Сергей Алтынов - Снайпер контрольный не делает Страница 23

Таким образом, работа встала. Мальчик стоит в декорациях, оператор и камер-мен приглушенно матерятся, девушка с хлопушкой за голову схватилась, главный герой нервно курит сигарету за сигаретой. Режиссер отошел в сторону и подозвал к себе меня и Стаса, моего соученика по режиссерским курсам, также осваивающего профессию на ассистентском поприще. Правда, учился он у другого мастера.

– Делайте что хотите, но мне нужен плач! – негромко, но категорично заявил нам мэтр. – Громкий, отчаянный, пронзительный.

– Может, за кадром его потом дать? – возразил я. – Актриса какая-нибудь поплачет при озвучке.

– Ага, Клару Румянову вызову! – с нарастающей злобой проговорил мэтр. – На все про все двадцать минут, и чтобы он рыдал, как Ярославна!

Стас дипломатично молчал.

– Ну не подзатыльники же пацану отвешивать? – не уступал я.

– Алданов, тебе, я вижу, такая профессия не по душе? – с явной угрозой произнес мэтр. – Подзатыльники не подзатыльники, придумывай! Или даром курсы закончил?

Я ничего не ответил. Вылетать из обоймы легко, назад вернуться практически невозможно. Два года учебы псу под хвост? Мэтр отправился к грим-вагену,[3] а Стас заговорщицки усмехнулся и хлопнул меня по плечу:

– Зря волну поднимаешь! Через пять минут будет мэтру «плач Ярославны».

– Ты чего надумал? Это же ребенок, он в школу еще не ходит.

– Не беспокойся, Вовка. Никаких подзатыльников! Я его и пальцем не трону.

– Смотри, – произнес я.

Стас мило улыбнулся и быстрым шагом направился к нашему юному актеру. Наклонился к мальчику, затем махнул оператору. А через пару секунд раздался отчаянный детский рев…

– Браво, Стас! – Мэтр одобрительно хлопнул моего соученика по плечу и укоризненно посмотрел на меня.

Я отошел в сторону, закурил. Тогда я еще был подвержен этой пагубной привычке. Часть съемочной группы смеялась, но другая стыдливо прятала глаза. Мальчик продолжал плакать, и его как могли успокаивали бабушка, девушка с хлопушкой и фотограф. Кадр был снят, звук записан, поэтому рыдания более не требовались. Каким образом Стасу удалось выполнить требование режиссера? Да очень просто. Мальчик на съемках не расставался с любимой игрушкой – маленьким розовым слоненком. Симпатичный слоник такой, точно из песенки «Где баобабы вышли на склон, жил на поляне розовый слон». Слоненка ребенок доверял лишь бабушке, а так старался из рук не выпускать. Даже имя ему придумал – Тимка. Так вот, Стас подходит к бабушке, берет у нее из рук слоненка Тимку и на глазах мальчика откручивает Тимке пластмассовую голову. Откручивает с треском, а затем как ни в чем не бывало протягивает ребенку покалеченную игрушку… И тут же в работу включается оператор.

– Нехорошее дело ты сотворил, Стас, – сказал я потом соученику.

Хорошо, хоть сдержался. Драка на съемочной площадке – вещь последняя.

– Это же игрушка, – отозвался Стас. – Поплачет и забудет. Родители еще купят. Простой съемочной группы лучше?

Больше я со Стасом не разговаривал. Такое «кино» было точно не по мне… Одним словом, «господа, вы звери!». Точнее, мы. Стас сейчас продолжает работать в кино, я нет. И сегодня я не кино снимать собирался. Я должен был взять убийцу, виновного в смерти двух моих однополчан. А это не мальчик с розовым слоненком.

Поэтому я не остановлюсь, главное, чтобы Юлька не подвела! Мне вновь захотелось курить, но я довольно быстро сумел отогнать это желание. Происходит что-то с нами, ей-богу. И в жизни, и в кино… Раньше, в период Великой Отечественной, еще существовали какие-то нравственные нормы. И у наших, и у немецких снайперов. Нельзя, например, было стрелять в человека, отошедшего по нужде… В нынешних войнах никаких норм и запретов нет. Противник должен быть уничтожен любой ценой.

Похоже, именно этим законом и руководствовался ОН. «Черный снайпер», как он сам себя окрестил.

– Мне нужно два пистолета.

– Это невозможно…

Полковник смотрел на меня невозмутимо и уверенно.

– Вы хотите, чтобы я, безоружный, подставлял свою башку? – спросил я, столь же невозмутимо уверенный в своей правоте.

– Ну, во-первых, я готов дать тебе в помощь бойцов спецназа…

– Мы же договорились, что я работаю один.

– Могу предложить бронежилет. Облегченный, но надежный. Другие средства защиты.

– Два пистолета, полковник. Желательно «стечкины», но сойдет и «ПСМ».[4] Полковник испытующе посмотрел на меня, затем произнес:

– С двух рук стрелять собираешься?

– Вот именно. По-македонски.

