Дмитрий Дубинин - Золотой иероглиф Страница 23

За исключением, надо полагать, твоей новой наперсницы.

В номер к Мотояме я ввалился с опозданием на целых две минуты — такси, как назло, попало в небольшую пробку на проспекте Димитрова. Я страшно нервничал, особенно если учесть, что еще и в вестибюле потратил время на объяснения, что мне необходимо передать постояльцу срочные деловые бумаги. Все же визитка Мотоямы сыграла какую-то роль, и к номеру меня допустили, правда, в сопровождении вышибалы.

Проклятый якудза находился в номере один. Сейчас он был облачен в обычный европейский костюм. Мотояма небрежным жестом сделал вышибале знак испариться и протянул руку в мою сторону. У меня внутри все кипело, когда я передавал все три листа этому бандиту с большой дороги. Акира глянул на них, и едва заметная улыбка зазмеилась на его губах. Японец отвесил мне церемонный поклон.

Больше всего на свете мне хотелось от души ему врезать, но… Я круто развернулся и покинул номер.

В вестибюле я, не теряя времени, набрал по междугородному таксофону номер Вальки. Ее тон стал обычным — холодно-сухим, но я этому только обрадовался ему: значит, все в порядке.

— Алешка только что позвонил, — доложила она, не вдаваясь в подробности. — Ты отдал то, что требовали?

— Конечно. Неужели я стану рисковать сыном?

— Ну, все тогда… — Послышались короткие гудки. Ни спасибо, ни до свиданья… Впрочем, принимая во внимание, что в тревогах моей бывшей жены косвенно виноват был именно я, какой смысл обижаться?

Какой смысл вообще обижаться на женщин?

Домой я возвращался на автобусе, идущем от вокзала. Настроение было препоганейшим — еще бы! Любовница снюхалась с женой, на пару они подкладывают мне свинью за свиньей, дело уже дошло до того, что под ударом (мнимым или действительным — разве это сейчас важно?) оказался мой сын. Ну как я теперь смогу с Танькой разговаривать? Про Ленку я уж вообще молчу…

И еще эти проклятые японцы! Якудза. Наверняка очень важный документ лежал внутри омамори, раз началась такая свистопляска! И не зря, выходит, мой батя говорил, что мне может стать плохо, если я начну копать — как в воду старик глядел!

Вернувшись домой, я позвонил отцу, но детский голосок внука его новой сожительницы заявил, что «Николай Владимиловиць в лейсе»…

Николай Владимирович… Кем же ты был, дедушка Владимир Маскаев, если, конечно, это твое настоящее имя? Видимо, теперь, вместе документом и всеми копиями я потерял последний шанс узнать правду. Правду о том, чей скелет сидит в нашем семейном шкафу, и почему старыми костями так интересуются японские мафиози…

Телефон и пейджер молчали — никому менеджер Маскаев не был нужен… Пойти, водки купить, что ли? Прийти домой и нажраться до поросячьего визга. Проспаться и опять нажраться… Конечно, это не лучший выход — однажды после такого «лечения» из-под дивана уже лезли голубые черепашки, но об этом я никому не рассказывал. Впрочем, рюмочку-другую можно будет пропустить. Вечером. После того, как я уволюсь из фирмы со смешанным капиталом «Токида-С».

…Когда я появился в офисе, секретарша Юля сказала, что Игорь уехал в цех. Я проворчал, что надо наконец либо контору поближе к цеху делать, либо цех переводить сюда, хотя, конечно, мне все это было теперь до фени… Маришка, когда я попросил подготовить справку о доходах, удивленно подняла на меня глаза:

— Ты что, уходить собрался?

Я кивнул, ощущая комок в горле. Черт возьми, Маскаев, ну почему тебе так не везет?.. Забрав трудовик у Юли, которая тоже задала мне соответствующий вопрос, я накарябал заявление на имя Игоря Сорокина и стал, в ожидании генерального, снимать копии со страниц трудовой книжки. Так, на всякий случай. Цифровой индикатор «Кэнона» послушно отсчитывал листы с отпечатками, и тут я вспомнил.

Выскочив из кабинета, я подошел к Юле и спросил негромко (она ужасно не любит, когда во всеуслышание трубят о ее второй должности в нашей фирме):

— Ты в пятницу мусор выносила?

— Конечно.

— Как всегда?

— Да, в наш контейнер, он стоит справа.

— Помойка не приезжала сегодня?

— Точно не знаю, но уже могла…

Я со всех ног кинулся на первый этаж здания, в котором свили гнезда несколько десятков разных контор, и выскочил на задний двор. Мне повезло: мусоровоз еще только собирался вытряхивать в свое чрево содержимое стоящих на земле контейнеров.

