Черная тень под водой - Александр Александрович Тамоников Страница 23

– Вы ей верите, Алексей Владимирович? – спросила Рита, когда они вышли из дома. – Особа скользкая, надеюсь, вы это тоже заметили. Слезы крокодиловы, а в доме прибрано, суп недавно готовила, книжку читала – она лежит в открытом виде на тумбочке в спальне.

– Это не показатель, – возразил Хабаров. – Многие так делают, чтобы отвлечься. Кто-то уходит в работу, другие – в домашние дела. Она может что-то утаивать, но от смерти Корчинского вся ее жизнь летит кувырком.

– Согласен, – хмыкнул Хазов. – Квартирный вопрос испортил не только жителей крупных городов. Дом отойдет государству, а она в лучшем случае получит комнату в общежитии – если начальство смилостивится. Действовал тот же преступник, что у Перфилова, – сообщил капитан. – Сошел с дорожки, потоптался возле клумбы, ожидая жертву, выбросил окурок в кусты. Вот, полюбуйтесь. Те же самые сигареты «Джуно». И тот же размер обуви.

– Такое ощущение, что он постоянно курит, – пошутил Алексей.

– Это случается с людьми, – пожал плечами Хазов. – Не заботятся о своем здоровье.

На улице Народной, в стороне от объектов общественного и культурного назначения, располагался огороженный парк. Народ сюда не пускали, в разбросанных по парку строениях обитали слуги народа, и охраняли их, как выяснялось, весьма поверхностно. Милиция нашла участок, где злоумышленник перебрался через металлическую ограду. Сделал он это легко, набросив на прутья телогрейку. Тем же образом покинул место преступления. Деревья плотно подступали к ограде, преступнику лишь следовало дождаться, пока пройдет патруль.

– Ищем окурки? – пошутил Алексей.

Рита осмотрелась, села на корточки, поковыряла землю веточкой. Обозначился раздавленный окурок.

– «Джуно», – объявил Хазов, осмотрев находку. – Он издевается над нами?

Осмотр места происшествия не выявил ничего нового. Домик, окруженный елями и пихтами, смотрелся симпатично. Городские звуки сюда не проникали. На телефоне в «предбаннике» сидел сотрудник наркомата государственной безопасности (которому уже позвонили) и создавал занятый вид.

– Это вы должны были сменить Истомина? – спросил Алексей.

– Да, – кивнул сотрудник. – Старший лейтенант госбезопасности Сачков. Эту историю я повторял уже раз восемь. Добавить нечего. Старший лейтенант Истомин лежал под столом с раскроенным черепом, и я решил, что он мертв. Ефим Макарович Сорокин пытался подняться, оказать сопротивление, но… В комнате ничего не тронуто – нам запретили туда входить.

«Следственные действия» не затянулись. «Апартаменты» партийного секретаря убийца не обыскивал – сделал свое дело и удалился. Вряд ли прибывшие за ним милиционеры имели полномочия осматривать вещи покойного. Этим занимались люди Корбина (возможно, в присутствии уполномоченных лиц), но об этом Корбину лучше не заикаться – все равно не скажет. Хоть какой-то козырь в «сотрудничестве» с контрразведкой. Комната была просторной, уютной, связывалась переходом с гостиной и санузлом. Постель была разобрана, на полу мелом был обведен контур тела. Ефим Макарович вскочил – видимо, его разбудил шум в «предбаннике», но тут же получил пулю в голову и покатился на пол. Часть кровати была залита кровью, она давно высохла. Кровь осталась на полу, раскрасив половицы паркета. Рита отвернулась, пробормотав, что подобные зрелища – не ее страсть. Куда приятнее работать с живыми. Она первой покинула комнату. Остальные потянулись следом – день не резиновый. Старший лейтенант Сачков сидел за телефоном в напряженной позе.

– Вы закончили, товарищи?

– Несколько вопросов, товарищ Сачков. Кто в данный момент выполняет обязанности первого секретаря горкома?

– Должность, насколько я знаю, вакантна, – растерялся сотрудник. – Говорят, что новый кандидат на должность уже едет из Ленинграда, но я не знаю, кто он. Формально его должны утвердить на бюро горкома.

– Сомневаетесь, что утвердят? У Ефима Макаровича не было заместителя?

– Должность второго секретаря занимает Горюнов Александр Васильевич. В отличие от товарища Сорокина, Горюнов не является освобожденным секретарем – работает директором общеобразовательной школы номер один.

– Это та, что на Кронштадтской?

– На Кронштадтской школа номер два. А первая – на Народной, пешком идти далеко, лучше на машине… Александр Васильевич, как бы это выразиться… – Сачков замялся.

– Не обладает нужной харизмой, – подсказала Рита.

– Да, наверное. Александр Васильевич мягкий человек, ему будет трудно принимать жесткие решения. В работе с Ефимом Макаровичем они уравновешивали друг друга. У Александра Васильевича богатый жизненный опыт, он в партии чуть не со дня ее основания, геройствовал в партизанах… Но не думаю, что его назначат на место товарища Сорокина.

– Ладно, поживем – увидим. Вам эти люди никого не напоминают? – Алексей выложил перед сотрудником надоевшие снимки а-ля постмортем. Сачков поморщился.

– Впервые вижу… Они мертвы?

– Нет, притворяются. Истомин еще жив?

– Не поверите, товарищи, – сотрудник оживился. – Товарищ Истомин сегодня утром пришел в себя, произнес несколько слов.

– Неужели? – удивился Алексей. – Тогда назовите адрес больницы.

…Этот бедолага действительно пришел в себя. Он лежал неподвижно на кровати, голова была обмотана толстым слоем бинта. Сломить сопротивление персонала оказалось несложно. Не было таких дверей, которые не открывало бы красное удостоверение.

– Пациент очень плох, – сообщил не старый, но полностью седой врач. – Череп пришлось собирать по кусочкам. Ударили его со всей жестокостью, на какую только был способен преступник, – разрывная пуля такого не натворит. Постарайтесь не волновать пациента. Знаю, что произошло, возможно, он виновен, но… мы же советские люди?

– Все в порядке, доктор, – мрачно пошутил Хазов. – Мы не собираемся подвешивать его к потолку.

Пациент находился в сознании, реагировал на внешние раздражители.

– Да, я понимаю, кто вы… – с трудом прошептал он. – На зрение пока не жалуюсь… Послушайте, мне жаль, что так произошло… Утром приходил майор Корбин, я обо всем знаю… Не могу понять, как такое произошло… Я сидел за столом, заполнял журнал, все шло как обычно… Этот человек подкрался неслышно, ворвался… Возможно, я не закрыл дверь, когда выходил на улицу покурить. Моя вина. Но я не спал. Только успел вскочить, как он ударил – и все, будто взорвалось перед глазами…

– Мне кажется, вы не вполне искренни, товарищ Истомин, – вкрадчиво произнес Алексей. – Незапертая дверь – уже достаточный повод для того, чтобы обвинить вас в халатности или даже в чем-то большем. Мне кажется, вы спали. В противном случае получили бы пулю. Злоумышленник вошел, вы спали, он взял за ножку табуретку и ударил вас по голове. Повреждена затылочная часть. Выходит, вы уткнулись головой в стол и ничего не слышали. Не нам определять меру вашей ответственности, товарищ Истомин. Но можете частично искупить вину. Опишите внешность преступника. Хоть что-то вы заметили?

– До того, как он ударил, ничего не видел, просто тень метнулась… А сознание я потерял не сразу, лежал на полу, смотрел