Тропа изменника - Валерий Георгиевич Шарапов Страница 25

— Странно это все, — недоверчиво покачал головой Кравцов. — Два дня назад ты был другим, Никита. Высказывал правильные суждения, искренне переживал за случившееся со страной. Что произошло? Еще вчера ты был совсем не таким.

— Просто злость взяла, — охотно откликнулся Горбунов. — Этим козлам все можно, а нам нет? Мы верой и правдой служили родине, а теперь все, что сделали, сливают в унитаз. Наступает эпоха коммерции, старина, теперь все будет измеряться деньгами. К черту идеалы, к черту честь и совесть. Надо успеть заработать, пока это не сделали другие. Ты пойми, это не предательство, это приказ сверху — не допустить того, чтобы госпожа Кларк попала в Советский Союз. Лично мне плевать, что она знает и какой вред может кому-то принести. Былых секретов уже нет, а если и есть — то скоро не будет. Британцы — старшие друзья, хотим мы того или нет. Это новая политика, давай держаться в русле. Короче, не морочь мне голову. Ты согласен?

И он замурлыкал популярную песню «Динамика»: «Еще вчера были я и ты, еще вчера там цвели цветы…» Глаза ощупывали присутствующих. Положение складывалось критическое, дельные мысли в голову не приходили. Сообщники ждали снаружи, ворваться не проблема. Дверь заперта, но долго ли умеючи? Ждать помощи от Элли не приходилось, она превращалась в растение. И, безусловно, понимала, что происходит.

— Вот не нравится мне твое лицо, Андрюха! — воскликнул Горбунов. — При всем уважении, ты дурак, нет? С ветряными мельницами решил побороться? За эту шлюху предлагают немереные бабки, что тебе надо? Ее все равно сольют, она даже не наша гражданка. Влюбился? Да ну на хрен, не верю. Баба, конечно, нормальная, но на хрена она тебе? Кончились ум, честь и совесть нашей эпохи, понимаешь? Теперь каждый сам за себя. Ты не урвал — другой урвет да тебе же и по шапке даст! Повторяю для недоразвитых, Андрюха, мы никого не предаем, мы просто используем ситуацию чуточку в свою пользу, усекаешь? Ну, давай, пару минут еще посидим, ты примешь решение.

И снова наступило продолжительное молчание. Поднялась, как привидение, Элли, стала тыкаться в предметы мебели, но условную черту не переступала. Пустила зачем-то воду, закрыла кран, вытерла руки высохшей губкой. Затем перебрала пальцами искусственный эдельвейс в стакане. Обернулась к холодильнику, стала передвигать с отсутствующим взором прилипшие к нему магнитики. Эти штуки входили в моду — их таскали со всех концов света или покупали в ближайшей лавке, стоили они копейки. Откуда здесь это добро? Персонал налепил — чтобы путешественники уезжали не с пустыми руками? Никита, склонив голову, наблюдал за молодой женщиной. Бросил взгляд на Кравцова, ухмыльнулся. Элли с траурной миной возила магниты по холодильнику. Переместила пальцем на лицевую сторону выпуклую нашлепку в форме усеченного цилиндра, стала собирать слова из намагниченных букв. Ничего подобного в английском языке не существовало. В русском — тоже.

— Слушай, а что у тебя с девицей из аналитического отдела? — встрепенулся Никита. — Как там ее — Валентина, Виктория? Ну, та, что неровно к тебе дышала? Вы даже пожили с ней чуток. Что-то не сложилось? Дама что надо, правда, лица не помню. Разве можно его запомнить, если смотришь только на ноги?

— Вероникой ее звали, — буркнул Андрей. — Характерами не сошлись.

— Вот блин, у этих ног еще характер есть, — проворчал Горбунов. — Ну, ничего, другую найдешь — желательно немеркантильную. Совьете гнездышко где-нибудь на Кипре. А с тобой мы, Андрюха, еще поработаем, это я тебе ответственно обещаю. Время такое наступает, без дела не останемся.

Он вскинул руку, быстро посмотрел на часы. Андрей перехватил странный взгляд молодой женщины. Это точно не был взгляд растения! Но пистолет опять смотрел майору в живот, а Никита перестал улыбаться.

— Время вышло, Андрюха. Миром расходимся или как? Ты понимаешь, что я мог бы с тобой и не нянчиться?

Пронзительно заверещала выпуклая нашлепка в форме цилиндра! Никита вздрогнул, стал искать глазами источник шума. Ствол отклонился. Кухонный таймер с магнитом, китайская механическая безделушка! Какую только ерунду не клепают в Китае кооперативы под чутким присмотром коммунистической партии. Все недолговечное, ломается, но мир подсел… Элли незаметно выставила бегунок на пару минут! Кравцов вывернул руку, схватил чайник с водой, швырнул через стол. Не разогрел, к сожалению, кипяток был бы уместен! Чайник прорисовал дугу, а Горбунов допустил ошибку — утерял контроль! Тяжелый кухонный атрибут поразил грудь, повалил продажного чекиста вместе со стулом. Чайник запрыгал по полу, разбрызгивая воду. Кравцов бросился вокруг стола. Пистолет отнесло, уже не дотянуться. Горбунов кряхтел, извивался. От толчка он потерял туфлю — теперь точно высокий блондин в черном ботинке… Он отбросил стул, пытался подняться. Выставил ногу, о которую и запнулся Кравцов. Майор куда-то запрыгал, но устоял. Никита хотел заорать, но не в то горло пошло, закашлялся. Он начал подниматься, стул отлетел в сторону. Его подхватила обогнувшая стол с обратной стороны Элли, водрузила на ножки — так что живот Горбунова оказался под сиденьем, — забралась на него с коленями. Решение было так себе, но несколько секунд подарило. Никита схватился за ножки, перевернул стул, сипя от натуги, Элли соскользнула, ударилась плечом о стену. Но Кравцов уже сидел на коленях, нанес сокрушающий удар в челюсть. Никита подавился хрипом, кровь полилась с губ. Андрей не останавливался на достигнутом, бил дальше. Коллега вздрагивал, хрипло выпускал воздух. Левая скула превратилась в сливу.

— Андрюха, что ты делаешь на хрен, какой же ты дурак… — было последним, что он выдавил вразумительно. Завершающий удар отправил майора Горбунова в глубокий нокаут.

Да неужели? Андрей прислонился к стене, не веря, что все получилось. Коллега лежал неподвижно, но, слава богу, дышал. Ай да Никита, что удумал… Элли сидела на коленях и смотрела на него, как собака, ждущая команды.

— Ты молодец, Элли, — прошептал он, показывая большой палец. — Мы с тобой отличная команда, да?

Он приложил палец к губам. Элли робко улыбнулась, кивнула. Пошумели прилично, но это не значило, что надо шуметь и дальше. Он изобразил знаком: собирайся, только тихо. Элли на цыпочках убежала в детскую. Андрей подобрал пистолет — теперь без него никак, пацифист должен быть во всеоружии. Удалился в спальню, быстро оделся, обулся. Он стоял у двери, прислушивался. Элли дышала в затылок. Снаружи было тихо. На кухне возвращался к жизни избитый Горбунов, еще не стонал, но уже пытался разлепить глаза. Отвлекаться не хотелось. Снаружи что-то скрипнуло. Раздался