Мне было наплевать на то, смотрит ли кто на меня, и какие выводы при этом делает. Я запустил руку в железный ящик, куда Юля по вечерам выносила полиэтиленовые мешки со всякой дрянью (хорошо, хоть пищевых отходов в этих баках почти не бывает!) и вытащил первый попавшийся мешок, хотя это мог оказаться и не наш.

Это и оказался не наш; только с третьей попытки я извлек мешок, где обнаружились испорченные бумаги со знакомыми логотипами и печатями. Правда, в мешке оказались еще и банановые кожурки плюс содержимое пепельниц и прочие отбросы.

С мешком в руках я удалился за трансформаторную будку, что прикрывала меня от посторонних глаз — с другой стороны стояла батарея железных гаражей —, и принялся за кропотливое исследование отходов бюрократической деятельности.

Цель моих поисков была простой — я очень хотел найти бракованный отпечаток, что застрял тогда в недрах «Кэнона». Надо полагать, ему самое место в мусоре, но через сорок минут, когда я изучил буквально каждый бумажный клочок в мешке, мне пришлось убедиться в том, что именно эта бумага не попала в мусорный бак… А если и попала, то в другом мешке, который сейчас невесть куда увозит помойная машина (мусоровоз уже закончил свои дела в нашем дворе).

Я выбросил мешок с мусором обратно в контейнер — чего валяться ему, как бомжу, за трансформаторной будкой?.. Потом вернулся на наш этаж, зашел в умывальную и долго скреб руки. А когда вошел в офис, Игорь Сорокин уже сидел за своим столом и, судя по его виду, уже прочел мое заявление.

— Ты меня как серпом по… По шее, — сказал он. — Что за причина, старик?

— Причина? Личная, скажем так.

— Тебе не нравится, что в фирме стали заправлять японцы? Но ведь это же с твоей руки у нас началось.

— Дело не в японцах… Пойми, мне бы не хотелось называть тебе все причины.

— Скоро к нам придет новая линия… Старик, фирма из кризиса уже можно сказать, выбралась.

— Дело не в ней. Дело во мне, — сказал я. Так объясняет свое решение мужчина, решившийся наконец на развод с по-человечески неплохой, но постылой женой.

Игорь пожал плечами.

— Ладно, отговаривать тебя не буду. Сейчас подпишу трудовик, но имей в виду: захочешь вернуться — я по меньшей мере неделю вакансию менеджера открывать не буду.

— Спасибо за это, — сказал я почти искренне. — Но, думаю, неделя — много.

Усевшись на свободное место в вагоне метро, я открыл замок своего органайзера и почти с тоской пролистал ежедневник, в котором было расписано на пару недель вперед, что я должен сделать для фирмы. Теперь все это стало не нужным, также, как и некоторые визитки… В частности, карточка этого паука Мотоямы.

Паука Мотоямы… Я разглядывал карточку с той стороны, где все, кроме цифр, было отпечатано иероглифами и хираганой. Помнится, я раньше думал, что не в состоянии запомнить ни один из этих каббалистических символов, но после того, как своей рукой пришлось повторить непривычное начертание, так мне уже не казалось. Но конечно, я понимал, что по памяти ни за что не удастся восстановить текст документа.

А вот визитка этого бандюги… Я знал, что у японцев почти всегда, особенно в документах, принято сперва писать фамилию, а потом имя. Надо полагать, эта карточка не являлась исключением.

Я снова стал разглядывать иероглифы, и почувствовал, что эти древние знаки становятся понятнее мне и как-то ближе. Особенно иероглиф, обозначающий имя Акиры и напоминающий не то паука, не то… Мне вдруг подумалось, что эти символы можно запросто использовать вместо тестов Роршаха в психоанализе (разумеется, для незнакомых с японской или китайской грамматикой). Вполне возможно, что ассоциация с пауком возникла у меня лишь из-за определенных особенностей той личности, которая носит имя Акира… А возможно, и не только из-за этого.

Я выскочил на метро «Октябрьская» — отсюда до Ленкиной квартиры, как и до ее рабочего места, рукой подать. Позвонил из автомата в «Японский дом», но мне сказали, что сегодня Кирюшиной на месте нет и вряд ли она вообще появится. Набрал домашний — длинные гудки и молчание автоответчика. А Ленка говорила — теперь я точно это вспомнил — что иногда выключает даже и его, если устала и отдыхает, либо очень занята срочной работой.

Значит, мадемуазель Кирюшина дома. Сейчас разберемся, что, черт возьми, происходит.

Я надавил кнопку звонка у знакомой двери. Почему-то в голову мне щелкнуло нажать четыре раза, а может, я просто нервничал. Но, как бы там ни было, на четыре звонка Лена открыла дверь сразу, не спрашивая, кто там. Открыла и вскрикнула, словно увидела дракона.