Олег Алякринский - Облава Страница 26

— Как-как вы сказали? Герасим Герасимович? — встрепенулся Яшин. В голове его тут же мелькнула догадка: уж не тот ли это самый Герасим Герасимович Львов, о котором вчера говорил Сережа Тялин? Он вспомнил и прозвучавшее вчера предложение «проводить на покой» тайного покровителя Варяга. — Евге-ний Николаевич… Нужно немедленно выяснить, что это за Герасим Герасимович…

— Уже выяснили! — бодро доложил Урусов. — Это отставной генерал-полковник КГБ, бывший начальник управления… Василий Васильевич, мы ведем интенсивные поиски. В течение сегодняшнего дня объект будет обнаружен и обезврежен!

— Надеюсь! — вздохнул Яшин. — Хотя теперь я уж и не знаю, как вам это удастся. Во всяком случае, необходимо обрубить все контакты Варяга. С Ленинским проспектом в первую голову! И что касается тех двух других адресов… Я тоже не уверен… Подумайте…

— По тем двум адресам уже несколько дней ведется работа, — четко отрапортовал генерал Урусов. — Как только он выйдет с ними на связь, мы тут же засечем его…

— Хорошо, действуйте!

Яшин отключил трубку радиотелефона и положил ее на кухонный стол рядом с кофейной чашкой. Он не слишком-то верил в успех операции — как показали события последних суток, слишком хитрым и опытным зверем оказался этот Варяг, такого голыми руками или нахрапом не возьмешь. Тут требуется тончайшая, ювелирная работа. А с такими топорными методами, какими действует этот милицейский генерал, далеко не уедешь…

Капитан Рябов служил в специальном батальоне охраны особого назначения МВД уже три года. Ни в одном штатном расписании Министерства этот батальон — СБООН — не фигурировал, потому как он был образован секретным приказом министра пять лет назад и предназначался доя выполнения особых операций. Мало кто знал, что за охранные мероприятия проводил именно этот батальон — да, наверное, никто и не утруждал себя такими догадками. Ходили туманные слухи о том, будто это секретное подразделение проводило, выражаясь профессиональным жаргоном, «зачистки» особо загрязненных участков борьбы с криминалом — то есть, проще говоря, втихую ликвидировало наиболее одиозных деятелей преступного сообщества. Но чем именно занимался СБООН, никто толком сказать не мог — и немудрено. Спецба-тальон был разбит на спецроты, а те, в свою очередь, на спецвзводы. Служебные контакты между бойцами разных подразделений не допускались: все спецоперации, вне зависимости от степени сложности, проводились исключительно силами одного взвода. Причем командовали взводами не сержанты, а офицеры, обычно лейтенанты, а иной раз и званием повыше, которые, пользуясь этим чрезвычайно выгодным для себя положением, нередко бросали бойцов на выполнение задач, мягко говоря, не связанных с их непосредственными служебными обязанностями. Но об этом, разумеется, никто из бойцов спецбатальона не знал, так как все задания были секретными и приказы отдавались в устной форме, а за их выполнение полную ответственность несло только одно должностное лицо — генерал-полковник Евгений Николаевич Урусов, в чьем непосредственном подчинении и находился СБООН.

И вот, получив от Евгения Николаевича вчера вечером последние инструкции, Олег Рябов в сопровождении двух своих самых надежных ребят, Глеба Хари-нова и Миши Суслова, подкатил в неприметном сером «жигуле»-«шестерке» к Большому Афанасьевскому переулку. Третий боец, Витя Буров, подвалил туда же со стороны Смоленской площади в такой же — только синей — «шестерке». Обе машины они угнали сегодня рано утром, специально для выполнения спецзадания, с неохраняемых парковок на Речном вокзале. Оставив тачки на Сивцевом Вражке, бойцы разбились на две группы и с разных сторон подошли к дому, стоявшему на Большом Афанасьевском переулке. Судя по оперативным данным, в квартире 64 проживали женщина и подросток, видимо ее сын. Обоих предстояло тихо нейтрализовать и устроить в квартире засаду. Отправляя их на это задание, генерал-полковник Урусов не исключил, что туда может заявиться господин Игнатов собственной персоной.

Стальная входная дверь в жилом доме довоенной постройки, хоть и была снабжена домофоном, открылась от легкого тычка. Бойцы спецбатальона охраны особого назначения просочились в подъезд и, осторожно ступая по выщербленным ступенькам, стали подниматься на пятый этаж. Когда они уже добрались до четвертого этажа, внизу вдруг резко лязгнул замок и послышались мужские голоса. Замыкавший группу Рябов выхватил табельный «Макаров» и тихо снял его с предохранителя.

— Мирон! Бери мешок и двигай за мной! Че опишь на ходу? — прогнусавил один.

