Сергей Зверев - Минный дрейф Страница 24

Как и накануне, он, не оглядываясь, побежал в сторону фермы, не разбирая дороги и оглашая окрестности диким ревом. Каким образом можно было укрыться от Вельзевула на бобровой ферме – ее хозяин не знал. Он бежал, предполагая спасти свою жизнь с помощью хоть и старенького, но все еще исправного ружьишки, которое было у старого пенсионера-сторожа Пахомыча…

Правда, если бы Дмитрий Анатольевич не был настолько испуган и в ходе своего затяжного спурта хоть раз бы оглянулся – представшая его глазам картина наверняка успокоила бы хозяина фермы. Он бы увидел, что перепуганные его воплями бобры улепетывают в разные стороны с не меньшим рвением, чем сам Дмитрий Анатольевич, а исчадие ада больше было похоже на измученного аквалангиста, который, едва выбравшись на поверхность, почти замертво рухнул на землю. И уж наверняка от директорского взора не ускользнуло бы то обстоятельство, что адский огонь не собирался гореть вечно, оповещая людей о начале апокалипсиса, а погас, осветив земляной провал всего на несколько минут.

Но Глазычеву, насмерть перепуганному всеми этими историями с то появляющимися, то исчезающими трупами, было не до исследовательского любопытства, и он несся не разбирая дороги, не боясь угодить в темноте в канаву, пугая своими оглашенными криками рыбаков и жителей недалекой деревни Ульянка…

Глава 22

– Ну что, гражданин Колесников Николай Артемьевич, долго еще мы с вами будем в молчанку играть? Или, может, начнем сознаваться? – Участковый Михальчук нетерпеливо постукивал по столешнице торцом карандаша. – Напоминаю, – лейтенант слегка повысил голос, – что чистосердечное признание смягчает наказание, и в суде вам это будет зачтено.

Геннадий Геннадьевич едва заметно ухмыльнулся. Ситуация, в которой оказался инструктор боевых пловцов ВМФ России капитан третьего ранга Малиновский, и в самом деле выглядела весьма пикантно. Точнее, большей нелепости в жизни флотского офицера до сих пор не было. Еще какой-то час назад Геннадий Геннадьевич мог предположить все, что угодно, но только не то, что он окажется в опорном пункте милиции. Точнее, в кабинете участкового, в наручниках, да еще в роли главного обвиняемого в убийстве рабочего местной зверофермы Свиристелкина.

После грамотного удара по голове Малиновский потерял сознание и очнулся уже здесь, в опорном пункте милиции на краю поселка Ульянка, в небольшой зарешеченной комнатушке, приспособленной под временный следственный изолятор. Увидев, что арестованный пришел в себя, в каморку тут же ввалился широкоплечий сержант, защелкнул на запястьях удивленного офицера наручники, выволок в комнату и усадил на прибитый к полу табурет. Через секунду появился и участковый, в котором Геннадий Геннадьевич узнал вчерашнего знакомца, заглянувшего вечером в их лагерь проверять документы.

Сначала лейтенант долго и придирчиво изучал паспорт арестованного, после чего взялся молча составлять протокол задержания, и только после всех этих долгих и нудных процедур обратил внимание на сидящего перед ним Малиновского.

Для Геннадия Геннадьевича пауза была только на руку. Он еще не совсем пришел в себя от удара по голове и сейчас медленно соображал, откуда взялся этот прыщеватый лейтенант и что за напасть грозит самому капитану третьего ранга. Как ни относился Малиновский к правоохранительным органам, однако знал, что ни с того ни с сего бить по голове боевого офицера флота, который к тому же находится на выполнении секретного задания, они не станут. Тем более – младший по званию. Здесь должны быть очень веские причины.

– Ну так что, гражданин Колесников? – Участковый со скучающим видом повторил свой вопрос. – Будем говорить, а?

Геннадий Геннадьевич молчал. Как он мог говорить? С кем? А главное, о чем? Постепенно к Малиновскому вернулась возможность соображать, и мысли его, как у всякого боевого пловца, от молниеносной реакции которого порой зависит жизнь, завертелись с невероятной скоростью.

Кто эти люди? Настоящие стражи правопорядка или «оборотни» в милицейской форме? Не в положении Малиновского, скованного наручниками, было проверять удостоверение личности участкового. И потом, боевой пловец Малиновский не очень-то мог отличить поддельные документы от настоящих. Лейтенантик ведь не отличил, коль скоро называет его «Колесников». И значит, этот участковый, или псевдоучастковый, не знал, кем на самом деле является Малиновский. Следовательно, надо по возможности тянуть время. Из окошка этой халупы Геннадий Геннадьевич видел, что находится он в одной из ближайших деревень, судя по всему – в Ульянке.

