ворот?

Он минуты две читал и не понимал вызванного на экран текста. Заставил себя сосредоточиться. На мониторе компь­ютера мерцали строки:

«Барбара Чунг, доверительно для тех, кого касается.

Мой источник из Вашингтона. Попытка КГБ секретно прибрать к рукам калифорнийские банки, в которую вовле­чен бывший сингапурский делец Амос Доуви, будет сорвана принятием соответствующего закона. Два демократа от Нью-Йорка, а именно сенатор Дэниэл Мойнихен и член палаты представителей Чарльз Шумер, выступят с законо­проектом. Он станет откликом на сообщение о такой попыт­ке, ставшей известной журналистам из «Нью-Йорк тайме». Законодательную инициативу поддерживают органы воен­ной разведки. Они и стали источником публикации, соглас­но которой советский агент попытался скупить акции трех банков в Северной Калифорнии и подбирался к четвертому. Агент осуществлял часть плана КГБ по проникновению в коммерческие и технологические секреты.

В настоящее время в США нет препятствий для покупки иностранцами четверти, а то и больше акций финансовых или банковских компаний, что равносильно фактическому приобретению их в собственность. В законопроекте ставится заслон такой возможности, предусматривается требование предоставления сведений о национальном происхождении средств покупщика и наказание за ложные данные.

Проведено расследование, из которого следует, что разве­дывательным властям США подкладывается следующая версия.

Амос Доуви, намеревавшийся купить акции американ­ских банков, сообщил в ЦРУ, что располагал для этого день­гами, выданными ему под видом кредитов в Сингапуре рус­ской организацией, фактическим боссом которой является некто Васильев, генерал КГБ. Доуви перевел полученные 18 миллионов долларов сначала в Панаму, где открыл счет в «Пасифик Атлэнтик бэнк». Оттуда он перевел деньги дальше в Нэшвилл, Техас, в «Юнион бэнк». Приехав в Нэшвилл, Доуви отправил свои миллионы в Сан-Франциско. Появив­шись в этом городе, он развернул операции по скупке акций «Пенинсула нэшнл бэнк», «Ферст нэшнл оф Фресно», «Тахои нэшнл бэнк» и «Камино Калифорниа», выдавая себя за нэшвиллского дельца. Затем — арест Доуви в Сан-Франциско по розыскному запросу из Гонконга, его побег и повторный арест в Лондоне с последующим судом.

Клифф Палевски, адвокат Доуви, заявил, что не может быть сомнений в чистосердечности признания его клиента в работе на КГБ по принуждению. Другой его адвокат, Эфраим Марголин, сказал на суде, что, если бы банки попали в руки Москвы, это распахнуло бы ей ворота к секретам оборонных химических предприятий в Селиконовой долине. Доуви, ут­верждают адвокаты, стал невинной жертвой интриг русского разведчика Васильева. Приговор о мошенничестве должен быть отменен и клиент выпущен на свободу. Однако доказа­тельства правдивости такого утверждения суд счел недоста­точными.

Позиция русских. Васильев, известный в финансовых кругах Сингапура, в частных беседах отрицает причастность Москвы к действиям Доуви в США. Не отрицает, однако, выдачу 18 миллионов долларов в качестве кредитов по реко­мендациям Доуви, работавшего советником советской внешнеторговой организации. Гарантом по кредитам высту­пал «Ассошиэйтед мерчант бэнк».

«Ассошиэйтед мерчант бэнк» объявил банкротом своего клиента, некоего Ли Тео Ленга. Это имя — деловой псевдо­ним Амоса Доуви, которым он пользовался для собственных сделок с фирмами, пользовавшимися его рекомендациями в отношениях с русскими партнерами. Ведущая из этих фирм — «Лин, Клео и Клео», владелец Клео Сурапато. По­средничество обеспечивало бангкокское отделение «Индо- Австралийского банка».

Советский директор, формальный начальник Васильева, был отозван в Москву, где подвергнут суду за коррупцию, халатность и растраты, но не осужден. Это стало основным поводом для утверждений, что Доуви явился жертвой интриг КГБ».«

—  Слушаю, шеф, — сказал в телефон приторным голосом Крот, когда Жоффруа позвонил ему в приемную. — Мы как раз беседуем здесь с господином Севастьяви...

—   Когда «Ассошиэйтед мерчант бэнк» подал в суд о бан­кротстве Ли Тео Ленга в Сингапуре?

—   Два месяца назад, шеф.

—   А когда судебное заседание?

—   Через четыре месяца и неделю, шеф.

Жоффруа бросил трубку и включил трансляцию разгово­ров в приемной.

—  Финансирование совместных предприятий, — говорил по-английски русский, — одно из основных наших занятий. Сойдемся в деталях, сойдемся и в принципиальной догово­ренности.

—   Значит, и совместные кредиты? — спросил Крот.

—    Почему нет? Опыт у нас в этом отношении есть.

—   Вы, кажется, работали вместе с господином Василье­вым в прошлом?

Жоффруа придержал палец, лежавший на кнопке выклю­чения системы подслушивания в приемной.

Пора было появиться в приемной и самому.

На мраморной лестнице в операционный зал, к которому примыкала гостиная, Жоффруа испытывал чувство тревоги. Отец считал секретность в делах основной гарантией успеха. Как во французской кухне вид кушаний. А он узнает, что одна из отвратительнейших связей «Индо-Австралийского бан­ка», банка его отца, с Ли Тео Ленгом, то есть Амосом Доуви через Клео Сурапато заложена в компьютерную память Бар­барой Чунг с достоверностью, не вызывающей сомнения.

Он чувствовал себя актером в театре теней, где зрители по ошибке расселись с закулисной стороны занавеса, а его отец и Клео Сурапато разыгрывают подсчет денег, манипулируя фальшивками.

С тем большим радушием Жоффруа протянул руку рус­скому.

—   Господин Севастьянов! Спасибо, что позвонили!

—     Господин Севастьянов, — перебил печально Крот, — сообщил горькую новость. Господин Васильев, которого мы все хорошо знали и высоко уважали здесь, оказывается, скончался несколько дней назад. Невосполнимая утрата!

Сокрушенно сутулившийся Крот встал и поклонился.

—     Прошу извинить, господин Севастьянов. Копятся за­боты к исходу дня... С вашего разрешения, шеф...

Крот переиграл и Севастьянова, и хозяина. Уходом пока­зал, что не интересуется предложениями посетителя, а если у того есть другие, более серьезные, их следует адресовать иным людям, не Лябасти-младшему. Срыв же преемствен­ности в беседе показывал Севастьянову, что новый партнер по разговору подслушивал ее начало.

Жоффруа развел руками.

—   Что ж... Давайте договорим за ужином!

Подвальный зал ресторана гостиницы «Шангри-Ла» ок­нами выходил в реку. В отчищенных до невозможной про­зрачности стеклах стояла коричневая вода, в которой рои­лись представители диковинных существ, обретающихся в омывающей Бангкок Чаопрайе. Рыбешки, тритоны, пауки и плоские лягушки, привлеченные подсветкой, ошалело тыка­лись в невидимую преграду, сослепу забросив охоту друг за другом.