Моя тень убила меня - Андрей Михайлович Дышев Страница 24

двери и зашел внутрь киоска… Я выбил стекло? Смешно. Нелепо. Я не прикасался к нему, я только дышал на него и смотрел на цветы, а по стеклу скользили призрачные контуры отражающегося теплохода… Я отодвинул в сторону ведро с пионами. Треугольный кусок стекла застрял в нем, словно клин, и эта стеклянная гильотина перерубила пополам крепкие зеленые стебли. Вот она! А вот еще… С прибытием, голубчики… Я поднял с пола две тусклые пули. У одной была чуть сплющена головка, вторая уцелела и выглядела, как новенькая… Странная радость хлынула на меня, как бывает при новости неимоверно шокирующей, и чтобы не закручиниться до умопомешательства, остается только радоваться многогранности жизни…

– Что ты тут воруешь, ишак?! – хрипло закричал торговец и попытался пнуть меня ногой. Я ударил его кулаком в подбородок, с короткого разворота. Торговец повалился на банки и ведра с цветами, разбивая и ломая их своим весом. Остро запахло свежескошенной травой. Зажав пули в кулаке, я выскочил из киоска, обуреваемый необузданным желанием драться. Теплоход отчалил и медленно пятился в открытое море. Несколько людей, привлеченных скандалом в цветочном киоске, обступили меня.

– Он вас обсчитал? – заговорщицки прошептала дама с комковатым лицом и замотанной ситцевым платком шеей. Она напрашивалась мне в союзники.

Кто-то поглядывал на меня как на бешеного пса – со страхом и отвращением. Двум пацанам, которые одновременно и энергично лизали мороженое, я понравился, и они с одобрением поглядывали на мои сжатые кулаки. Должно быть, я представлялся им суперменом. Знали бы они, что творилось у этого супермена на душе! По счастливой случайности я задержался в этом мире. Стреляли мне в голову – в этом я ничуть не сомневался. Но мой палач промахнулся, в последнее мгновение Господь щелкнул по кончику оружия, и пули пошли выше.

Сжимая в кулаке две металлические капли, которые должны были сидеть в моем теле, я побежал к причалу, который находился как раз напротив цветочного киоска. Торговец что-то кричал мне в спину, но он вместе со своими проблемами представлялся мне сейчас необыкновенно ничтожным созданием. Мысли мои были спутаны, разбросаны, словно бумаги на столе Макса… Вот-вот, именно на столе Макса…

Я добежал до кассы, где продавались билеты на морские прогулки, прижался спиной к расписанию. Теплоход, накрывшись серым облачком дыма, удалялся в открытое море. С чего я взял, что по мне стреляли с теплохода? Нет, скорее из-за колоны, поддерживающей крышу над причалом. А потом этот человек наверняка забежал на теплоход. У трапа было полно людей, он легко затерялся среди них, а потом прошел на борт. Так что, он сейчас далеко, качается на волнах, смотрит на тающий в дымке берег и кружащих над палубой чаек… Я вздрогнул и стал приглаживать ладонью упавшую на глаза челку. Этого человека, стоящего на палубе, я представлял не в виде абстрактного размытого силуэта, а конкретно, в мельчайших деталях, как мог представить себе свое собственное лицо…

Я разжал кулак и посмотрел на пули. У вас, тупорылые поросята, нет никаких причин ненавидеть меня. Но вы едва не оборвали мою жизнь. Да, да, в этом уже можно не сомневаться. Меня дважды хотели убить: сначала на сцене в "Балаклаве", потом здесь. Обязательно наступит третий раз. Я доживаю свои последние дни, если не часы.

Вся моя недавно отстроенная, еще пахнущая свежей краской версия рухнула из-за невидимых мне погрешностей в конструкции. И восстановлению она не подлежала. Солнце зашло за тучи, все цвета поблекли. Я кругом ошибался. Истина оказалась совершенно иной, чем представлялась мне. Недавние страхи, над которыми я смеялся, вернулись. И жвачка в замочной скважине, и погрузившаяся во мрак квартира, и человек, который стоял в кабине лифта… Человек… Это он? – спрашивал я себя. Ты уверен, что это он? Но чем я ему не угодил? Какой ему резон убивать меня?

Я, обжегшись на молоке, теперь дул на воду, и не хотел даже мысленно назвать имя.

– Вы не подскажете, в тринадцать часов будет прогулка в открытое море?

Передо мной стоял пожилой мужчина с водянисто-светлыми веселыми глазами. Я заслонил собой расписание.

– Теплоход только что отошел.

– Какая жалость, – вздохнул мужчина. – Не знаете, сильно укачивает? Я с недавних пор плохо переношу качку. А сегодня ветер и волна. Самому не верится, что когда-то служил на флоте. Ходил в походы. Два и три месяца в море пролетали как один день. Шторм, болтанка – все было нипочем. Мучили только две вещи: все время хотел кушать и спать.

Я его подожду. Я его обязательно встречу – здесь, на причале, среди многолюдья. Место узкое, ему некуда будет деться. Разве что, прыгнуть с причала в море.

Я отошел к открытому кафе, сел за крайний столик, откуда причал был как на ладони. Официантка в черной юбке и белой блузке, своей классической расцветкой похожая на чайку, протерла тряпкой стол и поставила передо мной пепельницу. Я вынул из кармана мобильный телефон, посмотрел на пупырышки клавиатуры. Господи, сделай так, чтобы… чтобы… А что я хочу? Чтобы это оказался он? Или я не хочу этого? Не хочу узнать, что моим палачом стал мой хороший знакомый и, в общем-то, милый парень?

Я набрал номер его квартиры.

– Макс!! Макс!! Это ты?! – ударил мне в ухо громкий женский голос. – Алло?! Я ничего не слышу!! Максим, где ты?!

Официантка принесла меню и встала рядом.

– Сколько я вам должен? – растерянно спросил я, отключая трубку и думая о том, что если на свете есть совершенно несчастные женщины, то эта, чей голос я только что слышал, – из их числа.

– Для того чтобы быть моим должником, вам как минимум надо что-нибудь заказать, – ответила официантка.

– Как минимум? – переспросил я. – А как максимум?

Официантка усмехнулась. Ее и без того маленький ротик стал еще меньше. Она взяла меню и захлопнула его.

– Пригласите меня сегодня вечером к себе в гости, и получите максимум… Пиво нести?

Пригласить тебя к себе? Нет, девочка, держись от меня подальше, как от порохового погреба. Как от мишени на стрельбище. Как от камикадзе, опоясанного поясом смертника. И к Ирине я теперь не сунусь. Вокруг меня, словно большой черный плащ, колышется смерть. Она тащится за мной, как зараза, передающаяся