— Да взял, взял, не возбухай! — просипел второй. — Рано еще, там закрыто!

— Ну и хрен с ним — зато первые будем! Ща там знаешь сколько хануриков со всего района набежит! Там «ноль тридцать три» только по пятницам принимают. Вона сколько — еле волоку! — И вслед за этой тирадой звонко громыхнули стеклянные бутылки.

— Смотри не разбей, ханурик! — злобно прошипел гнусавый. — Там тары рублей на тридцать…

Раздался металлический щелчок, и стоящий на самом последнем этаже лифт со скрежетом пополз вниз.

Рябов дождался, пока сборщики стеклопосуды загрузятся вместе со своим хрупким багажом в кабину и захлопнут дверцу лифта, после чего кивком головы приказал бойцам продолжать путь наверх.

На лестничной площадке было темно — они с трудом разглядели во мраке белый овал с цифрами 6 и 4. Рябов неслышно прокрался к двери, приложил ухо к запыленной обивке и прислушался.

— Вроде тихо. Глеб, давай действуй! Только про «пальчики» не забудь…

Но об этом можно было и не напоминать. Харинов уже натянул припасенные загодя белые резиновые перчатки и осторожно, чтобы не бренчать, вынул из кармана связку тонких металлических прутиков, пластиковый пузырек с длинным хоботком, заканчивающимся медицинской иглой, и, присев на корточки, стал изучать дверные замки.

— Нам повезло, — хрипло буркнул он. — Элементарные совковые изделия. — С этими словами он вставил кончик иглы в прорезь верхнего замка и, сжав стенки пузырька, выдавил несколько капель машинного масла. Потом аккуратно просунул в прорезь отмычку, несколько раз повернул ее вправо и влево и удовлетворенно хмыкнул.

— Гляди-ка: не заперто! Видать, гостей ждут! — И легонько толкнул дверь ладонью.

Рябов сглотнул слюну. Дверные петли тихо скрипнули. А, черт! Не хватало разбудить хозяев! Почему-то он был уверен, что сейчас, в начале восьмого, обитатели этой квартирки в старом доме еще мирно спят.

Но как только все четверо оказались в длинном темном коридоре и идущий позади всех Глеб прикрыл дверь, из комнаты слева вдруг выпрыгнули два амбала в майках и трениках: один — с всклоченной шевелюрой, почти квадратный, с длинными ручищами, а второй — бритый под ноль здоровила, метра под два ростом, с глазами навыкат. Волосатый, ни слова не говоря, обхватил Витьку Бурова за плечи и шваркнул об стенку так, что тот враз обмяк и медленно съехал на пол. Одновременно бритый выбросил кулак вперед, метя Олегу в голову, но Рябов успел в последнее мгновенье увернуться нырком влево, перехватил сжатую в кулак руку нападавшего и безжалостно вывернул ее, точно выжимал мокрую рубашку, — бритый глухо охнул и на мгновение присел от боли на корточки.

В этот момент волосатый двумя короткими ударами слева и справа отправил в нокдаун Глеба.

Замешкавшийся поначалу Миша Суслов вовремя подоспел на подмогу своему командиру, капитану Рябову, и они продолжили сражение вдвоем. Не желая поднимать шум, Олег прохрипел Суслову: «Только рукопашная!» — и, высоко подпрыгнув, как учили на тренировках по восточным единоборствам, влепил противнику правой ступней под ребра. Бритый лишь на мгновение сбился с дыхания, но равновесия не потерял и даже с места не сдвинулся, здоровый оказался лось, тренированный, он тут же сам развернулся штопором и пяткой влепил Рябову в переносицу. Раздался хруст, голова Олега загудела, страшная боль пронзила все его существо, верхнюю губу мгновенно залила теплая липкая жижа.

— А, с-сука! — взревел Рябов и, как взбесившийся бык, нагнув голову, бросился на своего обидчика. Он яростно вцепился обеими руками, точно клешнями, в шею бритому, вжал оба больших пальца в его выпирающий кадык. Ярость и обида клокотали в нем с невероятной силой, затмевая разум. Он все крепче смыкал пальцы на шее бритого. Через минуту у того стали закатываться глаза, почувствовалось, как обмякает могучее тело.

А тем временем Миша Суслов вместе с очнувшимся Витькой Буровым дожимали волосатого. Поначалу обоим пришлось туго: волосатый второй раз страшным ударом свалил на пол Витьку. Миша тем не менее проявил чудеса ловкости — сделав пару обманных движений корпусом и правой рукой, он неожиданно выстрелил прямой левой, даром что был левша, и попал волосатому гиганту точно в челюсть. Удар оказался настолько чувствительным, что огненно-рыжая шевелюра волосатого сначала дернулась вверх, а потом он всей своей тушей стал валиться навзничь и в итоге впечатался затылком в дверной косяк.