Николай Мороз - По следу тигра Страница 25

Максим дважды просмотрел выпуски обоих местных каналов, и, как на работу, пошел в торговый центр, в успевший стать почти родным ресторанчик. Подпольные СМИ порадовали обилием почти достоверных подробностей, но о причинах произошедшего на заводе не догадался никто. Зато все были на стороне налетчика и всячески выражали свое восхищение его подвигами. По мнению большинства, некто, покусившийся на целостность букинской туши, косвенно нанес урон Стрелкову. И немалый урон: заводик по производству керамогранита был одним из основных доноров «фонда города», и теперь одной дойной коровой стало меньше. Комментарии к новостям не удивили — с первых дней пребывания в городе Максим понял, что Стрелкова люди ненавидят. Последний случай лишь подтвердил правильность сделанного ранее вывода. Ничего удивительного — мэр, если нужно, умеет притворяться добродушным, но старается не утруждать себя показухой. По всему видно, что команды у него нет, для него люди — расходный материал, он не брезгует сотрудничать с самыми отъявленными негодяями. И без сожалений предает их, как только они перестают быть полезными. Так что нечего удивляться, что люди при первой же возможности мэра не тухлыми яйцами — гранатами закидают.

«Рад, что вам понравилось», — Максим допил кофе. Может, смерть основной золотоносной курицы заставит Стрелкова вернуться в город? Может быть, может быть… Время покажет. Максим позвонил Вике. Встретиться договорились через час, после того, как она закончит занятия с последним на сегодня учеником. Возле ее квартиры Максим оказался минут через сорок, и уже собрался позвонить в дверь, но отдернул руку, отступил назад. И пошел вверх по ступеням на второй этаж, потом на третий. Здесь уже почти невозможно было дышать от запаха газа: где-то утечка, в одной из квартир. И никто не шевелится, словно ждут взрыва, а ведь сейчас достаточно искры. Концентрация газа такая, что рвануть может в любую секунду, и рвануть неслабо. Максим позвонил в ближайшую квартиру, открыла пенсионерка в длинном халате и растоптанных войлочных тапках.

— Бабушка, у вас газом пахнет! Звони быстрее куда надо, а то взлетите вместе с домом! — вместо приветствия крикнул Максим. И подивился скорости, с какой бабка бросилась выполнять его поручение. Совсем они тут одичали, что ли? Или так привыкли к вони с мусорного полигона, что остальные запахи уже не воспринимают?

Через четверть часа к дому съехались все, кому положено — представители управляющей компании, эмчеэсники, пришел участковый. Жильцы тоже в стороне не остались, и скоро подъезд стал напоминать птичий базар. С первого этажа прибежала Вика, уставилась на Максима, поздоровалась с кем-то рассеянно.

— Иди, я сейчас, — Максим бесцеремонно подтолкнул девушку к лестнице.

— А что случилось? — Вика поправила очки на носу и закрутила головой во все стороны, но объяснять ей что-либо Максим не собирался. Подтолкнул еще раз пониже спины, убедился, что Вика ушла вниз, и вернулся к квартире бабки. Там уже собрался консилиум — еще три активных пенсионерки и дед с палкой. Чтобы принять участие в массовом мероприятии, дед пешком сполз с шестого этажа, и теперь готовился к подвигу восхождения обратно.

— Здесь! — рявкнули возле одной из дверей. Толпа шустро метнулась в ту сторону. Максим пропустил всех вперед, сам смотрел поверх их голов. У двери топтался участковый — бледный юноша лет двадцати трех, с тоской во взгляде и сбившейся на затылок форменной фуражке.

— Ненавижу, — протянул он, не глядя на Максима, — сейчас опять квартиру вскрывать придется. Третий раз на этой неделе. Заколебали.

— Да, не повезло, — сочувственно отозвался Максим. И, слово за слово, постепенно вытянул из участкового массу подробностей его невеселой жизни.

— Недавно похожий случай был. Газовщики проверяли стояк, в одной из квартир хозяина нету, проверить соответственно не могут. Включают — утечка. Дня через четыре собирают комиссию из десяти человек из всяких служб, ну, и я как участковый, естественно. «Вскрываем?» — хоровое «Да». «А кто как ответственное лицо подпишется?» — тишина. Вот и стоим, десять дураков, в подъезде, ответственность брать на себя никто не хочет и вся эта байда длится два часа. Звонит, наконец, мой начальник, и дает отмашку на вскрытие, вскрываем, а там почти месячной давности жмур. Вот радости-то было…

В этот раз тоже все обошлось — в квартире никого не оказалось. Максим успел рассмотреть через приоткрытую входную дверь часть грязной темной прихожей, ободранные обои на стенах и собрался уходить.