– Ладно, – кивнул фээсбэшник. – Понимаю, что даром палить не станешь. Будут тебе два «стечкина»… У нас для таких нестандартных ситуаций имеется «оружейный фонд». Но получишь их под расписку, по окончании немедленно сдашь и за каждый патрон, за каждый выстрел лично отчитаешься.

– Согласен, – улыбнулся я.

Полковник довольно-таки дельный мужик.

– И вот еще что… – произнес фээсбэшник. – Если у тебя есть час времени, встреться с человеком, поговори.

Полковник протянул мне бумажку с телефоном и адресом.

– Мой хороший знакомый, – пояснил он. – Офицер СОБРа, в прошлом сослуживец Виктора Озерова, Роки.

Час времени у меня имелся. С Юлькой мы должны созвониться после двух, а сейчас лишь двенадцать ноль пять.

Собровец сразу вызвал у меня симпатию, несмотря на его угрюмость. Он производил впечатление надежного мужика. Хоть он был чуть старше меня, мы сразу перешли на «ты». Мой полковник отрекомендовал меня наилучшим образом, поэтому офицер милицейского спецназа готов был ответить на мои вопросы.

– Почему Виктор был уволен из СОБРа? – не теряя даром времени, спросил я.

– Он нарушил приказ командира.

На этом мой собеседник замолк. Остальных объяснений для него, верного присяге службиста, не существовало.

– В чем это выразилось? – попросил объяснить я.

– Проходила операция по захвату бандформирования. Не в Чечне, в ближнем Подмосковье. Озеров как снайпер должен был взять на прицел главаря.

Собровец вновь сделал паузу, точно подбирая нужные слова для объяснения дальнейших действий Озерова-Роки.

– Никогда не поверю, что не взял, – поторопил я.

– Взять-то он взял… Но тут же, не дожидаясь команды, выстрелил. Главарь был убит, остальные бандиты повязаны, а Озеров имел с нашим командиром неприятный разговор.

– Командиру было жаль главаря?

– Командир не отдавал приказа вести огонь на поражение. Захватить группировку мы могли и без жертв. Младший лейтенант Озеров был без году неделю в отряде, а решился на самосуд.

– Главарь банды был, вероятно, светлой многообещающей личностью?

– Напрасно иронизируешь, – довольно резко среагировал собровец. – Главарь имел три судимости, в том числе за изнасилование, убийство и тяжкие телесные. Но Озеров не имел права действовать без приказа командира. Ко всему прочему, послал нашего «батю»… Причем в присутствии остальных ребят.

Да, это он, Роки. Узнаю. Сначала ударить, потом фамилию спросить.

– В отличие от Озерова «батя» и остальные наши ребята сдержались. Но вашему Роки пришлось написать рапорт об увольнении из отряда. Он еще легко отделался, командир вполне мог отдать его под суд. Но учли боевой опыт, медали… Может быть, напрасно не сделали этого.

– Это слишком, – в свою очередь, резко заметил я. – Озеров – ас и в рукопашной, и в огневой. Уверен, даже в вашем отряде таких по пальцам пересчитаешь.

– На десяти руках, – впервые усмехнулся собровец. – Озеров невыдержан, самонадеян и… самовлюблен. Таких на пушечный выстрел нельзя подпускать к службе в спецподразделении. Что же касается подготовки… Снайпер он, конечно, был классный.

– Тут я с тобой согласен, – кивнул я. – Что-нибудь еще о нем сказать можешь?

– Сплетни не собираю. – Офицер вновь стал угрюмым.

На том наша беседа и закончилась. Выйдя на улицу, я хотел было немного отдышаться, пораскинуть извилинами, но тут раздался звонок мобильника, лежавшего во внутреннем кармане.

– Приезжайте и получите, господин режиссер! – произнес в трубке торжественно-ехидный голос Юли.

На часах была половина второго. Юлька справилась досрочно. Мне оставалось лишь оценить ее гримерский дар. Если бы она знала, для чего так старалась, бросив все дела.

Не прошло и двадцати минут, как я уже был у Юли. Когда она распахнула дверь, я невольно отшатнулся, а на лбу выступила испарина…

Рядом с Юлькой стоял Пех. Старшина контрактной службы Николай Гусев. Живой и невредимый. Откуда он здесь?! Я отказывался верить в игру, которую сам же и затеял… Стоп! Надо взять себя в руки, войти в квартиру, поцеловать и отблагодарить Юлю. Она гений гримерного искусства. И этот здоровенный парень всего лишь ее знакомый актер, а не старшина Гусев.

– Иван, – представился актер, протягивая мне широкую хваткую ладонь.

И ручища у него, как у Пеха. Актер он не юный, но известности не добившийся. Поэтому будет стараться. Причем стараться не просто понравиться режиссеру, а на самом деле раскрыться, вжиться в образ по-настоящему, стать на некоторое время этим самым человеком… Загримирован он был безупречно, Юльке удалось сделать тот же тяжелый взгляд, что был у Пеха на фотографии.