В Большом доме вечернего доклада о происшествиях и проделанной за сегодняшний день работе от Малиновского не получили, и по этому поводу там наверняка начнется переполох. Если уже не начался. Нужно продержаться два-три часа, и этого лейтенанта с сержантом вычислят и накроют. Возможно, эти два субъекта, которые сейчас ведут допрос, и есть те самые диверсанты, которых они ищут. В любом случае, раскрываться перед ними, кто он есть на самом деле, Геннадию Геннадьевичу не имело никакого резона. Лишь бы только эти службистские выскочки не сообразили чего-нибудь эдакого и не перевезли капитана третьего ранга в другое, более спокойное и безопасное место. Тоже ведь, наверное, не идиоты… В любом случае, играть дальше в молчанку и тем самым осложнять свое положение смысла не имело.

– Ну что, Колесников? – снова поинтересовался представитель закона. – Чего ты молчишь-то? Смотри, а то ведь у меня терпение тоже не безграничное. Оно и закончиться может. Или ты с испугу язык проглотил?

– Нет, – выдавил из пересохшей глотки Геннадий Геннадьевич. – Попить бы. Язык к горлу прилип…

– Сержант, дай задержанному водички, – участковый явно оживился. В его безразличных глазах появился даже проблеск мысли.

Стоящий сзади широкоплечий водитель-сержант протопал к ведру, зачерпнул в широкую алюминиевую кружку воды и поднес Малиновскому.

– Давай, Колесников, – лейтенант нетерпеливым жестом поторопил Геннадия Геннадьевича, – давай рассказывай.

– О чем? – безобидно поинтересовался капитан третьего ранга, который и в самом деле не знал, что тут творится и в чем его обвиняют. – Вы, гражданин начальник, только скажите мне, о чем, а уж я вам все расскажу. – Малиновский «включил дурака». Коль уж он «Колесников», так почему заодно не может быть и полудурком? К тому же в этой роли тянуть резину гораздо проще, чем примерять на себя лавры юного партизана-героя.

– Об убитом вчера тобой работнике местной зверофермы гражданине Свиристелкине В.Л., – недобро усмехнулся милиционер и, взяв карандаш на изготовку, приготовился строчить чистосердечное признание.

«Вот оно что! Так тут вчера убийство произошло!» – До Геннадия Геннадьевича наконец дошел смысл своего задержания. Не понятно, правда, с чего этот юный пинкертон решил, что это сделал именно Малиновский. Видимо, капитана третьего ранга кто-то грамотно подставил. Но это ничего, такую проблему можно решить в два счета.

– Товарищ лейтенант, можно попросить у вас телефончик? – поинтересовался Малиновский, слегка приподнимаясь с табуретки. – Мне в Санкт-Петербург позвонить надо…

– А ну-ка, сидеть! – грозно рявкнул за спиной сержант и больно ударил Геннадия Геннадьевича по спине, усаживая на место.

– Рассказывайте, гражданин Колесников, рассказывайте, – ласково промурлыкал участковый, решив поиграть в доброго следователя. – Адвокат у вас будет чуть позже. В область я сам позвоню, как только сочту это необходимым.

«Вот козел, – мысленно выругался про себя Малиновский, – решил лично «мокрое» дело раскрыть? Ладно, давай поиграем. Значит, в область ты еще не звонил. Уже хорошо. И до тех пор, пока не убедишься, что следователь из тебя хреновый, – не позвонишь. Давай покувыркаемся, сопляк».

– Не знаю я никакого гражданина Свиристелкина, – искренне удивился Геннадий Геннадьевич, покорно усаживаясь на табурет, – о чем речь, гражданин начальник?

– Дурака валяем, да? – Лицо участкового посуровело. – Идиотом прикидываемся?

– Да честное слово, гражданин начальник, – капитан третьего ранга притворно выкатил глаза, – не пойму я, про что вы спрашиваете?

– Не понимаешь, да? – Тон представителя правопорядка перешел в змеиное шипение. Он нагнулся куда-то под стол, пошурудил там несколько секунд и снова выпрямился, держа в руке пистолет для подводной стрельбы. – Это твое? – с напором поинтересовался участковый, швырнув оружие на стол перед собой.

– Мое, – согласно кивнул головой Геннадий Геннадьевич, не видя смысла в том, чтобы запираться. Это же ведь не «калашников». Такая штука скорее потянула бы на статью о браконьерстве, чем об убийстве. – Я занимаюсь подводной охотой. Рыбку приехал пострелять.

– Рыбку? – повторил лейтенант, с удовлетворением черкая карандашиком в протоколе. – Рыбак, значит?