— Неделю, говорю, неделю его нет! — кричала в ухо деду-альпинисту бабка в халате. — Я его неделю не видела!

Дед закивал сивой головой и пополз к лифту. Максим проводил старика взглядом, убедился, что тот благополучно добрался до кабины и отбыл наверх. Потом невзначай поинтересовался у бабки:

— Неделю? Ух ты, здорово загулял мужик!

Бабка с досадой махнула рукой и принялась выкладывать все, что ей было известно о жизни соседа. Лет ему было крепко за сорок, постоянной работы он не имел, и на что жил — неизвестно. За квартиру не платил, зато дешевое пойло покупал исправно. И часто приводил к себе гостей — бомжей из ближайшего подвала. А потом уходил к ним в гости и пропадал на несколько дней. Но такая долгая отлучка на памяти бабки произошла впервые.

— Допился, наверное, — резюмировала она, и Максим мысленно согласился с ней. Допился, конечно. И лежит теперь где-нибудь в подвале или лег поспать на улице, да так и не проснулся, снегом до весны занесло. А потом, в первые теплые деньки в городе расцветет еще один «подснежник». Бабка уползла в квартиру, лязгнула изнутри задвижкой. Максим сбежал по лестнице вниз, позвонил в знакомую дверь.

— Что там, что? — с порога набросилась на него с расспросами Вика.

— Да газом там пахло, из квартиры на третьем этаже, а дверь никто не открывает. Пришлось полицию вызывать, ну и всех, кого положено. Приехали, вскрыли. Все нормально теперь, не переживай.

— А, понятно. Я того мужика знаю, который там живет, вернее, видела несколько раз. Он с бомжами обычно ошивался, вон там, где дом брошенный, — они прошли на кухню, и Вика показала через окно куда-то в сторону старых деревянных построек. И спросила тут же:

— Ты чай будешь?

— Можно и чай, — Максим задернул шторы.

Расставались уже под утро, почти в шесть часов.

В подъезде грохотал лифт, хлопала входная дверь электричка на Москву уходила в половине седьмого. На нее спешила почти половина трудоспособного населения города. Максим, выйдя из квартиры, принюхался. Нет, все в порядке, опасность миновала, можно спать спокойно. Или не спать, как сложится. На улице заметно потеплело, и пока он шел к дому, успел взмокнуть в толстой куртке. Придется менять гардеробчик, весна уже скоро, до нее всего две недели осталось. Максим двинулся, было, знакомой тропой, но передумал, повернул обратно и направился к пустырю, прошел мимо тихо журчащей в утренних сумерках речки. Прошел между высоких глухих заборов, огораживающих частные владения, выбрался на неширокую улицу. Теперь направо до моста, там вверх, к «железке» — маршрут давно известен и изучен. Он шагал по наезженной колее, перепрыгивал через осевшие снежные завалы. Из-под ворот и калиток тявкали сторожевые псы, но не злобно, а больше для порядка. Народу навстречу попадалось все больше, в этот час вокзал — самое оживленное место в городе. Через полчаса он опустеет до вечера, чтобы пережить столпотворение возвращающихся из столицы людей. Справа, в стройном ряду заборов чернел провал — то, что там находилось, домом назвать было нельзя. Максиму эта часть улицы напоминала гнилой зуб, вернее, дыру от него. Впрочем, от дома еще кое-что оставалось — крыша, например, и целых четыре деревянных обгорелых стены. Пространство между ними никогда не пустовало, место считалось обитаемым. Бомжам нравилось это местечко, они кучковались тут в любое время дня и ночи, в любую погоду. Сегодняшнее утро не было исключением — от развалин, пошатываясь, навстречу Максиму брел бомж. Он успел дважды грохнуться в перемешанную со снегом грязь, но упорно продолжал движение к дороге. Максим глянул на него мельком и, не сбавляя шаг, пошел дальше.

— Эй, погоди, — услышал он за спиной, но не обернулся. Бомж однако не унимался, крикнул уже громче:

— Да погоди ты, не уходи! Помоги…

Пришлось идти назад. Бомж стоял на коленях, одной рукой он опирался на снег, второй вытирал лицо. Максим остановился рядом. И увидел, что это не бомж, а обычный, нормальный человек. Лет сорока с небольшим, одет обычно — темная куртка, джинсы, ботинки со шнуровкой. Только избит до полусмерти, так, что двигается с трудом и плюется кровью. И говорит отрывисто потому, что дыхание сбивается, а губы дрожат от холода и боли.

— Ты, дядя, посиди, а лучше — полежи, — Максим присел на корточки рядом. Да, досталось мужику по полной, били его, похоже, несколько человек. Деньги, документы и телефон исчезли, по словам избитого, еще вчера. Он возвращался с работы, шел с вокзала и по нужде забежал в эти развалины.