Сергей Дышев - Закон оружия Страница 24

– И когда едем? – поинтересовалась она деловито с премилым западенским акцентом.

– Як тильки, так зразу! – продемонстрировал я знание языка. – Одевайся…

– У меня вытащили все деньги, – пожаловалась она.

– Я не брал.

– Я и не говорю, что это ты…

Прихрамывая, она скрылась в палате, по-военному быстро собралась, вышла в мятых джинсах и темно-зеленом китайском пуховике, который уже успела хорошо почистить. Платок на голове придавал ей простоватый вид.

– Вещей нет?

Она отрицательно покачала головой. У входа встретились с толстой рыжеволосой санитаркой.

– Уезжаешь? – спросила она девушку. – Халат не забыла оставить?

– На кровати… Спасибо вам за все.

– Справный у тебя жених. Держись за него! – сказала санитарка грудным голосом, бюст ее заколыхался, как буйки на волнах.

«Сильная женщина!» – подумал я и решил, что у нее наверняка есть муж или просто мужчина, который крепко держится за нее в бурном житейском море. Как за буйки.

В аэропорту Махачкалы мы неожиданно встретились с Удавом-Серегой. Каждый из нас отреагировал по-своему: я приветственно махнул рукой, Мария вздрогнула и опустила голову, Удав же круто развернулся и «почесал» в противоположном направлении.

– Серега! – окликнул я его, но он лишь прибавил шагу.

– На что он тебе? – крикнула Мария мне в спину и даже пыталась поймать за руку, как бдящая супруга.

Я пустился в погоню, ловко маневрируя в толпе, будто лыжник-слаломист, Удав же шел напролом, как таежный бульдозер. За винным киоском я нагнал его.

Он сразу набросился на меня, схватив за грудки. Самый глупый способ расправляться с противником. В следующее мгновение Серега уперся лбом в фанерную стенку киоска.

– Чего тебе надо? – спросил он, задыхаясь.

– Хотел узнать, чем ты здесь занимаешься. Может, бомбу хочешь подложить в самолет в отместку за Первотравное?

– Чего прессуешь мне? Очень надо работать на этих уродов! Бросили подыхать, сами слиняли, наши бабки теперь делить будут…

– Так ты не с Шамилем выходил? – спросил я, отпуская старого знакомого.

– Сам прорвался… Потом фильтровали, следаки за пищак взяли, а я под терпилу хилял… – от волнения Серега заговорил на родном.

– Чего? – сказал я.

– Ну, под потерпевшего, под заложника сработал.

– Это вы умеете. Пошли, даме тебя представлю.

– Это Маруське, что ли? – Он вдруг переменился, глянул на меня исподлобья. – На дурняка ловишь? Думаешь, не понял, что менты вас поставили наших отсекать?

– Дурила ты, иди себе на четыре стороны, – сказал и пошел к Марии.

Удав, однако, поплелся именно за мной.

– Здорово! – хмуро сказал он девушке. – Где-то виделись…

– А ты хорошо бегаешь, люди отскакивали во все стороны… – отозвалась она.

– Как лягушки при шухере на болоте…

Ничего не получилось: ветераны бандитского дела радости встречи не проявили. Мария уже закипала:

– Сволочи вы все, бросили нас, раненных, а сами удрали. Спасибо Володьке, спас меня.

Серега не преминул возмутиться:

– Меня самого оставили, сказали: сиди тут, сдерживай, скоро наши прорвутся на подмогу! А Шамиль с пленными ментами и своими дружками урыл в камыши…

– Ладно, проваливай, вояка хренов, догоняй своего Раззаева! – резко бросила она.

– Тише ты! – вмешался я в милую беседу. Общество начало меня раздражать. – Удав, тебе куда?

Выяснилось, что он купил билет на тот же московский рейс.

– Главное, вырваться отсюда! Тем, кто добровольно сложил оружие, Борис Николаевич объявил амнистию! – осклабился Серега.

…У меня уже три раза проверяли документы, выручало редакционное удостоверение. Про Марию говорил, что она со мной.

Я спросил Удава, помнит ли он наш разговор в Первотравном? Он сморщил оспенное лицо, кивнул. Я дал ему свой редакционный телефон и распрощался, посоветовав начать новую жизнь с покаянного рассказа о своей жизни на страницах нашей газеты.

Он с готовностью пообещал.

А я с гадливостью чувствовал, как журналист вытесняет во мне последние остатки порядочности.

Перед отлетом я позвонил Сидоренко. Он прокричал так, что у меня засвербило в ухе:

– Какой номер рейса?

Я назвал.

Послышались далекие гудки, и откуда-то еще дальше, из зазеркалья, донесся злорадный голос: «Неправильно набран номер…»

Мы улетели. Прекрасная боевичка всю дорогу проспала у меня на плече, она изнервничалась на регистрации, и, когда «Ил», поджав колеса, оторвался от земли, Марусины силы были на исходе.

Удав где-то затерялся.

Самое удивительное случилось во Внукове. Едва мы спустились по зыбкому трапу на снежный асфальт, на нас в буквальном смысле наехала милицейская машина со всеми устрашающими прибамбасами: колодкой сверкающих огней на крыше, кучей антенн и боевой раскраской. Дверь открылась, из машины резво вылез плотный мужик в камуфляже с полковничьими погонами и решительно направился к нам. Мария вздрогнула всем своим западноукраинским нутром, побелела, как аэродромный снег. Я тоже растерялся, и только когда полковник растопырил широкие объятия, узнал шефа.

– Владимир Михайлович! Шефуля! – воскликнул я, потрясенный до основания души. – Вот это круче крутого! Что за маскарад?

– Старший лейтенант! Ты забыл, что я – полковник армии? – рыкнул Сидоренко и тут увидел Марию. – А что не представляешь даму? Кто кого взял в плен?

Грустная улыбка чуть-чуть тронула ее губы, слепок со вселенской женской невинности и благочестия. Сикстинская Мадонна. Мона Лиза. Девочка с персиком…

Смазливая негодяйка.

– Но почему милиция? – попытался выяснить я.

– Все вопросы потом!

В белом «Форде» сидел милицейский майор, он протянул мне руку и назвался Сашей. Мы уселись и помчались с ветерком, то есть с включенными прибамбасами. Наша торжественная езда внушала трепетное уважение, все почтительно уступали дорогу, я расплывался от сознания собственной значимости, идиотская улыбка намертво впечаталась в мое лицо.

По дороге шеф начал бурно извиняться за то, что выгнал меня легко одетого, и за прочие последовавшие неудобства. Тут мне и в самом деле стало неудобно, я сказал, какая ерунда, мы все солдаты, и стойко переносить и кувыркаться – наше первейшее призвание. Потом он спросил о моей спутнице, ненавязчиво так и деликатно:

– А где вы познакомились, Мария?

– В Первотравном. Меня ранили федералы, а Володя вынес меня с поля боя.

Я тут же поторопился уточнить, потому как моя боевичка могла загнуть такое, что не выпутаешься.

– В Кизиле она попала в заложницы…

Сидоренко посочувствовал:

– Тяжело было, издевались?

– Не было такого! – решительно ответила Мария. – Никто их не мучил, не убивал. Это все напридумали.

– В смысле – вас, заложников? – уточнил Владимир Михайлович.

– Да, конечно, – быстро согласилась Мария.

– А ранения серьезные?

– Два осколка. Их уже вытащили… Заживет, как на кошке.

– У вас говор интересный, совсем не кавказский, – заметил мой шеф.

Я поторопился вмешаться:

– Мария с Украины, была в Кизиле в гостях у двоюродной сестры. На базаре ее и схватили…

– Не повезло, – посочувствовал Сидоренко.

– Вот это и называется судьба: поехать на несколько дней в гости и попасть в такую заваруху, – заметил Саша. – Вы, наверное, больше никогда в Кизил не поедете?

– Посмотрим, – отозвалась Мария. – Ведь я так люблю свою двоюродную сестру.

– Между прочим, Маша, я тоже украинец. Самый такий справжний и щирый. А ты, здаеться, с Захидной Украины?

– Зи Львову…

Я почувствовал, что шефа подпирало пройтись по поводу местного национализма и идиотизма, но он таки сдержался. Не тот случай.

– А чем мы обязаны такой чести? – спросил я у Саши.

– Все нормально, по заслугам и честь…

– Что-то я ни черта не понимаю, – пробормотал я. – Может, нас с кем-то спутали?

Сержант-водитель, Саша и мой шеф дружно рассмеялись.

«Форд» изящно рассекал потоки машин, время от времени водитель включал сирену и грозно вещал в микрофон:

– Водитель «Жигулей» тридцать шесть – сорок восемь! Уступите дорогу!

«Жигуль», как ошпаренный, отскакивал в сторону.

Когда подъезжали к Беговой, шеф попросил бортовой телефон, набрал номер и предупредил:

– Ребята, готовьтесь к встрече героев! С нами гостья!

Тут мне совсем стало не по себе…

Нас ждали во дворе. Нинзя держал в одной руке бокал с шампанским, в другой – бокал с водкой. Я принял его, Мария взяла шампанское. Чокнулись, я махом выпил, она медлила, но под моим настойчивым взглядом стала пить. Что делать, придется, голубушка, играть по чужим правилам.

Потом меня обнимали и даже пытались запустить в воздух. Но мое мощное тренированное тело оказалось неподъемным для хилых работников бегущего пера. Только Нинзя был исключением. Потом всей гурьбой уселись за стол. Такого обилия я давненько не видел, одно перечисление займет немало времени, поэтому лучше верить на слово. И хотя мудрый мозг предостерегал безудержно наедаться, изголодавшийся организм победил все доводы. Водка вливалась в меня, как из брандспойта. Мария, которую, как невесту, посадили рядом со мной, почти ничего не ела и не пила, я понимал, что совершенно чужая обстановка угнетала ее, ей хотелось на «ридну Львивщину». А тут москали праздновали победу, произносили патриотические тосты, которые витиевато сочинял Владимир Михайлович. Наверное, Мария в душе называла его предателем. А он же все подшучивал в наш адрес, называл ее кавказской полонянкой, она вымученно улыбалась… Выяснилось, что о моих похождениях стало известно милицейскому начальству, особенно всех тронуло, что я, побывав в лапах у Шамиля, вернулся и участвовал в бою по разгрому банды.